Внук Петра Великого (СИ) - "shellina"

Итак, мы едем к Фридриху, какому Фридриху? Ну же, голова, думай, какой сейчас Фридрих Пруссией рулит? А не тот ли этот Фридрих, которому один не слишком умный парень все завоеванное теткой отдал взад и тем самым себе смертный приговор шелковым шарфиком подписал? Так, ладно, будем плясать от того, что тот самый. Номера я его не помню, прозвище вполне – Великий. Фридрих Великий. Точно. И зачем Великому видеть какого-то зачуханного графа Дюкера, мне кто-нибудь объяснит? Или это такой прикол с поездкой инкогнито? Типа игры, чтобы дети грома не боялись?

Пока я ломал голову, Румберг меня одел в тот же самый военный мундир. Я его точно сожгу, и вот пускай где хотят, там мне новую одежду достают. Опять плащ, треуголка, сапоги, который ни хрена не грели, и я готов ехать к королю.

Замерзнуть на этот раз я не успел. Дворец оказался близко от того места, где мы остановились. Оказалось, что пригласили графа Дюкера с сопровождением послушать домашний концерт, который давал сам Фридрих. Он играл на флейте, а все остальные дружно должны были восхищаться. Но я так и не понял, зачем сюда позвали меня? концерт-то был для весьма ограниченного круга лиц.

Женщин в зале было мало, по пальцам можно пересчитать, в основном одни мужчины, и почти все они в военных мундирах, так что я практически ничем, кроме возраста от них не отличался, а королеву я вообще не увидел. Судя по перешептываниям, она где-то в другом месте обитала и с мужем практически не пересекалась. Понятно, почему у них детей не было, трудно детей на расстоянии завести. Это, если не учитывать те сплетни, которые про Фридриха ходили, в плане его пристрастий. Уже в середине вечера я захотел в туалет, но вставать, когда сам король играет на флейте, было вроде бы не принято, поэтому я терпел, пока он не закончит свою игру. Музыка меня не впечатлила, я немного другое всегда предпочитал слушать, поэтому, я принялся украдкой рассматривать приглашенных. Плохо, что я не знал, как кто выглядит, и даже, если рядом со мной на жестких стульях сидели известные люди, то я их все равно не узнал. Но одно я понял очень хорошо, почти всем им было плевать и на музыку, и на короля. Они сидели и делали вид, что слушали, а на самом деле многие откровенно скучали. Просто праздник лицемерия во всей его красе, даже противно стало.

Наконец, музыка оборвалась на каком-то пронзительном аккорде, и все зааплодировали. Кто-то даже встал, только-что: «Браво!» не кричал. Я же наконец получил возможность найти туалет. А вот это, оказалось совсем неразрешимой задачей. Те слуги, которых я видел в коридорах чаще всего проносились мимо, и я не имел возможности их затормозить, чтобы напрямую спросить о том, что мне было нужно. В конце концов, чтобы избежать конфуза, я просто открыл первую попавшуюся дверь. если там будет какая-нибудь гостевая спальня или нечто подобное, то уж горшок под кроватью я точно найду. Ну а то, что он по итогу будет полный, это уже не мои проблемы, решат, что прислуга намудянила, они все равно эти горшки не моют, а тут вылить забыли, подумаешь, велика беда. Сунув использованную посудину под кровать, я вышел в коридор, и направился обратно в зал, где слушал концерт. И нет, я все еще не понимаю, зачем меня вообще сюда выдернули, если тот же Фридрих даже не взглянул в мою сторону ни разу, и уж тем более ни разу не заговорил. Чушь какая-то.

В какой-то момент я понял, что, похоже, заблудился. Наверное, свернул не в тот коридор, потому что, судя по ощущениям, концертный зал должен уже появиться на горизонте.

– … и все-таки мне не совсем понятно, почему вы так долго не подписываете подорожные документы графу Дюкеру, ваше величество, – я замер возле приоткрытой двери, скрытый в тени. Это напоминало мне какую-то плохую комедию, где герой сумел случайно подслушать, что о нем говорят.

– Сегодня можно будет подписать, – голос Фридриха был неприятен. Он скрипел, словно король простыл. Хотя, может быть, это от того, что он на флейте играл, кто его знает.

