Евгений Гуляковский - Третий дубль

Как только кар вынырнул из лощины пассажирского космодрома, они увидели корабль. Гигантское серебристое тело звездолета вздымалось ввысь на добрую сотню метров. Он казался великаном среди беспорядочно сбившихся в кучу списанных кораблей более позднего времени.

– Неужели «Руслан»?

– Он самый. Восстановительные работы уже начаты.

– Но ему же…

– Ты хочешь сказать, много лет? Ничего. Корпус из титанита. В те годы умели строить по-настоящему. Электронную начинку – оборудование, все, что устарело, мы заменим.

– А реакторы?

– Реакторы останутся. Пришлось бы разрезать весь корпус, чтобы их демонтировать. Главный энергетик гонял их на всех режимах. Комиссия считает генераторы вполне работоспособными. Размеры и масса против современных, конечно, великоваты, но с этим придется мириться, у нас мало времени. С Гридосом все не так просто…

– Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы Федерация послала туда боевой корабль?

– Ну, официально боевых кораблей теперь не существует, это, скорей, музейный экспонат. Тем не менее, на «Руслане» вполне работоспособные лазерные пушки и хорошая силовая защита. Мы будем чувствовать себя на Гридосе под таким прикрытием уверенней. В конце концов они сами виноваты, что нам пришлось использовать списанный корабль.

– Таким образом, наше задание по установке пространственного моста тоже становится своего рода фасадом. Не нравится мне все это.

– Думаешь, мне правится? Гридос только первая ласточка. Федерация начинает распадаться, колонии добиваются все большей автономии, и никто не знает, чем это кончится.

– Так, может, мост что-нибудь изменит?

– Дело не в транспортных проблемах. Все гораздо серьезней. Постепенно исчезают причины, объединявшие нас в единое целое, и никто сегодня не может сказать, хорошо это или плохо. Никто не знает, как далеко заведет нас этот процесс и чем он закончится. Возможно, человечество, как единая раса, попросту перестанет существовать. Я надеюсь, что Гридос, в какой-то степени сможет ответить хотя бы на некоторые из этих вопросов.

Вечерело. Они долго стояли в задумчивости перед старым кораблем – два немолодых человека, немало повидавших на своем веку. Оба понимали, что время их эпохи подошло к тому рубежу, когда накопившиеся исподволь, незаметно факторы приводят к решительным и внезапным переменам. Наступало время тревог, время сомнений и время действий.

Закат над космодромом играл на старой броне боевого корабля, и оба слишком хорошо знали, что этот блеск никогда ничего не менял в сложных движениях современного общества, а к языку силы первыми всегда прибегали те, кто чувствовал себя не слишком уверенно.

Позже, анализируя цепочку странных совпадений, приведших его в спортивный зал аттестационной комиссии, Райков так и не смог установить, с чего, собственно, все началось? Может быть, с выданного два дня назад автоматическому секретарю задания произвести предварительный отбор нескольких подходящих кандидатур, среди которых впоследствии он собирался лично найти нужного человека для отправки на Гридос? Или все произошло позже, когда после посещения старого космодрома у него забарахлил кар и он вынужден был вызывать ремонтного киба, а тот задержался?..

Досадуя на зря потраченное время. Райков вышел из кара и оказался прямо перед доской объявлений со знакомой фамилией Гравов. И почему, собственно, эта фамилия показалась ему знакомой? Ведь он видел ее всего один раз – в подготовленном секретарем списке в числе девяти других кандидатур. Конечно, у него хорошая память, но не до такой же степени… Дело было даже и не в этом, а в том, чтобы понять, где проходила в этот вечер едва уловимая грань, за которой случайные совпадения превращались в нечто вполне определенное, в нечто подготовленное заранее…

Как бы там ни было, устав ждать ремонтного робота, Райков открыл дверь и очутился в зале аттестационной комиссии космофлота в тот самый момент, когда подходил к концу финальный поединок между двумя кандидатами в стажеры. Только сейчас он вспомнил, что его официально приглашали посетить заключительную церемонию утверждения будущего стажера и он отказался, собираясь позже специально заняться подбором нужной кандидатуры. Тем не менее, фактически вопреки собственному желанию он стоял сейчас в этом зале. Председатель комиссии поднялся навстречу важному гостю, и Райкову, чтобы не привлекать излишнего внимания к своей персоне, пришлось сесть за стол.

