Кристофер Банч - Лики огня

Язифь повела взглядом по поверхности пруда, около которого их группа разбила лагерь, по деревьям, чьи контуры четко вырисовывались на фоне заходящего солнца.

– Не думаю, что я смогла бы привыкнуть к миру, где все краски не такие, каким им положено быть.

– Очень даже сможешь, – заверил ее Гарвин. – Через пару-тройку лет станешь все воспринимать как должное.

Последовала пауза.

– Интересно, что сейчас делает Лой? – спросила Язифь.

«Очень надеюсь, – подумал Гарвин, – что мусфии подвесили его за яйца за связь с известной преступницей. Но, к сожалению, более вероятно, что он теперь стал владельцем и компании «Миллазин»».

Однако вслух он не сказал ничего.

– Страх обычно возбуждает меня, – прошептал Ньянгу на ушко Джо.

Они лежали в объятиях друг друга в стороне от остальной группы.

– Что, опять? Неудивительно, что ты был преступником.

По какой-то неясной для него самого причине Ньянгу рассказывал Джо Пойнтон о том, о чем обычно умалчивал, – об унижениях, которые испытывал в детстве, о юности вора и взломщика. Может, причина крылась в том, что и Джо была с ним честной, когда речь заходила о ее далеко не райской прошлой жизни.

– Конечно, опять, – промурлыкал он.

Два разведчика преследовали колонну мусфиев, сообщая по комсвязи свои наблюдения. Внезапно неизвестно откуда прилетела ракета и убила их в момент очередной передачи. Выслали группу для выяснения того, что именно произошло. Вернувшись, группа быстро доложила результат. Люди тут же отбежали на пятьдесят метров и спрятались в укрытие, как велел доктор Фрауде. Почти сразу же на том месте, где они только что стояли, взорвалась вторая ракета.

– Этого следовало ожидать, – заявил Фрауде Гарвину. – Мы слишком свободно прибегали к комсвязи, и они, в конце концов, сумели отследить наши сигналы. Нужно изменить тактику – ограничить число сеансов связи и постоянно переходить на новую частоту. Если и это не поможет, будем передавать сообщения через посыльных. Или, возможно, с помощью сигнализации флажками.

Петля затягивалась все туже.

– Ну, и как у нас дела, Моника?

– Еды хватит на… ну, дней на тридцать. Или больше, если, в самом деле, здесь есть что-то для нас съедобное. Что касается боевых единиц, то, наверно, две или чуть больше в расчете на человека.

Под боевой единицей понимался объем боезапаса, требующегося солдату для одного сражения: 150 патронов к бластеру, 500 – к вспомогательному оружию, два «сорокопута» на группу и так далее.

– Маловато, – мрачно заметил Гарвин.

– Очень даже маловато, – согласилась Моника.

По наблюдениям ученых, на борту корабля Кеффы было всего пять «бабочек», как они называли маленькие четырехместные суда. Тщательное наблюдение выявило интересный факт – во время вылета «бабочек» из корабля или их возвращения антирадарные детекторы наружных наблюдателей отключались. Это означало, что в такие моменты отключались и чувствительные сенсоры корабля. Очевидно, мусфии не были уверены, что их сенсоры в состоянии надежно различать, где друг, а где враг.

Стрелки с «сорокопутом» подобрались поближе к кораблю и дождались там наступления сумерек. Слетелись «бабочки», грузовой люк открылся. Последовал выстрел, «сорокопут» угодил точно в люк и взорвался. Огромный корабль содрогнулся, из него повалил дым. Но этим все и ограничилось. «Бабочек» впустили внутрь через вспомогательный грузовой люк, и на этот раз на корабле не стали отключать радар.

Ночью ремонтники поставили большую, безобразную заплату на месте образовавшейся в корпусе почерневшей дыры. И все пошло своим чередом.

Спустя день вроде бы ни с того ни с сего корабль Кеффы взлетел и во всех направлениях изрыгнул целый град дальнобойных ракет. Они угодили в деревья, валуны или просто в землю, где ничего и никого не было. Ни один солдат не пострадал.

– Что это? Системный сбой? Паника? Им что-то почудилось? Я что-то совсем запутался, – сказал Фрауде.

– Слишком мало данных, чтобы делать выводы, – отозвалась Хейзер.

Почва вокруг корабля оказалась загрязнена, и у Гарвина возникла мысль, что Кеффа хотел окружить корабль радиоактивным рвом.

Спустя два дня корабль неуклюже взлетел, приземлился на расстоянии трех километров от прежней стоянки, и охота воинов на людей продолжилась.

Этот инцидент так и остался загадкой.

Внезапно Хейзер и Фрауде исчезли на целый день и вернулись обратно вместе с группой, которая вела наблюдение за кораблем.

– Вы имеете хоть какое-то представление о военной дисциплине? – обрушился на ученых Гарвин. – Вам не приходило в голову, что мы беспокоимся?

