Дэн Симмонс - Падение Гипериона

Рахиль кивнула.

– Это она вырастет там. Прости, отец, мне пора. – Она высвободила руку, сбежала по лестнице и коснулась щеки Мелио Арундеса.

– И ты меня прости, – негромко сказала она потрясенному человеку, не отрывавшему от нее глаз. – Это было, словно в другой жизни.

Арундес удержал ее руку у своей щеки.

– Ты женат? – негромко спросила Рахиль. – Дети?

Арундес кивнул, потянулся к карману, но быстро отдернул руку.

Рахиль, улыбнувшись, поцеловала археолога и двинулась вверх по лестнице. Разгоралась заря, но вход в Сфинкс затмевал ее своим блеском.

– Отец, – громко сказала Рахиль. – Я люблю тебя.

Сол хотел ответить, но у него перехватило горло.

– Как… как мне воссоединиться с тобой… там, в будущем?

Рахиль указала на распахнутый вход в Сфинкс.

– Для некоторых он будет межвременным порталом, о котором я говорила. Но тебе, отец… – Она помолчала. – Тебе придется снова растить меня. То есть в третий раз промучиться со мной. Разве можно просить о такой жертве?

Сол через силу улыбнулся.

– Ни одни родители на свете не отказались бы от этого, Рахиль. – Он переложил младенца на другую руку и снова покачал головой. – Наступит ли время, когда… вы обе…

– Будем вместе? – договорила Рахиль. – Нет. Я ухожу другой дорогой. Ты и представить себе не можешь, сколько я уламывала Комиссию Парадоксов, пока мне разрешили эту встречу.

– Комиссию Парадоксов? – не понял Сол.

Рахиль вздохнула. Теперь они с отцом соприкасались лишь кончиками пальцев.

– Мне пора.

– Я буду… – Он посмотрел на ребенка. – Мы будем одни… там?

Рахиль засмеялась, и при звуке этого смеха сердце Сола болезненно сжалось.

– О, нет! Что ты! Там чудесно. Чудесные люди. Можно научиться чудесным вещам, увидеть изумительные места… – Она огляделась вокруг. – Нет, отец, ты будешь там не один. Я буду с тобою всей своей детской неуклюжестью и подростковым нахальством. – Она отступила назад, и ее пальцы оторвались от пальцев Сола. – Не переходи туда сразу, подожди немного, – посоветовала она, погружаясь в сияние. – Это не больно, но вернуться назад ты уже не сможешь.

– Рахиль, погоди! – воскликнул Сол.

Длинное платье струилось по камню, пока свет не объял Рахиль всю целиком. Голос ее зазвенел из сияния:

– Счастливо, аллигатор!

Сол помахал в ответ:

– Пока, крокодил!

Малышка проснулась и заплакала.

Через час с лишним Сол вместе со всеми вернулся к Сфинксу. Они побывали на корабле Консула, наскоро перевязали раны Ламии и Силена, перекусили, а потом снарядили Сола с малышкой в далекое путешествие.

– Глупо, пожалуй, укладывать вещи. Все наше путешествие может свестись к одному шагу сквозь портал, – рассудил Сол. – Правда, если в этом расчудесном будущем не окажется детского питания и пеленок, нам придется несладко.

Консул похлопал битком набитый рюкзак, лежавший на ступенях.

– На первые две недели, думаю, хватит. Если за это время не найдете бюро обеспечения пеленками, отправляйтесь в одну из тех вселенных, о которых говорила Рахиль.

Сол покачал головой.

– Неужели все это правда? А может, я сплю?

– Подождите несколько дней, – пробовал уговорить его Мелио Арундес. – Побудьте с нами, пока все не уладится. Будущее не убежит.

Сол почесал бороду. Он кормил ребенка молоком, синтезированным всемогущим кораблем.

– Где гарантия, что портал будет открыт хотя бы еще неделю, – сказал он. – Кроме того, у меня могут сдать нервы. Я слишком стар, чтобы вновь растить ребенка… тем более в этой сказочной стране, где окажусь чужаком.

Арундес положил свою сильную руку на плечо Сола.

– Позвольте мне отправиться с вами! До смерти хочется увидеть это райское местечко.

Сол улыбнулся и крепко пожал руку Арундеса.

– Спасибо, мой друг. Но паша жена и дети ждут вас… на Возрождении-Вектор… У вас тоже есть обязанности.

Арундес кивнул и посмотрел на небо.

– Если нам удастся вернуться.

– Мы вернемся, – сказал Консул. – Даже если Сеть исчезла навсегда, со старомодными спин-звездолетами ничего произойти не могло. Это будет стоить вам нескольких лет, Мелио, но вы вернетесь.

Сол закончил кормить ребенка, повесил чистую пеленку себе на плечо и окинул взглядом кучку людей вокруг.

– У всех свои заботы. – Он обменялся рукопожатием с Силеном, который категорически отказался залезть в реаниматор и даже слышать не хотел об удалении гнезда нейрошунта.

– Со мной такое и раньше бывало, – беспечно заявил он.

– Собираетесь дописывать поэму? – спросил Сол.

Силен покачал головой.

