Шарон Ли - Лови день

– И Нова в ярости бросает трубку, – пробормотала Присцилла.

Он резко хохотнул:

– Совершенно точно!

– Но чего она добивалась от тебя? Ведь голос элдема-пернарди Клана Корвал имеет больше веса, чем голос Тоделма йос-Галана?

– Первый представитель в своей мудрости пожелала, чтобы Тоделм йос-Галан заключил брачный контракт.

Ее пронзил шок, приправленный изумлением, смятением – и первыми отголосками горя.

– Присцилла… – Он потянулся к ней телом и мыслями, прижал к себе. Ее кулачок уперся в его грудь, несмотря на волну утешения и любви, которой он затопил ее сознание. – Присцилла, этого не будет! Я этого не допущу, и я ей так и сказал. Мой долг выполнен, и…

– Если Первый представитель отдаст приказ, тебе придется. Но почему? – К другим мукам добавились отчаяние и ощущение, что ее предали: она причисляла Нову к своим друзьям. – Вал Кон умер, в этом дело? В Департаменте Внутренних Дел ее обманули? Нет – они ответили, что с ним невозможно связаться, значит, сказали правду. Своего рода. Если Вал Кон погиб…

Она приподнялась на локте и устремила на него широко распахнутые черные глаза.

– Тогда ты – Делм, да? Глава Клана Корвал.

– Я не Делм, Присцилла. Постарайся быть разумной! Прочитай мои чувства! Разве я его оплакиваю – брата моего сердца? Ну, скажи?

– Нет.

Он глубоко вздохнул, ощущая, как тепло ее любви просачивается в его кости, словно порция крепкого бренди.

– Обязанность Новы как Первого представителя заключается прежде всего в том, чтобы сохранять Клан Корвал для Вал Кона, который является Главой Клана. Но Клан существует и в том случае, если Вал Кона нет, и осмотрительному Первому представителю нужно учитывать все возможности, составлять планы на все случаи – так же, как капитану и первому помощнику, понимаешь?

Эти слова заставили ее улыбнуться, хотя она продолжала пристально наблюдать за ним.

– Нова должна учитывать возможность смерти Вал Кона, так же как и то, что он мог уйти из Клана, – продолжил Шан. – Но чувство собственной вины заставляет ее выбирать в первую очередь самый худший вариант. Не без основания – в последнее время йос-Фелиумы были склонны уходить из Клана. Например, дядя Даав – отец Вал Кона, вот уже двадцать пять стандартных лет или даже больше, как он исчез. Нова забывает, что он удалился ради Равновесия, а не в гневе. Не то чтобы это сильно меняло дело: исчез – значит исчез. Но ты должна понять, что Первый представитель обязана предусмотреть и такой вариант, когда йос-Галан станет Первым семейством Клана Корвал – если минует тридцать пятый день рождения Вал Кона, а он не возьмет Кольца. Она просто начинает строить свою стратегию слишком рано и не имея достаточной информации. Корвал должен найти своего Наделма, а Первый представитель должен прямо поставить перед ним вопрос. Вот и все.

– А сколько Вал Кону сейчас? Тридцать?

– Недавно исполнилось, – подтвердил Шан. – У нас есть пять лет на то, чтобы его найти.

Присцилла не стала говорить, что разведчик может прятаться в двенадцать раз дольше и что галактика велика. Вместо этого она наклонилась к нему, устремив взгляд прямо в его глаза. Ее губы отделяло от его губ расстояние меньшее усика Даблина.

– Ты – мой, – сказала она.

Это не было приказом: это была констатация ее убежденности, открытая его возражениям.

Он поднял смуглые руки, бесцеремонно запустив пальцы в копну ее кудрей.

– Всем моим сердцем.

Уничтожив разделявшее их расстояние, она поцеловала его – неспешно, а потом, уступив его жару, крепче. Ее пальцы расправились с его рубашкой, потом – с ремнем… И они любили друг друга телом, сердцем и умом, в беспорядке рассыпав подушки и бумаги и надоев бедняге Даблину до зевоты.

Уже гораздо позже, когда они оба выпили по рюмке-другой и немного поели и поднялись в спальню, Присцилла, свернувшись под одеялом, прошептала ему на ухо:

– А с Вал Коном все в порядке? Даже если он жив, он мог попасть… в переделку.

Шан сонно рассмеялся и уткнулся лицом ей в плечо.

– Поверь мне, Присцилла. Где бы Вал Кон сейчас ни находился, у него есть все самое лучшее.

Мири резко постучала по стене примерно на уровне своего плеча и услышала гул сплошного металла. Она вздохнула, одновременно и с облечением, и с досадой. В переходе тайников не оказалось, а это означало, что ей не придется снова разбираться с горой любительских телескопов, кукол или драгоценностей. Правда, это означало и то, что на этом корыте нет ничего, что походило бы на овощ или витамин. А ведь у нее на руках находился наполовину оправившийся от ран солдат!

