Александр Прозоров - Воин мрака

В сон Олег провалился мгновенно. Поспать в лодке толком не удалось – она постоянно качалась, волны били в борта и днище, так что пришлось обойтись полудремой. Теперь крепкий сон оказался очень кстати, потому что, поднявшись на рассвете, ведун обнаружил девушку в красном сарафане, уходящую за сосны. Гостья обернулась, Середин увидел пустоту под платком, но тут на девицу упал луч света и видение исчезло.

Похоже, богатырский сон избавил его от какой-то опасности. Неведомая нежить могла обмануть, выманить за круг, заморочить…

Собравшись, ведун подкрепился куском кулебяки с мясом, капустой, луком и яйцом и, взяв мешок под мышку, сбежал с холма вниз, к озеру. Но когда наклонился, чтобы напиться, увидел перед лицом песчаную полоску.

«Повезло», – признал он, минуя второй морок, уводящий с верного пути.

Настоящий ручей с прохладной, чистой до сладости водой Середин пересек только около полудня. И, прежде чем сделать первый глоток, долго водил над поверхностью рукой с крестиком, а потом еще прочитал два наговора от сглаза, колдовства и морока. С каждым шагом он все меньше и меньше верил здесь своим глазам, ушам и прочим чувствам. Даже в православном крестике – и то на всякий случай сомневался.

Тропа обогнула озеро, прорезала деревню, за околицей свернула к берегу. Там, поставив на причале корзину, девица в кокошнике полоскала белье. Увидев путника, она вскинулась, улыбнулась – и вдруг потеряла равновесие, с шумным плеском ухнувшись в воду.

– Помогите! – взвизгнула девица.  – Тону-у!!!

Олег невольно сделал к ней два шага, прежде чем спохватился и замер: ну, какая может быть деревня и какая девица на тропе к вратам смерти?

Между тем утопающая продолжала орать, и Середин для очистки совести торопливо прошептал:

– Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, а гнилой половицей, окладным бревном. Пойду в чисто поле под западную сторону. Под западной стороной стоит черный столб. Из-под этого столба течет речка смоляна. По речке плывет сруб соленый. В срубе том сидит чернец и чернуха, водяной и домовой, и колдун неживой. Уплывай, сруб соляной, уноси с собой дар колдовской. И проклятие, и порок, и сглаз, и морок…

Деревня, причал, озеро, утопающая девица – все исчезло. Остались только сосновый лес, натоптанная тропка среди серого мха, устилающего камни, и темная, с пеной, бурлящая торфяная река. Чтобы рухнуть в водопад высотой в два человеческих роста, ведуну не хватило всего шага.

– Ничему верить нельзя, – пробормотал Середин, отступая к тропе.

Понятно, что, устраиваясь на ночь возле небольшого озера, он прочитал все заговоры против мороков и наваждений и отгородился чертой от всех порождений мрака и света. Здесь ведун начал опасаться даже берегинь, а уж в скором появлении навок и русалок был совершенно уверен.

Однако ночь прошла почти спокойно. В темноте кто-то выл, плескался, звал – но к заговоренному кругу так и не вышел.

Ответ на эту загадку Олег нашел только днем, когда нагревшийся крест предупредил его об очередном мороке, попытавшемся скрыть поворот тропинки. На перекрестке стоял совсем уже гнилой идол – древнее творение человеческих рук. Поправить его, обновить, заменить за многие века оказалось некому.

Но ведь навки, криксы, русалки – все они тоже рождаются из человеческих душ! Все это – умершие дети, жертвы безответной любви, утопленницы, самоубийцы… Здесь, на землях смерти, за многие века со времен ухода ледника, из людей появлялись только волхвы. Вот и получилось, что порождениям вод и болот взяться просто неоткуда. Равно как и прочей нежити. Так что обходились защитники тропы только обычными мороками.

Хотя, конечно, простой смертный тут все равно быстро лишился бы рассудка. Всего за половину дня в Олега дважды стреляли из лука, один раз вызвали на поединок, трижды на него кидались разные дикие звери, а один раз Середин чуть не ухнул в расселину, соблазнившись для отдыха очаровательным до сказочности зеленым лужком. Однако человек привыкает ко всему. Ощутив нагревание крестика, Олег замедлял шаг, ожидая очередного сюрприза, после чего появление из-за скалы огромного пещерного медведя, выпады воинов в масках и черных плащах, шипение огромных змей и прыжки пауков воспринимал со спокойным любопытством.

Куда больше ведун беспокоился, если нападений не случалось. Это означало, что морок маскирует очередной поворот тропы. Дорога оказалась непредсказуемо извилистой, постоянно огибая несчитаные озера от больших до крохотных, искала броды среди ручьев, перебиралась через скалы и россыпи валунов, кралась через болота. Чуть зазеваешься – и все, ква. Заблудишься безо всякого хитрого колдовства.