– Вы знаете, кто скрывается под этим именем? – я не видел их, понятия не имел, кто собеседник Фридриха, но стоял рядом с этим кабинетом, и жадно вслушивался в произнесенные слова, собирая информацию по крохам, как бомж пустые бутылки. Только бы меня здесь никто не застукал, только бы…

– Конечно, юный герцог Гольштейн-Готторпский. Полагаю, его тетка Елизавета сделала свою ставку на племянника и хочет с его помощью укрепиться на троне.

– И вы допустите это, ваше величество?

– Конечно, – Фридрих хрипло рассмеялся. – Однажды я получил от герцога очень трогательное письмо, в котором он выказывает мне свое обожание и чуть ли не преклонение передо мной. Очень важно иметь подобного союзника в то время, как Бестужев будет настраивать императрицу против меня. Он обожает Версаль, а меня считает тупым грубым солдафоном.

– А, так значит вы для этого пригласили сегодня герцога на концерт, чтобы он хоть издали побыл в вашем обществе, укрепляясь в нежных чувствах, – раздался смешок, а я сжал кулаки. Ну что за суки. Использовать никому не нужного пацана, внушая ему невесть что. Как же это по «эвропэйски».

– Боже, да вы просто не видели того письма. Я – его Дульцинея, он влюблен в меня заочно, как Дон Кихот… – я не могу больше это слушать, не могу. Отступив еще больше в тень, я развернулся и понесся по коридору в обратном направлении. Что я только что услышал? Это вообще нормально? Или я неправильно перевел? Или слухи о старине Фридрихе правдивы. Так, не думать об этом, не думать, мать твою! Хотя сейчас вопросы про скрипочку исчезли. И пускай егерь учит на ней играть, ничего, главное, что мальчишка на своего кумира хоть чуть-чуть походить будет. Наверное, не смог найти никого, кто на флейте играл и мог хоть чисто теоретически научить.

Прямым ходом я выскочил в какой-то очередной коридор и резко затормозил. Посредине коридора стоял Брюммер и озирался по сторонам. Увидев меня, он резко развернулся, направляясь в мою сторону.

– Вот вы где, и где вас черти носили? – процедил он, грубо хватая меня за руку, так, что, похоже, синяк останется. – Почему вы не поставили меня в известность о том, куда направились?

– Отпусти, – спокойно проговорил я. Не собираюсь я терпеть его пьяные выходки. Я не Карл Петер, и не влюблен заочно в старого пи… короля Фридриха. А своим слугам, коим Брюммер и является, если разобраться, я тем более не позволю обращаться с собой, как им вздумается. – Немедленно убрал руки. И, если еще раз позволишь прикоснуться ко мне без моего на то ведома, очень сильно пожалеешь. Уж поверь, герцог Гольштейн-Готторпский вполне сумеет превратить твою ничтожную жизнь в ад. Это, если не брать во внимание то, что я в перспективе все же надену на голову одну из корон. А теперь, карету мне, сударь, карету! Мы уезжаем. Где здесь чертов выход?

Похоже, герцог действительно никогда не давал этим сволочам даже устный отпор, потому что Брюммер на мгновение впал в ступор. Нет, никаких иллюзий насчет того, что он не попытается применить силу снова у меня не было. К тому же во все времена взрослому и якобы воспитателю всегда верили лучше и охотнее, чем подростку, и мне предстояло сделать прежде всего так, чтобы меня услышали и приняли всерьез. Насчет Елизаветы я иллюзий не питал. Нужно будет долго присматриваться, прежде, чем начинать собирать команду. А вот немцы мне заплатят за сегодняшнее унижение, потому что я этого никогда не забуду, Дульсинея моя ненаглядная.

Карету доставили быстро, но, прежде, чем уехать, Брюммера отозвал в сторону какой-то лощеный офицер, который бросил быстрый взгляд в мою сторону, а затем полностью переключился на слегка подвисшего обер-гофмаршала. Как я понял, Брюммер только что получил ту самую подписанную подорожную, которую не мог вымутить уже несколько дней.

По дороге мы не разговаривали. Он все это время сидел напротив меня в карете и сверлил не самым доброжелательным взглядом. Только вот мне было наплевать. Я хотел уже поскорее оказаться в России, чтобы начать что-то планировать. Сейчас, без знания реалий это было невозможно. Да и Брюммер с Бернгхольцем сбивали настрой.