Без Веры... - Василий Сергеевич Панфилов

Задерживаться здесь не стал, и зябко поведя плечами, будто замёрзнув от увиденного, зашёл в крытые ряды рынка, не в силах избавиться от странного ощущения. Интересные времена, мать их… о них очень интересно читать, смотреть кино и просматривать старые фото.

А когда вот так вот, лицом к лицу видишь людей, вынужденных буквально выживать, отношение к «приключениям» меняется очень быстро… Я такие книги, к слову, в последний год уже почти не читаю. Не могу просто.

Сейчас, когда день уверенно перевалил на вторую половину, торговцы уже начали потихонечку сворачиваться, собирая товары. Между крытых рядов бродят редкие домохозяйки и старики, отчаянно пытаясь выторговать что-то подешевле, но получается плохо.

Ради пустого интереса зашёл в мясные ряды, чтобы прикинуть хотя бы примерно, во сколько же Сабуровым обходится стол. В нос шибануло запахами свернувшейся крови, несвежего мяса, потрохов и палёной щетины.

Это ни в коем случае не значит, что здесь продают тухлятину, но с холодильными установками в этом времени ещё плохо, а уж летом… За день, как ты не старайся, мясо «настаивается», и хотя оно ещё не тухлое, но запашок имеется. Впрочем, опытные хозяйки, желающие урвать товарец подешевле, запашка не чуждаются, прекрасно зная, как можно отбить запах и как различить по-настоящему испорченное мясо. Но…

… духовито! К вечеру уж точно.

— Да где ж это видано?! — со слезами на глазах вопрошает небо худая женщина со старой корзиной, в которой виднеется только подвядший буряк, несколько старых картофелин и морква, — За брюшину вонючую стока хочешь! Да у тебя совесть есть?

Продавец, худой рослый мужик с желчным лицом язвенника, только ухмыляется.

— Да как же тебя мать выкормила, аспида такого? — не унимается распалившаяся женщина, — Небось все титьки ей клыками своими погрыз!

— А ну уймись, утроба пустая! — рявкнул желчный, для убедительности втыкая увесистый нож в разделочную колоду. Разгорелся скандал, и я поспешил уйти — хуже нет, чем быть свидетелем чужого конфликта, и не дай Бог стать участником!

— Да как вам не стыдно цену так задирать, иродам!? — подхватила маленькая, но решительная старушонка, — Народ голодует, а вам лишь бы мошну набить!

— Да что ты пристала, старая?! — сагрился на неё один из продавцов, невысокий мужчина с противной, совершенно крысиной физиономией, — Шла себе, да и иди куды шла!

— Да вы всё равно жа выкидывать будете! — влез в разговор дед с георгиевской медалью за Крымскую войну на старом латаном пиджаке, опирающийся на костыль, — Окстись! Хоть што с мясом делай, а ночь оно не пролежит, никак! Побойся Бога, человече!

— Да, да! — закивала старушонка, — И так, ироды, цены до небес позадирали, а людя́м хучь зубы на полку! Што таперича, помирать прикажешь?

— А ето не моё дело, старая! — вступила в перепалку красномордая торгашка, упирая руки-окорока в засаленный фартук и раздувая широкие ноздри, — Хоть бы и помирай! Вона, давно тебя черти в аду заждались! Ступай себе…

Торгашка басовито захохотала, а у бабки слёзы из глаз аж брызнули.

— Да чтоб тебя… — беспомощно сказала старушонка, не в силах подобрать слова.

— Иди уже, старая! — выкрикнул крысомордый, выскакивая из-за прилавка, — Надоела!

С этими словами он подтолкнул её… слегка, но бабке хватило. Охнув, она упала на каменные плиты и…

— Падаль! — рыкнул старик, делая шаг вперёд и впечатывая крысомордого лицом в требушину. Не удовлетворившись этим, он весьма ловко подбил ему ноги костылём, и уже лежачему влупил под рёбра.

— Ах ты! — взревел мясник по соседству, хватаясь за топор, но пока не двигаясь с места, — Это что же такое…

А потом проехался по матушке старика, да так изощрённо, что я только головой качнул, ускоряя шаги и пытаясь выбраться наружу до того, как здесь начнётся гвалт на весь рынок и скандал с привлечением полиции.

Старик, не рассуждая долго, броском бараньей ноги заткнул матерщинника, но почти тут же прилёг на пол после оплеухи торгашки.

— Полундра! — почти тут же заорал заглянувший в мясные ряды флотский с рукой на перевязи так, что я аж присел, оглушённый децибелами, — Мясники наших бьют!

Ныряю за дверь… а там уже несётся над рынком многоголосое и не рассуждающее:

— Полундра! Наших бьют!

Мелькнула, да и пропала мысль, что я сам хотел подраться, но… не тот случай. Драка на рынке с торгашами, ну что может быть пошлей?!

— День ВДВ, — бормочу себе под нос, стараясь не попасть под раздачу.

Поскольку рынок уже закрывался, покупателей здесь немного, и торговцы поначалу дали отпор морякам и… скажем так, неравнодушным гражданам. Но уже бегут от Артбухты моряки[49], притом не только военные… бегут местные рыбаки и чёрт те кто, желающие принять участие в давно назревшей кулачной дискуссии.

— Твою же мать! — выкрикиваю в панике, уворачиваясь от жердины в руках пожилого торговца, обрушившейся в итоге на спину матроса, — Это совсем не то, о чём я думал…

К выходам не пробиться, там давка! Торгаши держат оборону, матросы и их союзники штурмуют крытый рынок по всем правилам военной науки. Изнутри видно плохо, но летают камни и комья земли, мелькает дреколье и уж слышится истошное…

— Уби-или!

А внутри рынка — натурально Колизей! Между рядов бегают во все стороны бабы и детвора, старики размахивают сучковатыми палками. Со свистом рассекают воздух тушки кефали, растопырив мёртвые лапы, летят ощипанные куры и рассыпаются под ноги давленые сливы.

— Твою мать… — уворачиваюсь от пролетевшей мимо рыбьей головы, сбившей с ног какую-то тощую девчонку в платочке, влепившись ей в спину. Плюнув мысленно, подхватываю девочку под руки и затаскиваю под прилавок, пока не затоптали.

Очухавшись, девчонка села напротив меня молча, обхватив коленки руками и опасливо поглядывая из-под прилавка круглыми глазами на мельтешение ног.

«Я не такую драку заказывал!» — вылезает у меня странная, возмущённая претензия неведомо кому, а вслед за этим — желание пожаловаться на… хм, производителя услуг.

— Спасибочки, — перебивает девчонка мои дурные мысли, — Если бы не ты…

Она зябко поводит плечами и замолкает. Киваю молча, и вздохнув, посильнее вжимаюсь в прилавок.

Какая-то возня, топтанье, борьба… Потом победитель, закряхтев,