Сибирский фронтир (СИ) - Фомичев Сергей

–И как же я выйду? – перешёл он вдруг в наступление. – Ну, "Гавриил", положим, почти готов. Так, на две недельки работы осталось, если нужное железо доставишь. Мазнуть, ковырнуть и готово. А вот народу мало. Сам видишь, здесь все кто есть собрались. Опытных, кто с парусами управляться научен, трое считая меня. Парусов, кстати, тоже пока не подвезли. Зеймана вообще нет. Ванька Юрлова обещал сманить, но куда уж теперь. Про припасы молчу, прям беда с припасами…

–Всё будет, – пообещал я. – Морехода найду, людей подброшу. Вам бы до Петропавловской гавани дойти, там дух переведёте. Там наши встретят, помогут.

Кузьма выглядел достаточно крутым мужиком. Наедине со мной называл хозяина Ванькой, а его приказы воспринимал с известной долей сомнения. Но тут прижало серьёзно, и скепсис уступил место решимости.

–Слышь, орлы? – крикнул Кузьма подчинённым. – Хозяин приказал сниматься.

–Куда же в такую пору сниматься? – спросил кто–то.

–Замолкни и слушай! – рявкнул Кузьма. – Не то спрашивать разучишься, как язык выдерну. – Он повернулся к другому. – А ты быстро за Осипом сбегай, позови сюда. Разговор, скажи, есть.

На инструктаж я не остался. Поспешил обеспечить тылы. Пошла гонка со временем. Ну, уж в этой–то дисциплине я кое–какой опыт имел. По крайней мере, опыт больший, чем посланцы Крылова. Со временем и пространством я был можно сказать на короткой ноге, вот в чём штука.

Возле Кангалаского камня мне крупно повезло – я встретил Коврижку. Ему суть дела объяснить было легче, чем настоящим якутам. Так мне поначалу сдавалось. Но и Коврижка идеей проникся не сразу.

–Вот спасибо, добрый человек, предупредил, – поблагодарил он, выслушав известие о казённом отряде. – Сейчас нашим скажу, уведём коников от греха подальше. Пусть мегинцы захребетников везут, а то они всегда улизнуть успевают, черти. Ушлые прямо жуть.

–Не спеши, – осадил я. – Мне вовсе не надо, чтобы казаки мегинцев подряжали. Я вашему роду вдвое больше заплачу, если вы сами лошадей предоставите. Пусть даже казаки платить не станут.

–Почто тебе?

–Повезёте их через семь хребтов, но так, чтобы они до Охотска и к зиме не добрались.

Коврижка проникся.

–Есть там тропка одна, – сказал он. – И на Юдомском кресте можно выгадать. Эх, лошадок только жалко. Не одним ведь казакам мучаться. Разве самых дохлых отобрать, старых, какие уж отжили своё.

–Ну, ты уж придумай что–нибудь.

Обеспечив тылы, я вернулся на побережье и отрядил к Кузьме Березина с плотниками, Анчо с частью коряков и великолепную семёрку чукчей. Туда же с десятком матросов собирался направить и Ромку Кривова, ангажированного капитаном на строящийся галиот. Капитаном я называл его авансом. Паренёк пока тянул слабо даже на боцмана. Учился зимами у Неводчикова, летом практиковался на ближних промыслах или ходил матросом с тем же Неводчиковым на Камчатку.

–Что ж, на войне как на войне, – провозгласил я. – Будем выпускать курсанта досрочно. Надеюсь, до Петропавловска как–нибудь доведёт бичевинский галиот.

Кузьма взялся за дело серьёзно. Умел мужик объяснять текущий момент. У него даже чукчи стали трудолюбивым плотниками. А Березин только вздохнул.

–За две недели, говоришь, управимся? Ну что ж, дело–то нехитрое.

Оставался ещё один корабль – пусть шитик, но сделан добротно, и бросать его было жалко, тем более оставлять ревизору. Однако на шитик уже не хватало людей.

–Спалить к дьяволу! – предложил Кузьма. – Лучше в уголья превратить, чем этим кровососам оставить. Вот ей–богу, будь здесь Ванька, он собственными руками огонь поднёс бы.

–А что если перегнать его на другую реку? – пришла мне в голову идея. – Переименуем, изменим кое–что броское, ну там мачту укоротим, парус косой поставим. Пусть все думают, что это другой корабль. Даниле шепну, пусть заявит, будто на его средства построен.