– Мы ушли, не спросив у вас разрешения, – ответила Хейзер, – поскольку знали, что вы его не дадите.

– Только не наказывайте солдат, – добавил Фрауде. – Мы сказали им, что действуем по приказу.

– Вообще-то я думаю, что вы нас простите, – продолжала Хейзер. – Похоже, мы нашли способ избавиться от этих мусфиев. Единственный его недостаток состоит в том, что в результате мы наверняка застрянем на этой планете.

– Вообще-то мы искали способ захватить корабль, – пояснил Фрауде. – Но, к несчастью…

Черт, подумал Иоситаро, и почему все хорошие идеи приходят только в умные головы этой парочки? Судя по выражению лица Гарвина, у него мелькнула та же мысль. Однако стоило им выслушать, как именно ученые проводили свои «исследования», и оба побелели как мел.

– Не найдете вы таких сумасшедших, – изумленно пробормотал Ньянгу.

– А мы думаем, что найдем.

– Ну да, двое у нас уже есть, – сострил Ньянгу. – Еще дюжину таких же сдвинутых, и дело в шляпе.

– Дюжину сумасшедших и двух лучших альпинистов РР, – угрюмо добавил Гарвин.

– И это не проблема! – видимо, заражаясь многообещающей идеей, воскликнул Иоситаро. – Я и Моника.

Гарвин кивнул.

– Чего не сделаешь от страха застрять тут неизвестно насколько, – пробормотал он.

– А ты полагаешь, лучше торчать тут, обгладывая деревья и дожидаясь, пока к мусфиям прибудет подкрепление?

Получив добро, Фрауде и Хейзер занялись основательнымиисследованиями. После двух дней наблюдений они пришли к выводу, что мусфии, как и все другие солдаты, имеют несчастливую склонность быстро создавать устойчивые привычки.

На рассвете и в сумерках – традиционное время для нападения – они занимали оборонительную позицию в окружающей корабль траншее, вырытой довольно небрежно не глубже чем по колено. Отдежурив, солдаты возвращались на корабль, чтобы получить задание на дальнейшее. Если «летучка» происходила утром, они отправлялись на поиски людей, а если вечером, то оставались на корабле. Спустя несколько минут включались прожектора, радары и устройства инфракрасного видения. Так продолжалось до рассвета.

Однажды какое-то создание во время вечерней «летучки» спряталось около опор корабля, а потом, когда солдаты ушли, проскользнуло к ближайшим деревьям. Точнее, попыталось проскользнуть – чуткие приборы тут же засекли его, и моментально последовал ракетный удар.

– Мне казалось, что корабль, построенный для сражений на поверхности планеты, не должен иметь такой ужасающий пробел в организации своей защиты, – пустился в рассуждения Фрауде. – Это лишний раз подтверждает – берясь за дело, используй соответствующий инструмент. В данном случае применение этого космического чудовища может представлять опасность для его экипажа.

Иоситаро подумал, что применение этого космического чудовища представляет опасность не только для экипажа, но счел за лучшее промолчать.

В развитие своей теории Хейзер и Фрауде провели эксперимент. Следующей ночью, когда воинов отозвали в корабль, ученые прокрались к одной из его опор и обследовали корабль. Этот корабль не предназначался для полетов в атмосфере, поэтому его форма выглядела обтекаемой только со значительного расстояния. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что его корпус утыкан множеством выступающих механизмов – радаров, сенсоров и прочего в том же духе.

Закончив осмотр, ученые дождались рассвета и проскользнули обратно тем же путем, каким пришли. И отправились докладывать о своих наблюдениях Гарвину.

– Это сработает? – спросила Язифь, стоя рядом с Бегущим Медведем и провожая взглядом отряд, исчезающий среди деревьев.

– Может быть.

– А если нет? – Бегущий Медведь пожал плечами. – Как думаешь, друг Аликхана когда-нибудь объявится?

Больше всего Бегущему Медведю хотелось рявкнуть: «Черт, откуда мне знать?» Но он сдержался и сказал:

– У нас, индейцев, есть такая поговорка: делай что можешь, а там будь что будет. Давным-давно была такая штука, которая называлась… да, флим. Что-то вроде сегодняшней развлекательной холопередачи, но только не трехмерной. Моим людям почему-то очень нравилось смотреть флимы из серии под названием «Туземцы и ковбои». Ковбои иногда бывали солдатами, а иногда простыми людьми, но всегда они пытались украсть у туземцев их землю. Все эти флимы заканчивались одинаково – ковбои в конце концов попадали в ловушку и представали перед лицом правосудия, а туземцы праздновали победу. Трубил рог, предводитель туземцев оглядывался по сторонам и поднимался на вершину холма. Всегда, всегда, всегда туземцы побеждали ковбоев. Мои люди – те же самые туземцы, и я никогда не мог понять, почему им так нравилось смотреть это.