Без Веры... - Василий Сергеевич Панфилов

… а мартышек с успехом заменяли дети, восторженнолазавшие по тюкам и ящикам, бегающие между экипажей и возбуждённо переговаривающиеся голосами, которые стали ещё писклявей.

— … Любовь Юрьевна, — раскланивается молодой мичман, проходящий мимо с каким-то тюком, — прекрасно выглядите.

— Ах, оставьте…

— Жужа, кто-нибудь видел мою Жужу!? — суетилась между экипажей пожилая, смутно знакомая дама в сопровождении верной горничной, — Жуженька, девочка моя, иди к мамочке!

Пикник предстоит так называемый «дикий», то бишь не в специально арендуемом месте, оборудованным по здешним понятиям весьма комфортно. Прислуги на таком пикнике тоже не полагается, всё их участие заключается в подготовке к выезду, ну и в последующей чистке ковров и одежды, подсчёту серебра и тарелок, уничтожение части продуктов, привезённых назад.

— Алексей Юрьевич, — небрежно раскланивается со мной Еропкина, весьма провинциальным образом демонстрируя своё нерасположение.

— Александра Георгиевна, — кланяюсь ответно вполне светски, не отвечая на выпад, — рад вас видеть, прекрасно выглядите.

— Не могу сказать о вас так, Алексей Юрьевич, — язвит дама. Но вид у неё такой… почти сочувствующий, так что как бы и «не считается».

— Увы, — склоняю голову, — превратности судьбы.

Но покаяния и раскаяния на моей физиономии нет и следа, так что дама удалилась, не слишком довольная общением. По-видимому, она не оставляла надежду каким-то образом подавить меня, и продавить таки идею «рыцаря печального образа» в моём лице, вздыхающего по «даме сердца», выглядывающей из окошка доходного дома в Саратове.

Такие люди воспринимают чужое нежелание следовать в кильватере их интересов как личное оскорбление, так что расслабляться не следует. Я, если вглядываться не слишком пристально, очень удобен для манипуляций просто в силу возраста и не вполне определённого положения. Весьма вероятно, на пикнике будут попытки продавить какие-то вещи силой авторитета взрослого человека, зычного голоса и банальной напористости на грани хамства.

А на второго спасителя, то бишь спасателя — где сядешь, там и слезешь. Бывший депутат Государственной Думы (прочему его лицо и показалось мне знакомым) на такую простую уловку не попадётся…

— Вот вы где, Алексей! — настигла меня персональная кара.

— Елизавета, — склоняю голову перед девочкой, — рад вас видеть!

Душой кривлю отчаянно, это персональная кара и сталкер в одном лице[52]. К слову, не слишком симпатичном. Не считая ничем не подкреплённой уверенности в себе, достоинствами Елизавета Молчанова не блещет, если не считать таковым бесчисленное количество родни.

Родня у неё не то чтобы могущественная, но Лизанька одна из немногих молодых ростков на семейном древе. Поэтому внимания, любви и семейных ценностей девочке достаётся с лихвой.

Я, к великому своему сожалению, оказался на её пути. А у девочки, избалованной и любимой десятками родственников, сейчас тот период, когда хочется влюбиться, и не важно по сути, в кого. Период такой, что нужен объект, о котором можно вздыхать, писать в дневнике карандашом розового цвета и раскачивать эмоциональную составляющую женского естества. Обычно этой участи удостаиваются актёры, певцы и деятели искусства, но мне не повезло.

Народу становилось всё больше, подходили последние задержавшиеся, и Нахимовский проспект стал многолюден и шумен. Везде какие-то знакомые, знакомые и знакомых и новые знакомства… Мне подводили и представляли каких-то людей, подводили и представляли меня, и эти десятки новых лиц начали уже сливаться.

А потом мы наконец-то тронулись, и весь наш цыганский табор покатил по проспекту, позвякивая звонками, дудя в автомобильные рожки, пища детскими голосами и переговариваясь на ходу. Я ехал в одном экипаже с Сабуровыми, уже устав от пикника и без малейшего воодушевление предвкушая бытие одним из основных блюд на этом празднике жизни.

Народу собралось много. Сами Сабуровы и (куда ж без них!) мои ученики с родителями, сослуживцы Дмитрия Олеговича и дамы-благотворительницы из окружения Ольги Николаевны, незамужние девушки и молодые мичманы с лейтенантами. Кажется, собрали мало-мальски знакомых людей, включая тех, кто пожертвовал свой плед под голову спасённой Анны Владимировны Еропкиной или хотя бы постоял рядом.

Были все…

… кроме приват-доцента Ильи Даниловича Левинсона из Одесского университета. Потому что Свобода, Равенство и Братство в Российской Империи слова ругательные, отчасти даже запрещённые. Нет здесь ни свободы, ни равенства, ни тем более братства.

Есть сословное общество, кастовость, цензура и антисемитизм, особенно в офицерской среде[53]. Но никаких жидов[54].

Велосипедисты некоторое время катались вдоль поезда, демонстрируя всем желающим свои спортивные навыки и мускулистые икры, туго обтянутые гетрами, но после укатили вперёд, подготавливать место для пикника. Не без зависти проводил их взглядом и снова откинулся на спинку коляски, разглядывая проплывающие мимо пейзажи.

Не хочу, да и не могу сказать ничего дурного о крымских пейзажах, но будучи приправлены ароматами ядрёного конского пота и шлейфом пыли, они растеряли для меня изрядную часть природного очарования. К тому же меня начало ощутимо подташнивать, что тоже не добавило радости.

Сидящая напротив Люба, с упоением обсуждающая тонкости предстоящего пикника с Ольгой Николаевной, иногда посматривает на меня несколько встревожено. Я ободряюще улыбаюсь сестре и продолжаю развлекать вертящегося на сиденьях Дмитрия Младшего, эксплуатирующего мою фантазию и эрудицию тысячами «почему», и фонтанирующему идеями разного рода, среди которых «сбежать к индейцам» и «написать роман» не самые горячечные.

Я неважно переношу транспорт, да и полученная травма здоровья не прибавляет. В эту же копилочку добрая жменя медной мелочи от госпожи Еропкиной, с её планами пристроить меня в интересах дочери. Стократ уже пожалел, что спас девицу!

Единственное, несколько радует реакция старшей сестры, тревожащейся о моём самочувствии. В последние несколько месяцев наши отношения стали несколько больше напоминать родственные.

— … а я его из маузера, и в лоб! — подпрыгивая на сидении, фантазирует мальчик, — Бах, бах! Наповал!

Не без труда понимаю из контекста, что сейчас мы путешествуем по Африке, из каждого куста на нас выскакивает как минимум леопард, которых бравый Дмитрий Дмитриевич убивает с одного выстрела. Иногда, для разнообразия, это стая горилл, почему-то хищных. Ставлю себе мысленную пометочку прочесть ему несколько лекций по биологии, хотя бы самых общих.

Впрочем, это не