–Делай как знаешь, коли воля на то хозяина, – отмахнулся Кузьма. – Но если заминка какая выйдет, пали его, парень, ко всем чертям.

Вот и экзамен Ромке вышел. Пока остальные лихорадочно готовили бичевинский галиот к отплытию, молодой капитан с полудюжиной помощников перевёл шитик в устье соседней реки. Всё прошло гладко. Никто не заметил подлога. Матросы на скорую руку поменяли оснастку, соорудили рубку, замазали борта смолой.

–Вот ещё головная боль, – ворчал Данила, принимая на баланс кораблик. – Никогда не помышлял промыслом заниматься. Хлопотное это дело. Куда спокойнее шкуры со зверобоев снимать.

–Ты иначе на дело взгляни, – засмеялся я. – Самому Бичевину услугу окажешь. Такая дружба стоит хлопот.

–Оно так, – не сдавался Данила. – Только ведь как бы хуже не стало. Утянет Бичевин на дно. С твоих слов он без пят минут висельник.

–Этих пяти минут ему хватит, – заверил я, вспомнив прощальный взгляд матёрого купчины. – Такого кита махом не схарчат. Вырвался он, и теперь чёрта лысого вновь заловят. А ревизор этот долго не продержится, ты уж мне поверь.

Глава двадцать девятая. Возмездие

Иркутская эпопея внесла сумятицу в планы и пробила серьёзную брешь в бюджете. Много средств ушло на освобождение Бичевина, на подкуп якутов, ещё больше на досрочную отправку корабля и переделку шитика. Почти достроенный Березиным галиот пришлось "раздеть на запчасти", да и люди, подготовленные для него, понадобились на "Гаврииле". С бичевинским кораблём ушли припасы, ушли с таким трудом добытые, с ещё большим трудом доставленные на край света снасти.

Потерю следовало восполнить, иначе снаряжать собственный галиот весной будет нечем. Пока ещё я, вынырнув из пространства–времени, начну подвозить всё необходимое. Пока ещё паруса пошьют, пока такелаж поставят, борта законопатят.

А купить материалы заранее вдруг оказалось не на что. То есть деньги, конечно, имелись и имелись немалые, но пребывал они в обороте. А здешние медлительные как ледники финансовые потоки их быстро не возвращают. Возможно, я излишне рисовался, отказываясь от помощи Бичевина, а с другой стороны его мелочь не решила бы всех проблем, мне куда выгоднее было оставить купца в должниках.

Собирая нужную сумму, я пробежался по приказчикам и контрагентам. Досрочно выгребал выручку и выжимал долги. Как–то по привычке я начал с запада и продвигался понемногу к востоку, пропустив только Иркутск. Последним пунктом инкассаторского вояжа значился Нижнекамчатск. Летом торговля на Камчатке шла вяло, но я рассчитывал получить хотя бы часть долга.

Не тут то было.

–Белобородов отказывается платить, – ошарашил известием Чекмазов.

–Как так отказывается?

–А так. Вернулись Дурнев с Тарабыкиным и всех против тебя настроили. Рассказывали, будто ты диких науськивал, будто ружьями и пушками угрожал, а, в конце концов, выставил вон и отказался уговор выполнять. Трапезников как узнал, неделю буйствовал. Грозился с тебя шкуру спустить. Вот Белобородов, когда я к нему за деньгами пришёл и говорит, дескать тебе в Нижний больше ходу нет, а потому и разговаривать не о чем.

Он помолчал, вздохнул и спросил:

–Не уберёг Оладьина–то?

–Не уберёг, – согласился я. – Вот из–за этих ублюдков и пришлось с туземцами воевать. Понятно, они теперь иначе дело толкуют. Ну, а Толстых что же?

–Андриян позже пришёл, – сказал Чекмазов. – Про тебя плохого не сказал, но и защищать не рвался. А его парни вместе с севкиными принялись бузить.

Мне бы успокоиться, подумать. В такой ситуации умнее было бы забыть о Камчатке до тех пор, пока утихнут страсти, а на сцене появится Бичевин в качестве компаньона. Но неожиданное вероломство Белобородова настолько взбесило, что я решил отбросить маскировку и заявиться к казаку лично.

Однако дома его не оказалось, и гнев толкнул меня на следующий опрометчивый шаг.

–Что ж, значит пришло время бросить карты на стол! – с пафосом воскликнул я и отправился в салун.