Предварительные решения - Сурмин Евгений Викторович

Сержант вплотную приблизился к уже давно ожидающему его Командиру. Успел увидеть диссонирующую с ситуацией легкую улыбку на его лице и глаза, излучающие космическое спокойствие и непоколебимую уверенность. И сделал выпад.

2 апреля 1941 г. Москва. Метрополитен, станция «Комсомольская»

Старший сержант Иван Жуков, стараясь не крутить по сторонам головой, вошел в вагон московского метрополитена. Как ему объяснили сослуживцы, первая ветка, как будто специально для Ивана, пересекала под землей всю Москву, соединяя Киевский вокзал (куда он и держал путь) с площадью трех вокзалов, и заканчивалась в Сокольниках.

Хотелось, конечно, увидеть Кремль, Мавзолей, где лежит вождь мирового пролетариата, храм Василия Блаженного, да и просто побродить по столице. Но, видно, не в этот раз, поезд ждать не будет.

Ивану повезло: хотя станция «Комсомольская» была на линии третьей по счету, вероятно, по причине рабочего времени в вагоне еще оставались свободные сидячие места. А как любит повторять Тор, лучше плохо сидеть, чем хорошо бежать. Да и сидеть было очень даже неплохо, мягкие кожаные диванчики совсем чуть-чуть уступали креслам в их конференц-зале.

«Как же меня так угораздило-то?» Поставив фибровый чемоданчик между ног и умостив на коленях вещмешок, теперь уже старший сержант прикрыл глаза и мысленно переместился на несколько дней назад, в прошлое.

Открыв глаза, Иван увидел небо. Лазурно-голубое, с белыми островками облаков, уже по-настоящему весеннее мартовское небо. Точно такое же, как было несколько секунд назад. Затем в поле зрения появились здоровенные сапожищи, из которых куда-то в небо уходили колонны ног. Где-то еще выше, по идее, должны были быть туловище и голова.

Принимая во внимание все вышесказанное, получалось, что Иван лежал спиной на земле, то есть на снегу, и смотрел в небо. А рядом кто-то стоял, вероятнее всего Командир.

– Жук, хорош лежать, жопу отморозишь.

Точно, Командир. Иван сжал протянутую ладонь и упруго вскочил на ноги. Прислушался к ощущениям. Болел затылок, но терпимо. Впрочем, самочувствие Жукова сейчас интересовало постольку-поскольку. Сейчас намного важнее…

– Ну ты неистовый, боец невидимого фронта, – не давая Ивану закончить мысль, рассмеялся Командир. – Налетел, как басурман какой, с ног чуть не сбил. Шапка вот из-за тебя в снег упала.

Командир наклонился и не спеша взял в руки комок багряно-красной материи. И вдруг, не давая парню опомниться, нахлобучил его Жуку на голову.

– Сбил, вот сам теперь и носи.

Иван захлопал ресницами, пытаясь понять: сейчас произошло именно то, что произошло? Или он все еще в отключке и это ему только снится? Стараясь унять дрожь в руках, Жук осторожно, словно боясь разбить, снял головной убор и прижал его к лицу.

Да! Да! Да!

Прикосновение мягкой фетровой ткани приятно холодило разгоряченную от бега кожу. А в нос ударил специфический запах мокрой от успевшего растаять снега шерсти, с нотками чего-то химического, возможно красителя.

Да…

Именно то, ради чего Жук, да и все остальные курсанты, последние три дня рвали жилы, выжимая из себя все возможное… и немного сверху.

Бордовый берет.

Дядька Пласт, а точнее старший инструктор Ерофей Степанович Щербин, под большим секретом рассказал своим помощникам, что береты введены по личному распоряжению товарища Сталина. Конечно же, новость мгновенно облетела бригаду и даже успела обрасти подробностями. Оказывается, Командир уже давно просил для бойцов бригады отличительный знак на форму. Только отвечали ему, что баловство это все. Блажь. А вот после того, как Командир на кремлевской губе побывал, товарищ Сталин разрешил. Вот и делай выводы, если умный. Делай и молчи.

Вроде дураков ни среди инструкторов, ни среди курсантов не было. Выводы сделали и помолчали, но береты между собой начали называть или «вишнями», ну тут понятно, по цвету, или «сталинками», теперь сами догадайтесь почему.

