Дмитрий Старицкий - Вверх по течению (СИ)

– Не боишься обледенения?

– Расчеты показывают, что подъемной силы нам хватит даже на полное обледенение оболочки. Вот только потом соскребать на земле его замучаются матросики.

– А балласт не замерз?

– Нет. Вместо воды в мороз я использую мелкий щебень. Дворницкий такой.

– Почему не песок?

– Песок, сцуко, смерзается. Да ладно мы – у нас корпус прочный, а вот царцы в такой же мороз на мягком дирижабле летают. В веревочной сетке и почти в открытой гондоле. Герои.

– Богатыри, не мы… – усмехнулся в унисон.

– Зря смеешься. Я в свое время полетал на мягких… Тебе не советую. Особенно в такую погоду. Кстати в минусовую температуру, нам теперь полетный день за два считают. Так что весь экипаж летает в охотку. Три подъема и месячная норма для полетных выплат. Да еще с доплатой «за холод» в зависимости от температуры на высоте. Не говоря уже о том, что два подъема в военное время дают почти месяц календарной выслуги. Любит нас император.

– Кажись, Щеттинпорт показался, – завистливо прервал я командора.

Через несколько дней меня выведут за штат из эскадры. Прощай небо. А оно так красиво. Даже когда такое холодное, как сегодня.

Над городом, спустившись до пятисот метров, дирижабль первым делом раскидал листовки, половину которых ветер снес на позиции нашей армии. Но и на город упало достаточно.

– Вот и пехоту бумагой для цигарок обеспечили, – хохотнул боцман. – Кто б еще табачку им поднес?

Боцмана трудно не узнать даже в таком маскараде. Слишком большой он человек. Боцман был весел, потому как перед подлетом к городу экипаж принял винную порцию от мороза. Порция так себе – только на согрев. А вот боцману как высокому и большому человеку все порции по уставу удваивались. А двести грамм крепкой сливянки разом даже такому человеку – горе веселья придают.

Вот так вот добрасывая последние пачки листовок, медленно мы доплыли над городом до морского порта, в котором очень большой пароход – тысяч на десять водоизмещением не меньше, стоя бортом к причалу разгружался пехотным пополнением.

Обе длинных трубы парохода густо дымили сизым дымом, указывая на то, что в топки кочегары активно закидывают уголь. Пароход видимо собрался уходить обратно сразу после разгрузки.

На палубе наблюдалось столпотворение солдат в зимней островитянской форме, жаждущих попасть на твердую землю после болтанки плавания по зимнему морю. Но сейчас они все стояли, задрав головы в небо. Не каждый день видишь такой большой дирижабль. И так близко…

И вот тут вместо бумажек на них с неба посыпались бомбы.

Палубная команда парохода как на учениях моментально обрубила швартовы, и судно как было, с плотной толпой солдат на трапе, стало отходить от пирса. Между пирсом и бортом корабля быстро образовалась щель с видимой сверху блескучий водой, которая с каждой секундой все быстрее расширялась. И вот в эту щель попали разом две большие бомбы из четырех сброшенных. Мелкие бомбочки густо падали на палубу и в воду вокруг парохода. Вода вокруг парохода запенилась, поднялось мористее два больших столба воды. На палубе расцветали оранжевые лепестки.

И вдруг пароход вздрогнул, как живой и медленно, расколовшись надвое, стал погружаться в воду, одновременно задирая вверх нос и корму. У пирса было не так глубоко и довольно быстро судно перестало тонуть и даже несколько выровняло палубу.

И тут глянул взрыв, которого никогда бы не произошло от наших воздушных снарядов.

Команда дирижабля дружно заорала «бара – а–а – а!!!». Кричал и я, радуясь попаданиям.

– Топки водой залило. Котлы взорвались, – констатировал командор, оторвавшись от прицела.

– Слава ушедшим богам, одного полка у соленых варваров больше нет, – гордо заявил боцман.

Еще один пароход снялся с якоря, и спешно уходил с рейда в открытое море, отчаянно дымя черным жирным дымом.

– Никак бекон топкам скармливают? – удивился боцман. – Наложили в штаны!