Поединок тем временем уже заканчивался. Роман проигрывал Клестову по всем пунктам. Уже само его участие в финале было чудом. Чтобы человек с улицы одержал победу над десятком хорошо подготовленных курсантов космошколы, уже сам этот факт был слишком невероятен. Но теперь он проигрывал. Бесстрастный автоматический судья высвечивал на гигантском панно над головой комиссии его баллы, означавшие полное поражение. Он проигрывал на сорок десятых в психотесте, он не выдержал соревнования в игре пилотов, когда за пультом тренажера Клестов на десять секунд раньше и на сорок баллов лучше произвел посадку на условную планету. Наконец, теперь он проигрывал ему в спортивной схватке.

Считалось, что победа в спортивном поединке может компенсировать неудачу в теоретическом и прикладном разделе. Почему это так – никто не знал. Окончательное решение компьютера невозможно было предвидеть заранее, во всяком случае, оно не вытекало непосредственно из суммы завоеванных баллов. Играла роль личная карточка кандидата, его биографические данные, психологическая совместимость с членами будущей команды и многое другое. Поговаривали, что даже личные связи могли значительно повлиять на решение компьютера.

Роман в это не верил. В это нельзя было верить, иначе все годы подготовки теряли смысл. Он не верил и потому боролся до конца, даже когда дальнейшее сопротивление казалось бессмысленным.

Клеятов смял его в ближнем бою, затем вынудил уйти на дальнюю дистанцию и, наконец, красивой двойной подсечкой швырнул на ковер. Зал взревел.

Райков потянулся к своему пульту и включился в информационный блок. На его дисплее поплыли длинные ряды данных из личной карточки кандидата.

– Ничего не понимаю… Он просто не мог дойти до финала… Такого никогда не было, тут что-то не так, – бормотал он, ни к кому не обращаясь.

По условиям соревнования, поединок должен продолжаться до тех пор, пока один из соперников не признает своего поражения или не сможет подняться. Но странный «человек с улицы» поднялся вновь, вновь встал в боевую стойку. На лице его противника, уже считавшего себя победителем, можно было заметить некоторую растерянность.

Старая традиция отбора кандидатов в стажеры дальних экспедиций неукоснительно соблюдалась много десятилей, и, хотя правила давно устарели, отменять их не было смысла. Редко уходили теперь в космос новые поисковые экспедиции. Космофлот едва справлялся с обслуживанием рейсовых линий между колониями Федерации. На каждую новую экспедицию требовалось специальное разрешение совета. Слишком много материальных ресурсов, а зачастую и жизней уносило исследование дальних частей галактики. Одно из старых правил разрешало принимать участие в конкурсе всем желающим. В те далекие времена, когда школ было мало, а новые исследовательские экспедиции уходили к звездам почти каждый год, это правило позволяло талантливому человеку завоевать себе место в одной из таких экспедиций. Во всяком случае, оно давало ему надежду, создавало видимость справедливости. Сегодня у людей, не прошедших подготовки в специализированных школах, не было ни малейшего шанса даже близко подойти к финалу. Тем не менее это случилось…

Роман стоял почти на самой границе ковра. Еще два-три шага, и он окажется в минусовой зоне. Пот валивал лицо, болело левое колено, сильно ушибленное во время последней подсечки. Клестов действовал методично и безжалостно. Он безупречно владел всеми новейшими приемами защиты и нападения. Роман мог ему противопоставить только выносливость и необыкновенную гибкость, но, чтобы выстоять против специально тренированного бойца, этого было недостаточно. И после того, как он в шестой раз поднялся с ковра, что-то изменилось в манере боя Клестова. Он медлил, и Роман не мог понять, что это: растерянность или просто тактический прием? Скорее всего, Клестов хотел закончить бой эффектным нокаутом. Наверно, он добивался именно этого, иначе давно бы уже воспользовался слабостью Романа в те первые, самые трудные мгновения, когда тот поднялся с ковра.

Но вот наконец Клестов вновь прыгнул. Нормальный человек вряд ли сумел бы заметить движение его ладоней, чертивших в воздухе короткие опасные траектории ударов. Но мгновения растягивались для Романа во время поединка, он мог бы растянуть их еще больше; у него оставалось заметное превосходство в быстроте реакции, однако это ни к чему не вело. Клестов применял комплексные приемы и легко находил на теле противника уязвимые болевые точки, не известные Роману. А уклониться от града ударов полностью было невозможно, Роман едва успевал уберечь наиболее важные жизненные центры – голову, живот. Конечно, как и требовали правила спортивного поединка, Клестов наносил удары не в полную силу, лишь фиксируя касания к телу противника. Но так было далеко не всегда. Нарочно или случайно, время от времени он проводил настоящий удар, и в серии показных касаний они оставались певамеченными судьями.