Но как бы там ни было, а честь великая. Единственное соединение в РККА, у кого форменный головной убор – берет. Эксклюзив. Во! Разумеется, берет такой положен не всем, кто числится в штате бригады. Чтобы такой берет получить, доказать нужно, что достоин, что не уронишь и не запятнаешь. В общем, лучшим из лучших, и то… только после квалификационного экзамена.

Хотя исключение все-таки сделали. Бордовые береты сразу получили Герои Советского Союза и награжденные орденом Красного Знамени.

Парни завидовали молча и не надеялись. Но в последний момент командование объявило, что десять курсантов, сдавших выпускные экзамены с лучшими результатами, также получат береты. Авансом, как сказал комиссар. А потом наедине, персонально Ивану добавил: «Ты, Жук, кандидат в партию, думаю, не нужно объяснять, что кровь из носа, а в эту десятку попасть должен».

Вот так вот.

А Командир берет Ивану на голову нахлобучил, по плечу похлопал и сказал просто: «Ну что? Пошли, что ли». И они пошли. Плечом к плечу. Жук в бордовом берете и с улыбкой до ушей, и Командир с непокрытой головой, чуть-чуть припадая на покалеченную ногу. Молча. Наверное, Командиру было о чем подумать. Или просто догадывался, что у теперь уже бывшего курсанта сейчас на душе творится.

Когда вышли к группе инструкторов, Иван уже немного успокоился и даже вроде бы вполне достойно принял поздравления старших товарищей. Достаточно сдержанные, можно даже сказать, скупые проявления эмоций, ну так и не кисейные барышни поздравляли. Да и Жук готов был поклясться: в первый момент, когда товарищи наставники увидели его в берете, то на какое-то время просто «зависли». Но, надо отдать им должное, очень быстро справились с удивлением. Когда они с Командиром подошли к группе инструкторов вплотную, встретили их уже как будто так и надо. Решил Командир, что курсант достоин, значит, достоин.

Что еще Иван сразу заметил, так это то, как сразу изменилось к нему отношение. Пара фраз, чуть иной взгляд, немного другие интонации – и вот уже не чувствуешь себя учеником, к которому, как бы строго ни спрашивали, все равно все относятся со снисхождением. Теперь ты один из нас, теперь ты равный.

А свою порцию восхищения, дружеских объятий и изумления Иван получил, когда добрался до своего взвода. Вот там было всё, и никто эмоций не скрывал. А под конец то ли Белый, то ли Марсель, Иван уже не помнит точно, закричал: «Качай его, ребята!»

А концу для мы узнали, что наш взводный, Игорь Белов, тоже получит бордовый берет, но так-то мало кто в этом и сомневался.

Старший сержант вдруг запнулся, почувствовав на себе чей-то недобрый взгляд, как будто иголкой кольнули. Стараясь ничем не выдать себя, Иван сделал вид, что зевает, и постарался рассмотреть людей в вагоне. Долго искать не пришлось: частично заслоненный дородной теткой лет около сорока, Ивана с откровенной ненавистью рассматривал какой-то уже немолодой типчик. Думая, что солдат на него не смотрит, тип разглядывал Ивана с явной неприязнью.

Когда Жук уезжал, его предупредили, что в большом городе запросто можно стать жертвой карманников. И пусть Иван не думает, что у него уж точно ничего не украдут. Люди не только себе на жизнь этим зарабатывают, но и прекрасно понимают, чем им грозит такое ремесло. Так что шлифуют свои навыки будь здоров.

Что ж, Иван умных людей послушал, документы и почти все деньги лежали в потайном кармане. Если уж и оттуда достанут… Но тип на вора-карманника совсем не походил. Даже рожа, которая сразу Ивану не понравилась, была холеной и откормленной.

Промелькнула мысль: сдать бы типчика в компетентные органы; да взгляд к делу не пришьешь, только оконфузишься.

«Ладно, но я его запомню», – подумал Иван, но и это исполнить не получилось. Типус с мясистым лицом, одетый, на взгляд Ивана, даже с некоторым буржуазным излишеством, как будто что-то почуял, зыркнул напоследок на старшего сержанта исподлобья и в последний момент выскочил из вагона.