Самый лучший пионер. Том второй - Павел Смолин

настолько никто ничего не прячет, а всем плевать, — посмотрел на окно мэра и разочарованно вздохнул — высоко, не видно, смотрит или нет. — Если порядок как он наводить, — болтая ногами, потыкал пальцем в товарища Кобу. — Ниче не выйдет — сожрут. Но можно кошмарить его призраком — как ни странно, великолепно работает. Я ничего такого не сказал, а его видела как пробрало? И это, прошу заметить, член Политбюро, опытный аппаратчик с многолетним стажем. Спорим у него в приемной в штаны ссутся? — вздохнул. — Ох уж эти диктатуры азиатского типа.

— Все знают, что ты «лечился» на даче Генерального секретаря. Три дня «лечился», — она подошла и приземлилась на капот слева от меня. — О чем с Самим говорил — кто знает? — зловеще протянула она. — Ты теперь воспринимаешься как посланник Юрия Владимировича и говоришь от его имени, — подумав, смягчила. — В определенной степени.

— Придется соответствовать, — вздохнул я и спрыгнул на землю.

— Мог бы и руку подать, — буркнула засидевшаяся Вилка, когда я открыл дверь и спрыгнула следом.

— Я же говорил — этикет на больничном! — с наглой улыбкой напомнил я.

— У Епишева тоже юродствовать будешь? — спросила она, поворачивая ключ.

— С армией шутки плохи, — покачал я головой. — Спасибо, что передала наверх про «бахнуть по Нью-Йорку», иначе я бы продолжил так шутить. Продолжай, пожалуйста, исправлять мой лексикон.

— Безнадежно потерян! — приложила меня Виталина.

Помимо отданных товарищу генералу песен, за чаем с сушками расписал идею танкового биатлона. Обещал подумать, но по лицу было ясно — в работу уйдет «еще вчера».

— На этом наши с моей любимой Красной армией пути на время расходятся, — проинформировал я секретаря по пути к ДК. — Генерал Епишев плотно покушал, пусть переварит, поймет, что хочет еще, и приходит в гости сам.

— Наглеешь просто ужасающими темпами, — притворно осудила меня Виталина.

— Я же такой один, — развел я рукой.

— Молодец, что сам наших в ансамбль взять предложил, — легонько погладила меня по раненому плечу Виталина.

— Все равно бы так сделали, — отмахнулся не питающий иллюзий я.

— Да. Но так — лучше. Понимаешь? — медленно спросила она.

— Все понимаю, — улыбнулся я ей. — Это хорошая, нужная Родине возможность.

— Именно, — с улыбкой кивнула она. — Ты молодец, Сережа.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— И даже отнекиваться не будешь? — не поверила она.

— А чего уже, — отмахнулся я. — Такая вот у меня теперь жизнь — наполовину шпионская, и другой уже не светит. Буду принимать все таким, какое оно есть. В конце концов, это гораздо интересней, чем ху*рить на заводе, верно?

Виталина весело рассмеялась и кивнула.

— Все будет хорошо, — попытался я убедить сам себя.

— Обязательно будет! — немножко помогла Виталина.

— Они не потянут, — сыграла в капитана очевидность сидящая на стуле справа от меня, перед сценой, на которой Димин горе-ВИА самозабвенно орал на басиста за четвертый за одну песню «косяк», Виталина.

— Да, басист-то похер, волнуется просто и со временем бы вылечился, но так себя товарищи не ведут, — грустно согласился я. — Можно спихнуть на твои хрупкие плечи неприятную обязанность их послать?

Еще ничего не началось, а в группе уже назрел «кик» одного из участников. Нафиг, сейчас поменяем басиста, порепетируем, и неминуемо найдется следующий «ху*вый» — которым, кстати, может оказаться и сам Дима. В итоге до финала из изначального состава дойдет от одного до двух человек, а я потеряю кучу времени и нервов, так какой смысл? Ох уж эти музыканты.

— Я же должна беречь твою хрупкую детскую психику! — с улыбкой кивнула мне Виталина и пошла к сцене. — Заткнуться! — лязгнула металлом в голосе.

Воцарилась тишина.

— Ты — лажаешь! — ткнула пальцем в ударника. — И ты! — в басиста. — Ты — алкаш! — в подозрительно красноносого клавишника. — И ты! — в соло-гитариста. — А ты — не смог организовать коллектив! — в Диму. — Вы за три недели не освоили три жалких песни, зато, уверена, уже делите будущие деньги и баб!

Музыканты отвели глаза — делят!

— Пустая трата Сережиного гения! — заклеймила она их. — Мы уходим! — с ласковой улыбкой вернулась ко мне, подняла на руки как принцессу, и мы под о*уевающими взглядами слитых музыкантов покинули кабинет.

— Ржака! — оценил я, слезая на пол и пообещал. — Подрасту тоже тебя на руках носить буду.

— Обязательно! — пообещала в ответ ржущая Виталина.

— Найдешь мне нормальных, морально стойких и не склонных к пороку? — попросил я. — Шанс был дарован, шансом не воспользовались, больше у меня теплых чувств к Диме не осталось.

— ВИА уже собрана, и даже записала все три песни, в машине бобина лежит, — улыбнулась Вилка.

— КГБ страшное! — радостно возвестил я. — Раз мы выбрали скучный путь, когда кадровой работой занимаетесь вы, мне еще нужен коллектив красивых детдомовских мальчиков-подростков. «Ловить» никого не придется, совсем наоборот — по возможности вести монашеский образ жизни под похотливый визг всех школьниц и студенток Советского союза.

— Страшный ты человек, пионер Ткачёв! — стебанула меня Вилка.

— Ну а представь, чего могут наворотить детдомовцы обычные? — вздохнул я.

На дворе же не «перестройка», когда всем плевать — в эти времена огребем все.

— И товарищ Генеральный секретарь тут не поможет, — продолжил я. — Первый уши надерет за передвижной рассадник разврата. Нет, я уверен, что и там, путем долгого отсева, мы найдем замечательных, стойких ребят, но зачем, если этот отсев уже проведен?

Кому плохо?

— Все правильно, Сережа, — погладила меня по голове Виталина, выдав положительное подкрепление по-Павлову за правильные мысли. — Старайся подключать к своим проектам как меньше людей со стороны. Там, где это возможно.

— Не больно-то и хотелось, — признался я. — Попадут под молотки — совестно будет. А когда КГБ — ответственность за чужие жизни делится на нас всех, и получается не так плохо.

— Ты-то здесь причем, — без задней мысли сделала хуже Вилка. — Ты мог бы вообще ничего не знать — просто иногда от тебя бы убегали музыканты, а «басисты», — указала на остающийся позади ДК. — Потихоньку заменялись нашими людьми. Итоговый результат был бы точно таким же. Прости, Сережа, ты — замечательный музыкант, но планирование сложных операций… — с теплой улыбкой развела руками.

— Иллюзий нет, — успокоил ее я, забираясь в машину. — После всего пережитого даже пытаться не верить в мощь КГБ не стану. И ты права — так, как сейчас, лучше и честнее.

— Может поэтому тебя так Юрий Владимирович и ценит? — с улыбкой спросила она саму себя. — Чтобы видеть, где «лучше и честнее»?

— А он все видит и так, вот что самое интересное, — пожал я плечом. — Но короля рулит свита — так всегда было и всегда будет,