Андрей Плеханов - Лесные твари

Как всегда. Сразу быка за рога. Безо всяких церемоний.

– Направленная... э... как вы сказали?

– Мутация. – Дема отломил половину бутерброда и запихнул его в рот, что сразу придало его английскому языку гарлемский акцент. – Вы жнаете, как детей в пробирках делают?

– Ну, имею определенное представление. Но какое отношение это имеет к мясной промышленности?

– Ошношение прямое. – Демка глотнул, как яичная змея, и бутерброд со стуком свалился к нему в желудок. – В пробирках можно выращивать любых животных. Барашков, свиней, кроликов. Даже слонов. Можно сделать целый конвейер по производству мяса. Своего рода инкубатор. Знаете только, в чем проблема?

– В чем?

– Каждая такая свинья или корова, выращенная в искусственной питательной среде, обойдется вам в пятнадцать – двадцать тысяч раз дороже, чем рожденная естественным, так-сказать, образом.

– Замечательно! – Ситуация, похоже, начала забавлять Чарльза. – Это что, новый, никому не известный способ выкидывать деньги на ветер?

– Это способ заработать деньги. Такие деньги, что вам и не снилось. – Дема зашарил голодным взглядом по столу, но Лека уже все съела, а отнимать тарелку с салатом у Феттучино он не решился. – Конечно, если использовать эмбрионы обычных коров, пусть даже породистых, то ничего путного не выйдет. Выход прост! Нужно создать породу животного с нужными нам свойствами. Чтобы оно росло на искусственной среде, как на дрожжах, быстро достигало нужной массы, было нетребовательно к пище и к тому же обладало замечательным, вкусным и нежным мясом. Таким, знаете ли, как молочная телятина, из которой так превосходно получаются эскалопы по-корсикански: с базиликом, тимьяном, обвалять в муке, обжарить с лучком, немного хорошей мадеры...

Дема голоден как пес. Сейчас он захлебнется слюной.

– Но в этом нет ничего нового, мистер Коробов. Селекция существует испокон веков. И достигла, сами понимаете, немалых успехов.

– Селекция?! Да это каменный век! Ждать сто лет, пока природа случайно подкинет нам более или менее подходящий материал? Направленная мутация – вот суть новой технологии. Моего ноу-хау, которое я хочу вам предложить.

– Очень интересно. – Итальянец повертел сигаретку в руках, словно раздумывая, заслуживает ли она доверия, как и все, что окружает его в этой стране. – И в какой же стадии находятся ваши разработки?

– В самой успешной. Теоретически уже все просчитано. Экспериментально... ну, тоже, можно сказать, подтверждено. Смету на оборудование я могу вам представить. Речь там идет о каких-то копейках. Полтора миллиона долларов для производства первой линии. Последующие обойдутся дешевле, на тридцать два процента каждая партия из пяти конвейеров. Окупаемость составит...

Ну все, понеслось.

– Мистер Коробов. Я бы сказал, что речь идет о совсем не малых деньгах, с учетом инвестиционного риска данного проекта. Вы кому-нибудь уже предлагали осуществление вашего предприятия?

– Нет, что вы. Коммерческая тайна, сами понимаете.

Трепло. Полмира, наверное, уже знает о твоей линии по производству съедобных мутантов. Фу, мерзость какая. Как там звали этого немецкого чеха? Франц. Ты, Дема, возил его на дачу на своем коптящем «жигуленке», ты поил его вересковым пивом и кормил превосходным шашлыком. Но когда ты с восторгом выложил ему, что этот шашлычок сделан из мутировавшей нутрии с пятью ногами, бедного Франчека вырвало. Потом тебе в лапы попал настоящий американец. Он был очень приветлив, даром что был миллионером. Вы катались с ним на яхте и пили водку. Вы обнимались, пели «Let it be» и клялись в дружбе вечной, бесконечной. Договор был на мази. Но когда бедный Дэйв по пьянке заявил, что Россия – лишь сырьевой придаток Запада, ты схватил его за грудки и выкинул за борт. Дело было в апреле, и Дэвид не утонул только по счастливой случайности. Хороший парень, между прочим. Даже не обиделся. Только денег не дал. А Клаус? Верзила Клаус из ЮАР. Ты обхаживал его, как принцессу, потому что он был из Африки, а ты собирался накормить всех голодающих негров своим дешевым мясом. Ты сломал Клаусу челюсть, когда он пытался залезть мне в лифчик. Одним ударом. Ты был прав, конечно. Но денежки тю-тю...

Лека вздохнула.

– Мистер Коробов, все это замечательно, – сказал итальянец. – Я бы не стал вдаваться в технические детали проекта, поскольку не являюсь узким специалистом в этой области. Моя специальность – менеджмент и маркетинг. Вы представляете, что это такое?

