Дэвид Вебер - В руках врага

– По правде сказать, милорд, я никогда не получала удовольствия от светских приемов и, присутствуя на них, чувствую себя не в своей тарелке, однако Мишель Хенке и адмирал Курвуазье научили меня притворяться, будто мне весело.

Она одарила его одной из своих, казавшихся кривыми из-за давнего повреждения лицевого нерва улыбок, и граф кивнул, словно услышанное было для него внове. Ныне покойный Рауль Курвуазье, бывший наставник Хонор, был ближайшим другом Александера и успел прожужжать ему все уши, рассказывая о достоинствах любимой ученицы.

– Так или иначе, – продолжила она, отступив на шаг и прислонившись бедром к терминалу, – я решила, что статус землевладельца по меньшей мере дает мне право обзавестись в собственном дворце укромным уголком. По этой причине персоналу приказано не запирать библиотеку во время официальных мероприятий: должна же я иметь возможность отдохнуть где-то от бесконечных дискуссий.

– Я этого не знал, миледи, – сказал граф Белой Гавани и потянулся к парадной шпаге, намереваясь удалиться.

– Но я вовсе не собираюсь изгонять вас, милорд, – сказала Хонор, заметив его движение. – Должна признаться, служба безопасности следила за тем, куда вы направляетесь, и не сумей вы найти дорогу сюда самостоятельно… Думаю, Мак деликатно направил бы вас в нужную сторону.

– Вот как?

Александер склонил голову набок, и Хонор вновь улыбнулась.

– Я была на заседании Комиссии по вооружению, – продолжила она. – Адмирал Капарелли дал мне понять, что некоторые его рекомендации наверняка вызовут у вас… э-э… озабоченность. По этой причине он проинструктировал меня, чтобы я как можно полнее проинформировала вас о намерениях Комиссии. Полагаю, что в ближайшие дни вы намереваетесь обсудить эти проблемы с адмиралом Мэтьюсом и его штабом, а поскольку мы с вами оба не любители светской суеты, мне хотелось дать вам возможность задать мне все необходимые вопросы в приватной обстановке. Думаю, сейчас мы можем побеседовать без помех.

– Понятно, – пробормотал Белая Гавань, потирая подбородок. На него в очередной раз произвели впечатление и ее уверенность, и то, как основательно освоилась она с новой социальной ролью. Может быть, ему и не стоило вспоминать об этом, однако он помнил эту женщину мужественным и способным, однако ограниченным рамками профессии офицером. В ту пору, когда он впервые встретил ее на Ельцине, она не испытывала к политике – и уж во всяком случае к политикам – никаких чувств, кроме презрения.

Сейчас он видел в этой женщине полностью преодолевшего былое политическое невежество государственного деятеля, и такое преображение не могло не поражать. Отчасти, решил для себя адмирал, он удивлялся потому, что принадлежал к первому поколению мантикорцев, подвергшихся пролонгу – терапии продления жизни. Вырасти и сформироваться ему довелось среди людей, продолжительность жизни которых составляла чуть более стандартного столетия, и он впитал представление об этом возрасте как о глубочайшей старости. В его девяносто два года столь молодая женщина, как Хонор Харрингтон, казалась ему чуть ли не ребенком, а то, что она прошла пролонг по методикам уже третьего поколения, замедляющим процесс старения, лишь усугубляло это эмоциональное впечатление. У него, по крайней мере, имелись проблески седины и то, что он предпочитал именовать не морщинками, а «линиями характера». Леди Харрингтон выглядела лет на девятнадцать-двадцать.

Однако, напомнил себе адмирал, она отнюдь не ребенок. На самом деле ей пятьдесят два года, и мало кто может сравниться с ней силой характера. Ну а то, что эта женщина была всегда готова принять выпавшую на ее долю ответственность, даже если нимало к этой ответственности не стремилась, помогло ей органично врасти в роль землевладельца. Не совладай Хонор с этим бременем, она не была бы собой.

Черт побери, ему давно пора перестать думать о ней как о блестящем, талантливом, способном, но всего лишь младшем офицере – и увидеть в этой женщине равную себе. Адмирала леди Харрингтон.

Эти мысли промелькнули в его голове стремительным вихрем.

– Я понимаю, – повторил адмирал и снова сел в кресло, с которого только что встал.

Ответив ему улыбкой, Хонор развернула другое кресло, уселась лицом к лицу с гостем и легким жестом предложила ему начать беседу.