В одном из тайников обнаружилось единственное платиновое колье с двенадцатью идеально подобранными по цвету и размеру изумрудами. Вал Кон вручил его ей с изящным поклоном и улыбкой:

– Это тебе. Ручная работа.

– Оставь себе, – велела ему Мири. – Подходит к твоим глазам.

Однако он настоял на своем, и теперь колье лежало у нее в кошеле вместе с выщербленным сапфиром, гарнитуром из кольца и колье, диском с эмалью, губной гармошкой и парой батончиков сухого пайка. Она бы все это променяла на горсть хороших пищевых добавок.

– Дьявол! – буркнула она и привалилась спиной к прохладной стене, гневно глядя на окружавший ее украденный комфорт.

Вал Кон отметил, что яхта великолепно оснащена, указав на новейшую систему очистки воды, подсвеченные потолки и стены и даже тип и мощность аккумуляторов, которые они разнесли на куски в том отчаянном прыжке от икстранцев.

Абордажная команда пиратов вымела яхту дочиста. На камбузе было пусто – даже поварской пульт демонтировали и унесли. Им просто крупно повезло, что икстранцы не поискали тайников, иначе ей с Вал Коном не осталось бы и семги с солеными крендельками.

«И какого черта ты вообще здесь делаешь?» – неожиданно спросила она себя.

Все происходило так стремительно. Она замужем. Как, во имя всего святого, она оказалась замужем?

– Чертов лиадиец меня охмурил, – сообщила она пустому переходу.

А потом негромко засмеялась. Ее обошли три раза: она стала женой и напарницей лиадийца, сестрой огромной бутылочно-зеленой черепахи, имя которой было длиннее самой Мири, застряла на испорченной прогулочной яхте на орбите планеты, которая, по уверениям ее нового мужа, наверняка находится под запретом.

– Скучала, а, Робертсон? Жизнь была недостаточно интересной, когда за тобой охотились одни только Хунтавас?

Она снова рассмеялась и покачала головой, а потом оттолкнулась от стены и отправилась обратно на мостик. Жизнь…

На мостике верещало радио и мелодично позванивал компьютер, а посреди этого шума тихо сидел стройный темноволосый мужчина. Мири застыла в дверях, и у нее екнуло сердце. Она пристально посмотрела на его неподвижную фигуру, вспомнив тот случай, который произошел всего несколько дней назад: тогда он был вот так же неподвижен – и смертельно опасен для них обоих.

Она неслышно прошла к креслу пилота, с облегчением отметив, что в его плечах заметно только обычное напряжение, вызванное усталостью и полной включенностью – ничего похожего на шок или неадекватную попытку обрести свободу.

Тем не менее, стоя незамеченной у него за спиной и глядя, с каким сосредоточенным лицом он протягивает свою изящную руку, чтобы чуть-чуть повернуть тумблер, Мири ощутила прилив страха. Похолодев, она импульсивно прикоснулась к его запястью, помешав отладке.

– Прекрати! – рявкнул он, быстро подняв голову.

– По-прежнему здесь, а, босс? – Она убрала руку. – Пора сделать перерыв.

– Позже.

Он снова повернулся к пульту, сосредоточиваясь на бессмысленной болтовне, которая летела с поверхности планеты.

– Я сказала – сию минуту, космолетчик!

В ее голосе звучала вся властность сержанта-наемника, и она приготовилась к ответному удару.

Его яркие зеленые глаза были снова устремлены на нее, губы сжались, и все его выражение говорило о том, что он намерен поступать по-своему, и к черту последствия… И вдруг он улыбнулся, отбрасывая прядь волос со лба.

– Шатрез, прости меня. Я ушел в работу, и хотел только сказать, что пытаюсь…

– Устроить себе неприятности, – перебила его Мири. – Ты не слезал с этого кресла уже десять часов. Тебе надо поесть, тебе надо пройтись, тебе надо отдохнуть. Не так уж давно между тобой и Последней Прогулкой стояли только автоврач и напуганный наемник.

Наступило долгое молчание: зеленые глаза мерились с серыми. Вал Кон первым вздохнул и отвел взгляд.

– Хорошо, Мири.

Она посмотрела на него с подозрением:

– Что это значит?

– Это значит, что я сделаю перерыв сейчас: немного похожу и поем с тобой. – Он устало улыбнулся и нежно провел пальцами по ее щеке. – Я иногда зацикливаюсь на чем-то одном, несмотря на все усилия моих близких. – Его улыбка стала ярче. – Мне не хочется, чтобы ты решила, будто я плохо воспитан.