Но на пятый день ухищрения неведомых заклинателей пути потеряли смысл – ибо впереди, средь облаков, засияла ярким золотым куполом главная примета древнего порубежья между явью и навью. Золотой шелом могучего богатыря Святогора! Богатыря ростом от земли до неба, стража границы, несущего свой долгий дозор по краю Святых гор. Или того, что ныне от них осталось.

– Ну вот и пора, – сказал себе под нос ведун и свернул с тропы, пробираясь дальше уже не проверенной поколениями волхвов тропой, а полагаясь только на себя, свой глаз и опыт.

Впрочем, рисковал он несильно. Бездонными болотами здешние земли никогда не славились – слишком уж близко материнские скалы к поверхности подступали. Посему заросшие озера стали тут не топкими засасывающими вязями, а рыхлыми торфяниками; равнины – не глинистыми чавкающими полями, а мягкими песчаными россыпями. Провалиться где-то в природную ловушку Олег особо не рисковал. Разве что ноги среди камней переломать. Вот этого добра здесь хватало с избытком.

Гора смерти, словно во спасение от опасного колдовства, оказалась окруженной водами. С востока к ней подступали озера, между которыми тянулись лиственные влажные рощи, с юга и запада – торфянистые долины, через которые струились узкие черные реки, с севера – озера и песчаные пустоши.

Ведун для своего действа выбрал торфяник.

Для начала он наломал огромную охапку сырых осиновых веток, собрал изрядную кучу валежника, достал спрятанные на самом дне походного мешка три черные свечи. Искупался в озере, что ограничивало болото с юга, благо вода в нем оказалась прозрачная, как слеза, потом переоделся во все чистое. Развел костер, запалил от него свечи, поставил одну за спиной, две – справа и слева от костра, опустился на землю, поджав ноги. Положил руки на колени, открыв ладони вверх, к небу, и начал негромко читать давно подготовленный и хорошо отрепетированный заговор:

– Поднимись, земля, до неба ясного, опустись ко мне, небо высокое, вы сойдитесь, закаты и рассветы, вы сойдитесь, день и ночь, заклинаю вас на то корнем осиновым, водой болотной, землей бесплодной, жаром сухим. Вы сходитесь ко мне, ходоки черные, слетайтесь, духи морные, явитесь, придите, слова мои ловите. Заклинаю вас свечой поминальной, болотиной топкой, дыханием лихоманки, норой навки, кривой тропой, мертвой водой. Зову погостным туманом, смертным дурманом. Ко мне приходите, морок несите. Прими пламя, осиновый кол, отдай мне небесный простор…

Схватив из охапки осиновых веток самую толстую, ведун с размаху вонзил ее в центр пламени и тут же торопливо набросал сверху остальную кипу, торжественно воззвал:

– Расти образ мой из жертвы огненной, служи верно, как дети отцу своему служат…

Середин сделал глубокий вдох и вытянул руки вперед, обнимая клубы черного густого дыма, поднимающегося из пламени, и придавая им свой привычный облик, силу и плоть, ощущая дым своим продолжением и смотря на мир глазами созданного чарами и огнем существа.

С высоты птичьего полета земля казалась серой и однообразной. Невесть куда пропали камни и леса, неважными стали ручьи и реки, да и озера особо не впечатляли своей глубиной. Иди, где хочешь, ступай, куда хочешь, и ничего не опасайся.

Олег сделал шаг, другой, привыкая к новому облику – на чем его учение и закончилось. Святогор, увидев нежданного гостя, поворотил коня, дал шпоры, помчался навстречу.

– Кто ты таков и что тут делаешь? – грозно вопросил он.

– Уйди с дороги, старче, а то зашибу! – сразу перешел к угрозам Олег, сберегая драгоценные мгновения.

– Да как ты смеешь командовать, невежа! – вскинул копье богатырь ростом от земли до облаков.  – Здесь проходит граница миров, и никого чрез нее я не пропущу!

– Меня пропустишь, убирайся! – ведун выхватил саблю.

– Ах ты, гнусный прыщ! – такой наглости Святогор не стерпел, опустил копье, медленно поскакал в атаку. Разогнаться всерьез этакой махине было просто негде.

Олег с размаху ударил саблей по лбу лошади… Точнее, изобразил удар, ибо причинить вреда дымный меч был не способен. Однако не знающая этого лошадка испугалась, шарахнулась и встала на дыбы, вознося своего всадника куда-то в стратосферу. Ведун быстро сделал два шажка вперед, словно прорываясь, – Святогор метнул копье, и Олег поспешно отскочил, кинулся снова. Богатырь выхватил свой великий меч-кладенец, рубанул воздух, налетая. Дымный воин вновь отскочил – однако Святогор добивать не стал, повернулся боком на самом краю Воттоваары, пригрозил: