Михаил Дулепа - Баффер

   - А врачи? Лекарства? - Вскочив, он уставился на меня с негодованием. - Вас надо в больницу! Ставьте портал в город, в Москву!

   - Нет, Илюш, там не помогут. Я сегодня слажал, призвал существо, по силе равное той страшилке, которую они все вместе не могли побороть, не помогут они такому магу. Я бы точно не стал помогать. К тому же они и в самом деле могут не уметь такое лечить.

   Он опустил глаза, глядя в землю, ища какие-то слова.

   - Я вам соберу там, денег, золота есть в слитках. Карту оставлю тебе, там пара схронов. Второй, правда, почти в Китае, но в нем десять кило одного только серебра.

   Он перебил:

   - Вылечить вас никак нельзя?

   - Магией, думаю, нет. Она лечит повреждения, или вот как мои заклинания - восстанавливает что-то, а у меня болезнь наследственная, генетическая. Такое естественное свойство организма, умирать, если не съесть вовремя таблетку.

   - Но вы же раньше всегда успевали? - Он говорил громко, требовательно, словно я был виноват.

   - Демон. Это все он. В драке пришлось выложиться, а после одна сволочь на меня проклятье наложила.

   - Какое?

   - Увеличивает восстановление всех заклинаний в десять раз. Кому другому просто магией сложнее пользоваться, а мне кранты. До того срока, как мои лечилки снова станут доступны, я не дотяну.

   Илья напряженно думал.

   - Когда врата восстанавливаются? На них проклятье действует?

   - Нет, с ними все в порядке, оно только восстановление магии замедляет. Через час поставлю, успею.

   - Все равно надо в Москву идти, к мракоборцам. Они умеют бороться с плохой магией, они помогут!

   - Не умеют, Илья. Проклятье прошлось по всем, и никакого лечения они не применили и не предложили.

   - Тогда... тогда...

   - Я поставлю врата на море. Вы с Дарой пойдете туда, там все-таки спокойнее.

   - А вы?

   - Провожу вас, а потом прыгну наудачу. Ничего, не огорчайся, там народ сам знаешь, тихий, от больших дел далеко, море рядом. Дара будет вещички всякие делать, а ты ее защищать, проживете. Разговорник не забудь взять и деньги все тоже.

   - А вы?!!

   Он смотрел на меня сжав кулаки, почти с ненавистью, тяжело дыша.

   Ну да, вот так, парень, что поделать. Ничего, за три месяца я тебя чуть-чуть в понимании жизни поднатаскал, золотишка хватит лет пять прожить... а там вы повзрослеете, сами уже как-то будете справляться.

   - Вы хотите нас бросить! Как папа! Вы предатель! - Последние слова он орал почти мне в лицо, по лицу его текли слезы. Я сгреб плачущего мальчишку и притянул к себе, не выпуская, пока он не перестал меня отталкивать. Эх, забыл, что у него отец вот так однажды исчез, надо было иначе как-то объяснить.

   - Илья, ну не сделать больше ничего. Все подумал, почти все попробовал, ну не лечится моя болезнь! Илюш, я искал так, как не искал никто. Я прыгал с одной только мыслью - попасть туда, где есть лекарь, способный меня исцелить, но ни разу не повезло. Я раздавал гильдиям за бесценок шмот, оказывал всяческие услуги, чтобы стать им нужным, стать своим, получить доступ к внутренним секретикам, но нету, нигде нету лекарей-магов! А таблетки на меня уже не действуют. Ну вот... вот так вот. Прости.

   Вцепившись мне в рубашку он неслышно стонал. Дара, сидя у корытца, смотрела на нас с каким-то странным выражением лица. Уже боялся, что и ее придется утешать, но девочка вдруг встала, как-то стеснительно глянула на нас и ушла в дом. Словно не хотела мешать серьезному мужскому разговору. Черт, как же мне парня успокоить? Гладя его по спине я постарался сделать голос как можно более спокойным.

   - Понимаешь, Илья, мы все смертны. Все мы когда-нибудь умрем. Для меня время подошло сейчас. Не хочется, конечно, но я с этим сделать ничего не могу. Вот как бы мне не хотелось, но не могу. Ну так что же убиваться зря? Я лучше вас с Дарой подготовлю.

   Он промолчал, дернув меня за рубашку и не отрываясь от моего плеча.

   - Неужели вам не страшно - совсем перестать быть?

   - Ты меня чем слушал? Я же тебе говорил, для меня это всегда был запасной выход. Раз - и все. И тебя нет, и боли нет, ничего нет. Это как лечь спать, только уже не проснешься. Ну, ты же каждый день идешь спать? Где твое сознание в этот момент? Так что смерть это как пойти уснуть.

   - Михалыч, вы в самом деле - совсем не боитесь? - Мальчишка требовательно смотрел мне в глаза, будто ища обман.

   - Бояться смерти? Глупое занятие.

   - Почему?

   - Я не верю в то, что после умирания организма есть какая-то форма существования сознания. Понял формулировку?

   - А.. ага. Но если все-таки есть?

   - Тогда тем более нечего бояться. Если жизнь и дальше будет, то чего бояться? Как-нибудь наладится.

