Сергей Калашников - Своё никому не отдам

Миновав мысы и достигнув центра удобной во многих отношениях просторной и укрытой от непогоды акватории, полугалера замерла бортом к неприятелю и старательно кладёт снаряд за снарядом в его носовую часть. Так вот в чём заключался план лихого мичмана! В относительной тесноте он может выбить орудийную прислугу носовой батареи и лишить франов возможности пользоваться самыми опасными пушками. А потом? Ведь потом линейный корабль подойдёт, повернётся бортом и… стоило ли так тщательно ремонтироваться? Ведь потопит.

Стало страшно. Одетая в огромные паруса громада видна уже отчётливо. Вот она уже поравнялась с оконечностью мыса и…

Из четырех снарядов, выпущенных невидимой отсюда береговой батарей сразу в цель угодили два.

Мичман привел франа в засаду.

— Табань! — неожиданная команда, как ни крути. Она, видать, и для франов неожиданная, потому что всплески от огромных ядер встали по носу, хотя и очень близко. А потом начались салочки. В тесной для морского сражения бухте маленький кораблик пытался увернуться от большого, которого угощали с берега полноценными прицельными залпами рысские пушкари. Здесь, под прикрытием берегов, ветер значительно слабее, чем в море, и пороховой дым рассеивается не так уж быстро. Кроме того, заметно, что многие орудия линейного корабля не стреляют вовсе, а остальные — редко и не слишком прицельно. Тем не менее, ядра попадают и в скампавею — уже снесена передняя башня, а сбитая мачта придавила кормовую. Есть потери среди гребцов и с носа работают сразу две длинные пищали, поднятые из трюма и установленные на турелях.

— Суши весла! На абордаж! — эти команды прозвучали одна следом за другой, а за ними последовал удар корпуса о препятствие. Вверх полетели кошки, по канатам которых полезли матросы, а некоторые нырнули прямо в распахнутый пушечный порт, с отстреленной крышкой. Потом — теснота межпалубного пространства, выстрел в фигуру, одетую не по нашему и жестокая сеча, в которой всё смешалось. Гриша ревел и слышал такой же грозный рёв своих товарищей. Нижнюю орудийную палубу они очистили быстро, яростным натиском и бешеным напором. Позакрывали люки, ведущие вниз, накатив на них то, что нашлось потяжелей, а сами поднялись выше. Вовремя. Помогли доломать возникшее здесь сопротивление своим товарищам, прорвавшимся сверху.

Франы — упорные бойцы. Да вот только живых их осталось на корабле мало. Убитых и раненых оказалось так много, что организованно сопротивляться экипаж уже просто не мог. Внешне незаметные повреждения от рысских снарядов не позволили заподозрить опустошений, которые произвели внутри придуманные Наташкой снаряды. И чего она туда напихала?

Ох и досталось ему от Наташки. Они стояли против друг друга, оба чумазые и смущённо улыбались, когда подошел боцман и сказал:

— Ты, паря, иди к командиру, просись в экипаж. Не век же тебе рыб гонять по морю. Рубишься хоть и неуклюже, но без страху, и из-за царапин не ноешь. Такие как ты нужны государю в его флоте. Иди, иди. Я уже словечко замолвил.

— Так ты, гад такой, мало того, что на боевой корабль перешёл, ещё и в драку полез! Олух царя небесного! Твоё дело людей наставлять, а не самому в пекло лезть! — вот примерно такие слова и сказала государыня, услышав слово одобрительное из уст просоленного боцмана.

На самом деле слов было значительно больше и учтивых среди них не встречалось совсем. А потом любезная бросилась обниматься, отчего Гришу чуть не подкосило от боли. Бок-то поранен изрядно.

— Ладно, бабы они завсегда такие. Покричит и отпустит. Поймёт. Твоя-то, чай связисткой в артиллерии служит, — разглядел, однако, усач знаки различия на верхней части рукава пятнистого камзола суженой.

— Не. Учителька она в пушкарском училище. А, слушай, мичмана вашего как зовут?

— Сиятельством зовут. Причём непременно Вашим, а не как-нибудь. Ни по имени, ни по прозвищу, ни по званию, ни по должности не моги — сразу в ухо получишь. Строгий он у нас, но без лютости. И франа нынче славно объегорил.

— Всё же скажи, как имя и прозвище? — и, подумав, добавил просительно. — Сделай милость.

— Журжик Геринг, немчин он.

Дальний родственник матушки задумчиво смотрел на то, как рыбаки пытаются спасти его тонущую скампавею, заводя под неё канаты и натягивая с берега толстую бечеву. Дело явно шло на лад, и надобности вмешиваться не было.