Тут с крыльев мостика уходящего парохода застучали два тупорылых пулемета, моргая красивыми оранжевыми «бабочками» на срезах стволов.

Били моряки выше гондолы по нашему корпусу с баллонетами, попадая ближе к корме, что было заметно по отлетающим пластинкам льда.

Закрепить ручник в хомут дело нескольких секунд.

– Влево и вверх, – приказал Плотто и дирижабль стал неохотно разворачиваться. – Доклад с мест.

Все посты доложились что раненых нет. Убитых тоже. Машина в порядке.

В это время я, не дожидаясь команды старшего по чину, опустил ствол ручного пулемета и, по пояс высунувшись из гондолы, стал стрелять по пулеметчикам на пароходе.

Боцман схватил меня сзади за ремень, не дав выпасть наружу, а кто-то из экипажа услужливо подал мне новый диск взамен расстрелянного.

– Давай сам вот так, – передал я приклад добровольному второму номеру, а сам взялся за ручки крупнокалиберного «гочкиза».

Стрелять трассирующими пулями было одно удовольствие. Можно было совсем не смотреть в прицел. Жаль только что кассета у него маленькая – всего пятнадцать патронов. Раз – и нет уже.

Но пулемет на одном крыле мостика я подавил. Один вражеский пулеметчик висел на леерах, второй без руки сползал по трапу.

Расчет второго пулемета сам убежал под мостик, укрываясь от пуль.

Дирижабль тем временем набрал километр высоты, и зенитный огонь для нас перестал быть опасным.

– А вы, господин лейтенант, действительно в этих машинках мастер, – с уважением пробасил боцман, похваливая меня.

– Тебе спасибо, не то уже летал бы как птица, крылышками бяк – бяк – бяк – бяк… – пробило меня «на хи – хи» от осознания того, что я сейчас мог бы запросто выпасть за борт.

И показал как.

Здоровый смех экипажа, это преодоление боевого стресса, сбрасывание избытка адреналина в крови. Быстро все произошло, не успели его пережечь в бою.

– Первый раз вижу, чтобы гражданские моряки пулеметы на мостики ставили, – подал голос командор.

– Варвары они, – ответили мы хором с боцманом и, посмотрев друг на друга в этих дурацких кротовых масках, заржали не хуже кавалерийских жеребцов.

Остатки бомб сбросили на склады, вместе с «зажигалками». Эти пакгаузы мы давно перестали воспринимать как будущие трофеи. Не то что в осеннем наступлении.

Внизу занялись пожары. Склады были деревянными и разгорались охотно. Когда мы уже вылетали из города на складах стали с характерным звуком рваться снаряды.

– Все нашей пехоте поддержка, – задорно заявил боцманмат с горизонтального руля. – Командор, каков новый курс?

– Вдоль реки на юг, – приказал Плотто.

И повернувшись ко мне, заявил.

– А что, Савва, удачно нынче слетали. Хотя стоячий пароход бомбить не спортивно. Это все равно, что по сидячей на воде утке стрелять.

– Привереда ты, Вит, – отозвался я. – Жрать захочешь и по сидячей дичи стрельнешь.

ОБАТО – отдельный батальон аэродромно – технического обеспечения.

Стихи – Ш. Азнавур. Русский перевод Н. Кончаловской.

Башуста (азерб.) – большой человек по статусу.

ПМ – «пистолет Макарова». Восьмизарядный пистолет системы Н. Ф. Макарова, состоявший на вооружение Советской и Российской армии и МВД с 1951 г.

СМЕРШ – «Смерть шпионам». Управление военной контрразведки Наркомата обороны СССР с 1943 по 1946 гг. Подчинялась лично наркому обороны И. В. Сталину.

ВОСО – служба ВОенных СОобщений.

Электор – выборщик. Лицо, имеющее право избирать императора. Главы наиболее крупных субъектов империи – королевств, герцогств, марок.

Шарабан – вид конного экипажа или автомобильного кузова, у которого каждый ряд сидений имеет свои двери или обходится без оных.

Кощей (старорусск.) – конюх. Часто человек зависимый, из пленных.

Ремонтеры – офицеры, занимающиеся ремонтом: закупкой и пополнением конского поголовья в полках.