– Я закончил ее на дереве. И еще сделал там потрясающее открытие, Сол.

Ученый поднял бровь.

– Я узнал, что поэты не боги, но если Бог… или что-то вроде Бога… существует, то он поэт. И к тому же хреновый.

Ребенок агукнул.

Мартин Силен в последний раз пожал руку Сола.

– Устройте им там веселую жизнь, Вайнтрауб. Скажите им, что вы их пра-пра-пра-пра-прадедушка, а если станут безобразничать, надерите им задницы.

Сол кивнул и подошел к Ламии Брон.

– Я видел, вы говорили с медицинским терминалом корабля. Все ли в порядке с вами и вашим будущим ребенком?

Ламия улыбнулась.

– Все отлично.

– Мальчик или девочка?

– Девочка.

Сол поцеловал ее в щеку. Ламия коснулась его бороды и отвернулась. Частному детективу, даже бывшему, плакать не пристало.

– С девочками столько хлопот. – Сол старался вытащить пальчики Рахили из своей бороды. – Обменяйте вашу на мальчика при первой же возможности.

– Хорошо, – пообещала Ламия сквозь слезы.

Он пожал руки Консулу, Тео и Мелио, надел рюкзак, пока Ламия держала девочку. Затем взял Рахиль на руки.

– Вот будет номер, если эта машина не сработает. Мне что, тогда, вечно скитаться внутри Сфинкса? – пробормотал он.

Консул, прищурившись, смотрел на светящийся вход.

– Там все в порядке. Хотя как эта штуковина работает, ума не приложу. Вряд ли там портал…

– Пердал, – предложил свой вариант Силен и закрылся рукой от разъяренной Ламии. – Если он сразу же не вырубится, народ туда так и попрет. Так что, Сол, одиночество вам не грозит.

– Если разрешит Комиссия Парадоксов, – вздохнул Сол, теребя бороду, как делал всегда, думая о чем-то своем Он поправил рюкзак, крепче прижал ребенка и сделал первый шаг. На этот раз силовые поля пропустили его.

– Не поминайте лихом! – крикнул он. – Клянусь Богом, игра стоила свеч!

И они исчезли в сиянии.

От воцарившейся тишины звенело в ушах. Первым ее нарушил Консул:

– Пойдем на корабль?

– Надеюсь, вы спустите лифт, – заметил Силен. – Мы не умеем ходить по воздуху, как госпожа Ламия Брон.

Ламия смерила поэта гневным взглядом.

– Думаете, все это устроила Монета? – спросил Арундес, имея в виду поединок со Шрайком.

– Скорее всего, – откликнулась Ламия. – Достижения науки будущего, что-то в этом роде.

– О да, – вздохнул Мартин Силен, – "наука будущего". Сколько раз я слышал эти слова от тех, кому нравится быть суеверным. Альтернатива, моя дорогая, заключается в том, что ты обладаешь некой доселе неизвестной энергией, которая позволяет левитировать и превращать чудовищ в стеклянных чертиков.

– Заткнись, – бросила Ламия, на этот раз с плохо скрываемой неприязнью, и оглянулась. – Где гарантия, что с минуты на минуту не явится другой Шрайк?

– В самом деле, где? – согласился Консул. – Наверняка найдется новое пугало.

Тео Лейн, который всегда терялся, когда возникали разногласия, откашлялся:

– Взгляните, что я нашел возле Сфинкса, среди багажа. – И он поднял над головой какой-то инструмент с тремя струнами, длинным грифом и ярко разрисованным треугольным корпусом. – Это гитара?

– Балалайка, – ответила Ламия. – Она принадлежала отцу Хойту.

Тео Лейн отдал инструмент Консулу. Тот пощипал струны.

– Знаете эту песню? – Он взял несколько аккордов.

– "Ноктюрн для четырех ног под одеялом"? – предположил Мартин Силен.

Консул покачал головой и взял еще несколько аккордов.

– Что-то старинное! – предположила Ламия.

– "Выше радуги", – сказал Мелио Арундес.

– Должно быть, это пели еще до меня, – Тео Лейн кивал в такт бренчанью Консула.

– До всех нас, – сказал Консул. – Пошли, по дороге разучим слова.

Фальшивя и перевирая текст, паломники двинулись под палящим солнцем вверх по склону, к ожидающему их кораблю.

Через пять с половиной месяцев, на седьмом месяце беременности, Ламия Брон вылетела утренним рейсом дирижабля в Град Поэтов, на проводы Консула.

Озаренная первыми солнечными лучами столица, которую все – и местные жители, и офицеры ВКС, и Бродяги – называли теперь Джектауном, нарядная и чистая, осталась внизу. Дирижабль отчалил от причальной башни в центре города и взял курс на северо-запад, вверх по реке Хулай.

Искалеченный войной крупнейший город Гипериона за короткое время был почти полностью восстановлен. Многие из трех миллионов беженцев с фибропластовых плантаций и маленьких городов южного континента не хотели возвращаться, несмотря на спрос Бродяг на фибропласт. Так что дома росли, как грибы, а электричество, канализация и кабельное головидение уже дотянулись до холмов между городом и космопортом.