— Журжик, говоришь? А сыновья у него есть?

— Нету. А тебе на что?

— Непорядок это. Такие молодцы должны много деток делать, тогда и будет кому послужить любезному отечеству нашему.

— Ты сам сперва наделай деток, сердешный, — боцману стало весело. Он уже «прочитал» кубарик на Наташкином плече и сообразил, что толкует с государем, но взятый тон продолжает поддерживать просто потому, что разговор вышел интересный. И кричать во всеуслышание о своём открытии он не собирается.

— Я бы тоже так рубился, когда бы знал, что после боя меня такая краля обнимать станет, — донеслось из-за спины.

У тех, кто вышел из боя живым, начался, отходняк. Пошло зубоскальство.

— Мишутку я покормила. Неси Василька, — августейшая чета сейчас в своём доме, что выстроен на манер терема неподалеку от больницы для инвалидов. Оказалось, что после того, как стало известно о намерении государя поселится именно в этом месте, многие купцы похлопотали и возвели для себя хоромы рядом. Они так в этом преуспели, что оставили тут только один самый скромный участок, выходящий на улицу коротким забором, но расширяющийся дальше.

До брусовки отсюда недалеко — как раз пересечь рощу, в которой построено несколько бараков для увечных, требующих присмотра милосердных сестёр. Гриша проходит здесь каждый день, когда отправляется на работу. Он ездит в столицу в вагончике вместе с мастеровыми и прочим людом, среди которого далеко не все знают, кто он на самом деле. Этот час он читает свою записную книжку и придумывает, как исполнить все те задумки, что когда-то пришли к нему в голову.

Потом заходит в кабинет, где сначала выслушивает доклад личного секретаря — Филимона. Умеет человек выжимать из огромного объёма сведений самое важное и говорить кратко. Собственно, на этом общение с ним заканчивается — юноша принимается за чтение свежих депеш и просмотр докладных записок и сводных сказок, чтобы с утра выложить государю новую порцию сведений.

А потом… потом разное бывает. Или в разрядный приказ нужно идти вынимать душу из нерадивых дьяков. Или в приказ сообщений, слушать жалобы Кондратия на нехватку средств и спорить с ним о том, что скорее нужно: ветку тянуть к Порт-о-Крабсу или пускать «корапь» к Каравай-острову. Разные дела, заниматься которыми приходится, разбираясь самому. Вопросы, подготовленные заранее знающими людьми, он оставляет на усмотрение папеньки или боярина Кикина. Этот вариант принятия решения им близок и опыта этим людям не занимать.

Обедает он или в трактире, или в столовой какого-нибудь из околотков. То, что государь может в любой момент пожаловать куда угодно, известно всем — тут его узнают в лицо, но с любезностями под руку не лезут. Потом некоторое время посещает мастерские или пушкарский двор. А то в военную гавань наведается. Не грех иной раз убедиться в том, что линзы не искажают, а логарифмические линейки не ошибаются. Что цены на пшеницу не задраны выше головы, а кофе привезли не гнилой. Мелкие признаки подкрадывающихся неприятностей проявляются раньше, чем доклады от лиц начальствующих или надзирающих, а выигрыш темпа — важный компонент успеха.

Вечером вагончик доставляет его домой, и этот час в пути служит для того, чтобы разобраться во впечатлениях и наметить дальнейшие действия. Так лучше получается, если без суеты и без спешки, сложив воедино полученные за день впечатления, разложить всё по полочкам и наметить следующие шаги.

За ужином они с супругой встречаются в столовой околотка милосердных сестёр. Тут местный фельдшер обучил поварих, как надо готовить для кормящих мам, так что Наташка и обедать сюда ходит, погрузив царевичей в корзинки и повесив их на коромысло. Делает она это всегда в традиционном рысском сарафане — говорит, что в других нарядах походка получается неестественной. Хотя, на самом деле, если заорут чада, то так титьку проще выпростать.

Гришу же кормят, чем и всех. Не отощал пока.

А что делать?! Наталье он обещал твёрдо — пока сыны не пойдут своими ногами, он от неё ни на шаг не отойдёт. В смысле — надолго. Так что «парит» он над страной «невидимой тенью» только в пределах, из которых может вернуться домой к ужину.

Близнецы у них получились, кажется, первой же ночью после сражения в Кубышкином створе, считай команду, отданную боцманом, исполнили, что и обсмеивают между собой. Мол, слушаемся, господин старшина. Хотя, уже главный старшина. Введено ещё одно подофицерское звание. И ещё одно матросское — старший матрос. А что поделаешь — иерархия должна соответствовать реальности.