Джон Варли - Нажмите «Ввод»

Я взглянул на Хала: его покрасневшее лицо подтверждало прочитанное.

И тут до меня дошло! Что же Клюг узнал обо мне? Я пробежал глазами страницу, выискивая свою фамилию, и обнаружил ее в самом последнем параграфе.

«… Тридцать лет мистер Апфел расплачивается за ошибку, которую он не совершал. Я, пожалуй, не предложил бы его кандидатом в святые, но ввиду отсутствия за ним явных грехов — а в данной ситуации этого достаточно — я оставляю всю свою законную собственность Виктору Апфелу».

Я взглянул на Осборна: он смотрел на меня внимательно и оценивающе.

— Но мне ничего не нужно!

— Вы полагаете, что это то самое вознаграждение, которое упомянул Клюг?

— Должно быть, — сказал я. — А что еще?

Осборн вздохнул и сел в кресло.

— По крайней мере, он не пытался завещать вам наркотики. Вы по-прежнему утверждаете, что совсем его не знали?

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— Мистер Апфел, — сказал он, разводя руками, — я просто задаю вопросы. В делах о самоубийствах никогда нет уверенности на все сто. Может быть, произошло убийство. И если это так, то вы пока единственный известный нам человек, который оказался в выигрыше.

— Но он для меня совсем чужой!

Осборн кивнул, постукивая пальцем по распечатке. Мне захотелось, чтобы она куда-нибудь провалилась.

— Кстати, что это за… ошибка, которую вы не совершали?

Я так и думал, что этот вопрос будет следующим.

— Во время войны в Корее я попал в плен.

Осборн какое-то время обдумывал мой ответ. Я ударил рукой по подлокотнику кресла, вскочил на ноги и поймал на себе взгляд его обманчиво усталых глаз.

— Похоже, прошлое до сих пор сильно вас волнует.

— Это не так легко забывается.

— Хотите что-нибудь рассказать мне о тех временах?

— Дело в том, что все… Нет. Я ничего не хочу говорить. Ни вам, ни кому другому.

— Мне придется задать вам еще кое-какие вопросы относительно смерти Клюга.

— Я буду отвечать только в присутствии адвоката.

«Боже! Теперь еще и адвоката искать…» Осборн снова кивнул, потом поднялся и направился к двери.

— Я уже списал дело на самоубийство, — сказал он, — и единственное, что меня беспокоило, это отсутствие предсмертной записки. Теперь мы ее получили.

Он махнул рукой в сторону дома Клюга, и на лице его появилось сердитое выражение.

— Но этот тип не только написал записку, но и запрограммировал ее в своем чертовом компьютере вместе с целой кучей видеоэффектов. Я, положим, давно уже не удивляюсь, когда люди выделывают всякие сумасшедшие вещи, — достаточно всего повидал. Но услышав, как компьютер играет церковный гимн, я понял, что здесь убийство. Сказать по правде, мистер Апфел, я не думаю, что это сделали вы. В одной только моей распечатке несколько десятков мотивов. Может быть, он шантажировал соседей. Может, именно так он купил себе всю аппаратуру. Опять же, люди, имеющие наркотики в таких количествах, редко умирают своей смертью. Мне предстоит много работы, но я узнаю, кто это сделал.

Он пробормотал что-то о невыезде и ушел.

— Вик… — произнес Хал, и я взглянул на него. — Я насчет распечатки. Я был бы тебе благодарен… Они сказали, что сохранят все в тайне… Ты понимаешь, о чем я?

Только тогда я заметил, что у него глаза, как у таксы.

— Отправляйся домой, Хал, и ни о чем не беспокойся.

Он кивнул головой и двинулся к выходу.

— Не думаю, что все это получит огласку, — сказал он.

На самом деле, конечно, вышло наоборот.

Возможно, это случилось бы и без писем, которые начали приходить через несколько дней после смерти Клюга. Писем со штемпелями Трентона, штат Нью-Джерси, переданных с компьютера, который так и не удалось проследить. О том, что Клюг лишь упомянул в своем завещании, в них говорилось во всех подробностях.

Тогда, однако, я ничего об этом не знал. После того, как ушел Хал, я залез в постель под электроодеяло, но никак не мог согреть ноги. Вставал я, только чтобы сделать сандвич или полежать в горячей ванне.

Несколько раз в дверь стучали репортеры, но я не отзывался. На следующий день я позвонил Мартину Абрамсу, адвокату, в телефонном справочнике он значился первым, и договорился, что он будет представлять мои интересы. Он сказал, что меня, возможно вызовут в полицейский участок. Я ответил, что никуда не поеду, проглотил две капсулы «Дилантина» и завалился в постель.

Раз-другой с улицы доносилось завывание сирены, и еще я расслышал крик: кто-то с кем-то громко спорил. Усилием воли я заставил себя не высовываться. Да, любопытство мучило меня, но вы сами знаете, что случается с любопытными…

Я ждал возвращения Осборна, но он все не приходил. Дни шли, превращаясь в неделю, и за это время произошло только два события, достойных внимания.

Первое началось со стука в дверь через два дня после смерти Клюга. Я выглянул из-за занавески и увидел припаркованный на обочине серебристый «Феррари». Разглядеть, кто стоит у дверей, я не мог, и поэтому спросил, кто там.

— Меня зовут Лиза Фу, — ответила какая-то женщина. — Вы меня приглашали.

— Я вас не помню.

— Это дом Чарльза Клюга?

— Нет. Вам в соседний дом.

— О, извините.

Я решил предупредить ее, что Клюга уже нет в живых, и открыл дверь. Женщина обернулась и улыбнулась совершенно ослепительной улыбкой.

Просто не знаю, с чего начать описание Лизы Фу. Помните то время, когда с газетных страниц не сходили карикатуры на Хирохито и Тодзио, а «Таймс» без всякого смущения употреблял слово «джап»? Маленькие человечки с круглыми, как футбольный мяч, лицами; уши, словно ручки от кувшинов; очки с толстыми стеклами; два больших, как у кролика, передних зуба и тоненькие усики…

Если не считать усов, то она просто сошла вот с такой карикатуры. Очки, зубы… На зубах стояла скобка, они напоминали клавиши пианино, обмотанные проволокой… Ростом она была пять футов и восемь или девять дюймов, а весила не больше 110 фунтов. Я бы сказал даже сто, но добавил по пять фунтов на каждую грудь, настолько большую при ее тоненькой фигурке, что надпись на майке читалась как «POCK LIVE», и только когда она поворачивалась боком, я мог разглядеть две буквы «S» по краям.

Лиза Фу протянула мне изящную тонкую руку.

— Похоже, мы некоторое время будем соседями, — сказала она. — По крайней мере, пока я не разберусь с этим логовом дракона на соседнем участке.

Если у нее и чувствовался какой-то акцент, то скорее из долины Сан-Фердинандо.

— Очень приятно.

— Вы его знали? Я имею в виду Клюга. Так он по крайней мере себя называл…

— А вы думаете, это его не настоящая фамилия?

— Сомневаюсь. «Клюг» по-немецки означает «умный». А на жаргоне хакеров это «хитрец» или «ловкач», что к Клюгу относится в полной мере. Хотя серый процессор у него определенно барахлил. — Она многозначительно постучала пальцем себя по виску. — «Вирусы», «фантомы» и «демоны» выскакивают каждый раз, когда люди из полиции пытаются подключиться к его системам, матобеспечение потухает, битовые корзины переполняются…

Она говорила и говорила, но для меня все это звучало как суахили.

— Вы хотите сказать, что в его компьютерах прячутся демоны?

— Точно.

— Тогда им нужен будет изгоняющий злых духов.

Она ткнула большим пальцем себя в грудь, показав одновременно еще пол-акра зубов, и сказала:

— Это я и есть. Однако мне надо идти. Заскакивайте повидаться в любое время.

Второе интересное событие недели произошло днем позже: по почте пришло уведомление из банка. На мой счет поступило три суммы. Первая — обычный чек из Управления по делам инвалидов войны на 487 долларов. Вторая сумма в 392 доллара 54 цента — проценты на деньги, оставленные мне родителями пятнадцать лет назад.

Третий вклад был переведен двадцатого, в тот день, когда умер Клюг. 700 083 доллара 04 цента.

Через несколько дней ко мне заглянул Хал Ланьер.

— Ну и неделька! — произнес он, плюхнулся на диван и начал рассказывать.

Оказывается, в нашем квартале зарегистрирована еще одна смерть. Письма, переданные с неизвестного компьютера, вызвали множество неприятностей, особенно после того, как полиция стала ходить по домам и допрашивать всех подряд. Кое-кто, почувствовав, что круг сжимается, покаялся в своих грехах. Женщина, развлекавшая коммивояжеров, пока ее муж был на работе, призналась ему в неверности, и тот ее застрелил. Теперь он сидел в тюрьме округа. Это, пожалуй, самое плохое из того, что произошло, но случались происшествия и помельче, от драк, до выбитых стекол. По словам Хала, налоговое управление собиралось устроить в нашем районе специальную проверку.

Я подумал о семистах тысячах восьмидесяти трех долларах.

И четырех центах.

Промолчал, но почувствовал, как у меня холодеют ноги.

— Ты, наверное, хочешь знать, что там у нас с Бетти, — сказал наконец он.

Я не хотел. Не хотел знать вообще ничего об этом, но попытался изобразить на лице соответствующее выражение.