Ну конечно, откуда нам, азиатским невежам, знать, что такое маркетинг? А также консалтинг, инжиниринг, охрениринг и прочая лабуда? Мы ж только с деревьев слезли...

– Мистер Коробов, рынок мясопродуктов развитых стран давно сформирован. Более того, имеется устойчивая тенденция к перепроизводству данной продукции. Сами понимаете, существуют немалые проблемы со сбытом продукта. Временами разгораются настоящие торговые войны, к примеру, между Британией и Европейским Сообществом. Притом это мясо высочайшего качества, смею заметить! Достаточно малейшего намека на его недоброкачественность, как это было недавно в Британии, со случаями коровьего энцефалита, и тысячи тонн мяса идут на свалку.

– Европейское и американское мясо, может быть, и высокого качества, но и имеет немалую цену, – сказал Демид. – Цену эту держат искусственно. И любой, кто попробует эту цену снизить, будет разорван на кусочки и развеян по ветру. Знаю я ваш маркетинг. Но суть заключается в том, что я не собираюсь лезть на ваш рынок со своим мясом. В мире есть сотни стран, в которых тысячи людей умирают от белкового голодания. Вы когда-нибудь ели саговые опилки, господин Феттучино?

– Подождите, подождите. – Феттучино побагровел. – При чем тут я? Вы что, не знаете, что представляют собой эти черные африканские княжества? Они берут в долг и расплачиваются обещаниями. Вспомните, сколько денег отдала им Советская империя? И что она получила взамен? Пару слонов в зоопарк? Вы хотите повторить подобный филантропический опыт? Да, в России работать тяжело. Но Африка по сравнению с ней – сущий ад. Говорят, что инвестиционный риск там – семьдесят-восемьдесят процентов. Но по моему мнению – все сто процентов, а может быть, и двести!

– Я – филантроп? – Демид посмотрел на итальянца так, что тот съежился. – А почему бы и нет? Мое изобретение может накормить все человечество. Моя говядина будет питаться любой органической массой. Ей не нужен будет комбикорм, пшеница, сочная трава. Она будет фантастически дешева. И фантастически вкусна.

– Но принесет ли это пользу человечеству? По-моему, это страшная картина – накормленное человечество. Сытая Африка, где лоснящиеся миллиарды негров копошатся и плодятся, как кролики. Да, сейчас шестьдесят процентов людей, живущих на планете, недоедают. Но уверяю вас, эти карлики с раздутыми животами, тонкими ручками и ножками – не лучшая часть человеческого генофонда. Естественный отбор закончился. Но природа не терпит пустоты. Она убьет лишних людей, как бы вы ни хотели их сохранить. Не голод, так СПИД. Не СПИД, так война.

– А я и не собираюсь никого спасать, – зло сказал Демид. – Вы, оказывается, неомальтузианец, господин Феттучино. Знаете ли, у каждого человека есть свои принципы. У меня они тоже есть, Чарльз. Если я знаю, что не в силах изменить что-либо, я не буду рвать себе волосы, плакать и стенать о несбыточном. Но если я уверен, что дело мне по силам, я возьмусь за него и буду делать, чего бы мне это ни стоило. У нас, в России, мой проект может осуществиться очень успешно. И принести нам немалые деньги. Принести ВАМ деньги.

– Деньги, деньги... – Итальянец усмехнулся и покачал головой. – Знаете что, Демид? Если меня что и пугает, то именно глобальность ваших идей. Если бы вы предложили мне построить завод по производству консервированного ризотто и гамбургеров в жестяных банках, я бы отнесся к этому как к привычному бизнесу. Ваш же проект требует длительного осмысления. И, разумеется, тщательнейшей технической экспертизы. Что значит «мутировавшие животные»? Как вы заставляете их целенаправленно изменять свои генетические свойства? Подвергаете жесткому гамма-излучению? Расстреливаете эмбрионы из кобальтовой пушки? Можете ли вы дать гарантию, что у людей, употребляющих такое мясо, не будут рождаться дети с двумя головами?

Он не идиот, этот Чарльз. Он далеко не идиот. Он очень образован, между прочим. Он схватывает все на лету. И ничего хорошего в этом нет.

– Господин Феттучино, моя технология уникальна. Мое мясо не мутагенно. Если вы попробуете его хоть раз в жизни, вы не захотите больше никакого другого. Никогда. Что же касается санитарной экспертизы... – Дема ткнул пальцем в ростбиф, не доеденный итальянцем. – По сравнению с моей телятиной то, что вы едите каждый день, – это скопище стафилококков, рассадник бруцеллеза, трихинеллы и прочих отвратных гадостей, измазанное экскрементами и напичканное предсмертным адреналином.