– Вообще-то, – сказал Белая Гавань после недолгого молчания, – некоторые донесения разведки внушают мне даже большие опасения, нежели активность наших славных оружейников. Адмирал держал меня в курсе основных событий, однако привезенные вами аналитические разработки и более подробны, и, увы, более пессимистичны, чем все прежние. К тому же они содержат массу новых сведений, и я не уверен, надежны ли они. Имелась ли у вас возможность, перед тем как вы покинули Звездное Королевство, обсудить эту информацию в Разведуправлении?

– В позапрошлом месяце мне довелось потолковать с адмиралом Гивенс, – ответила Хонор. – Разумеется, мы не касались аспектов сбора информации: все эти сведения засекречены и предоставляются лишь имеющим особый допуск. У меня его нет, однако Комиссии по развитию вооружения для выработки рекомендаций требовалась как можно более полная картина текущих событий. Из беседы с адмиралом Гивенс я вынесла впечатление, что она уверена в надежности своих источников, а учитывая, как работала разведка с начала боевых действий…

Хонор пожала плечами, зная, что Александер понял недосказанное. Начало активных боевых действий оказалось для Разведуправления по меньшей мере неожиданностью, ну а уж такие события, как убийство Гарриса и создание Комитета общественного спасения, не предусматривались никакими аналитическими прогнозами. Однако, несмотря на эти просчеты, разведчики поработали совсем неплохо, проанализировав возможности и вероятные намерения хевенитов.

– Кроме того, – после недолгого молчания продолжила Хонор, тщательно подбирая слова, – у меня сложилось впечатление, что изрядное количество свежей информации поступает из новых агентурных источников.

На сей раз она смотрела графу в глаза, пока тот не кивнул снова.

– Слова «агентурный источник» являлись не более чем вежливым эвфемизмом, заменявшим понятие «шпион». Однако даже самые изощренные технические средства сбора информации, при всем их кажущемся совершенстве, не могли заменить пары острых глаз и чутких ушей, оказавшихся в нужное время в нужном месте. Правда, при этом сохранялись старинные проблемы: во-первых, надежности названных «источников», а во-вторых, переправки их сообщений через межзвездное пространство. Над проблемой передачи данных разведывательные службы бились с тех самых пор, как парус Варшавской превратил гиперпространственное путешествие из фантастической мечты в реальность.

– В частности, – продолжила Хонор, – хотя адмирал и не сказала мне об этом прямо, я склонна предположить, что некоторые сведения поступают к нам прямиком из посольства Народной Республики на Старой Земле.

При этих словах брови Хэмиша поднялись, но уже в следующий миг он задумчиво поджал губы, сообразив, что это не столь уж невероятно. Рон Бергрен, министр иностранных дел прежнего правительства Народной Республики, оказался единственным членом кабинета Сидни Гарриса, уцелевшим после военного переворота и почти поголовного истребления Законодателей. Спасло его лишь то, что в момент смены власти он находился на Старой Земле с официальным визитом, целью которого была попытка доказать властям Солнечной Лиги, что война с Мантикорой развязана вовсе не Народной Республикой и не по ее вине – хотя со стороны и могло создаться такое впечатление. Узнав о перевороте, он тут же объявил себя ярым сторонником Комитета общественного спасения… однако нашел при этом ряд веских причин не возвращаться в Народную Республику. Сопровождавшие его в поездке жена и трое детей тоже остались на Земле. Решение это представлялось на редкость разумным, учитывая тот факт, что более девяноста процентов членов известных семей Законодателей были или казнены, или брошены в тюрьмы по приговорам Народных судов. Помогло ему и то, что Старую Землю отделяло от системы Хевена более восьмисот световых лет.

Мантикорский Центральный Узел туннельной Сети по вполне понятным причинам был закрыт для кораблей Народного Флота, и правительство Кромарти одержало нешуточную дипломатическую победу, добившись спустя семь лет присоединения к Альянсу Эревонской республики. Эревон представлял собой государство, умещавшееся в рамках одной звездной системы, но, как и Мантикора, оно было гораздо богаче, чем следовало ожидать от моносистемной державы: вышло так, что под контролем Эревона оказался второй и последний терминал туннельной Сети, соединявший владения Лиги и окрестности столицы хевенитов. В прошлом Мантикора и Эревон конкурировали в экономической сфере, однако оба государства осознали угрозу, которую представлял для них Хевен. Вступление Эревона в Альянс закрыло для хевенитов и Эревонскую туннельную Сеть.