   - А если в ад попасть? В настоящий ад? Не так, как вы вчера говорили?

   - В ад? Илья, любая форма существования это жизнь. Если она полна мучений, то это не беда, это просто такая вот хреновая жизнь. К тому же любые пытки рано или поздно заканчиваются. Или я от мук сойду с ума и перестану быть собой, тогда мучиться продолжит кто-то другой, а он может и не знать, что его жизнь - ад.

   - Тогда получается, что вы хотите умереть? Что это хорошо?

   В его голосе была какая-то знакомая задумчивость. Очень уж знакомая...

   Так. Придется действовать по-другому.

   - Подойди.

   Я притянул его поближе, поставил перед собой, а потом, не давая времени понять, вытащил из кармана пистолет и приставил к его голове. Щелчок предохранителя оказался неожиданно громким в этой утренней летней тишине.

   - Что это такое, знаешь?

   - З..наю. - От неожиданности мальчишка оцепенел.

   - Хорошо. К чему он приставлен?

   - Ко мне. Михалыч, вы...

   Я нажал оружием так, чтобы он вынужденно отвел голову.

   - Молчи. К тебе он приставлен, к твоей бестолковой голове. Что будет, если я выстрелю?

   - Умру?

   Он косил глазами на мою руку с оружием, но пока не пытался вырваться.

   - Умрешь. Вот одно движение пальца, - Я быстро отвел ствол от его головы и выстрелил в воздух. Мальчишка ойкнул и присел, когда горячий ствол снова был вдавлен ему в висок. - И все, твои мозги разлетятся по двору. Чем ты тогда будешь мыслить? Кем ты тогда станешь? Как называется человек, которому вышибли мозги?!

   Илья смотрел на меня с ужасом. Я почти кричал, то и дело дергая его за рубашку, иногда водя воняющим гарью стволом перед его носом.

   - Мертвец это называется. Ты хочешь умереть?

   - Я...Михалыч!

   - Ты хочешь умереть?! Говори, или я сочту, что хочешь и пальну! Говори!! - Я с силой вдавил ствол ему в щеку, и он вдруг заорал:

   - Не хочу! Я не хочу!

   Его правая ладонь вдруг оказалась прижата к моей груди, прямо напротив сердца.

   - Не хочешь?! Даже готов сопротивляться? Готов?!

   - Готов! Отпустите!

   - Хрен тебе!

   Я отшвырнул пистолет в сторону и, схватив его за запястье, прижав его ладонь к себе, начал убеждать:

   - Илья, никто не хочет умирать, никто! Все хотят жить. Иногда человек устает, и думает, что смерть будет лучше, но она всегда хуже. Никто не возвращается оттуда, никто! Любящие родители, друзья, дети - никто не вернулся! Мы умираем навсегда! Слышишь?

   Он пытался выдернуть руку, но я был сильнее.

   - Илья! Посмотри на меня?

   Мальчишка с залитым слезами бледным лицом стоял на подгибающихся, трясущихся ногах, но все-таки стоял и слушал.

   - Я бы черту душу продал, или тому демону, которого утром завалил, но души, наверное, тоже нет. Мне осталось четыре часа, потом меня не станет. Совсем, навсегда. Я хочу, чтобы остались вы. Ты, Дара. Чтобы вы жили, чтобы выросли и стали хорошими людьми. Или плохими, черт с ним, с добром, но чтобы вы жили. Ты понял? Ты понял?!

   Он часто закивал. Притянув к себе я обнял его, и зашептал уже в ухо:

   - Жить - хорошо. Жить - правильно. Но смерти бояться не надо. Я вот не боюсь, знаешь, почему? - Он замотал головой, шмыгая носом. - Потому что смерти - нет. Есть умирание, это может быть больно, страшно, но самой смерти - нет. Я хочу жить, но никто не живет вечно. - Помолчав, слушая его всхлипы, и гладя по спине, я продолжил совсем спокойно. - Илья, иногда жить просто не получается. Это не плохо, это не хорошо, это есть. Прости, я бы с вами остался, но не получается. Ты обиделся?

   Пацан помотал головой, потом кивнул, потом опять помотал. Значит - слушает. Хоть это хорошо.

   - Давай, умойся. - Я кивнул на дверь в дом. - И Дару успокой. Напугал я ее криками, наверное.

   Мальчишка, с опаской отстранившись, прерывисто вздохнул, посмотрел на мое спокойное лицо, утер рукавом слезы, и, всего раз оглянувшись, ушел в дом, где сразу споткнулся обо что-то. Да, воспитатель из меня тот еще. У отца тогда лучше получилось, но у меня ни балкона, ни крепких отцовских рук. Пистолет у лба, вроде, не хуже сработал, сразу в глазах разум появился, а дурные мысли ушли. А может, их и не было, может, мне просто показалось, от всей этой фигни? Ничего, все равно... все равно уже. Посмотрев на пистолет, с сожалением вздохнул, поставил на предохранитель и убрал. Все, это было последний урок, больше я его научить ничему не успею. Три месяца со мной, что он будет помнить через десять лет?