Грин Грин - Кетополис - Киты и броненосцы

Неожиданно, словно перекликаясь с этой мыслью, поблизости послышался разговор. Говорили двое, пожилой сухонький мужичок в кепи с лопнувшим козырьком и толстяк с глазами навыкате. Переговаривались шепотом, но так страстно, будто речь шла о жизни и смерти.

— Да ты хоть знаешь, кто владеет фабрикой на самом деле? — ярился сухонький.

— Известно кто, совет директоров, — рассудительно отвечал пучеглазый.

— Дурак ты! Камбала! Ты слушай, о чём говорю! Не руководит, а владеет. Разницу улавливаешь? Директоры — они только для виду. А владелец… — пожилой сделал драматичную паузу, которая должна была добавить сказанному весомости, но явно недотянул её и выпалил: — Человек без лица!

— Что, совсем безо всего? Ни носа, ни глаз? Как бабья коленка? — хохотнул пучеглазый. Верить глупостям приятеля он, судя по всему, не собирался. Тот сперва обиделся, но потом не утерпел, кинулся разъяснять:

— Да нет, не как коленка. Скорей как раскрытый моллюск. Или будто мясо варёное. Или — хи-хи — как женский орган. А так-то вообще, да: ни глаз, ни носа.

— Откуда знаешь?

— Динетти сказал. Он в управе воздух спускал из системы отопления, вот и видел. Привели, значит, этого безликого со всем почтением. Сам господин Блазковитц стелился перед ним как шлюха перед богатым клиентом. А тот высокий такой, весь в чёрном. Воротник у плаща поднят, шарф намотан, шляпа на глаза надвинута. Динетти ничего бы и не разглядел, но тут какой-то посыльный с бумагами… Будто мурена из норы выскочил да на чёрного-то налетел. Ну, шляпа и свалилась… Посыльного сразу за шиворот цап-царап, и ага. Уволокли. А Динетти от удивления чуть не окривел.

— Это какой Динетти? — спросил пучеглазый. — Водопроводчик? Которого вчера паром обварило, что ли?

— Как обварило? — ахнул сухонький.

— А вот так. История тёмная, свидетелей нету. Вроде, в машинном вентиль сорвало, ему в харю-то и фукнуло. Вся шкура долой. Сам стал как раскрытый моллюск или женский орган. Не сегодня-завтра сдохнет.

— Господи ты боже мой! Неужели из-за того, что безликого видел? — пробормотал рассказчик и начал суетливо оглядываться.

Ируд сбавил шаг, опустил лицо, чтоб пучеглазый и сухощавый не заметили его любопытства, начал задумчиво покусывать ус. Усы у него были знатные. Ухоженные, длинные. Они свисали в виде остроконечной подковы до самого подбородка, что в купе с круглыми щеками, вечно прищуренными глазами и прямыми чёрными волосами делало его отдалённо похожим на бирманца. Джоу знал, что за спиной его так иногда и кличут, но прямо в лицо называть не рискуют. Связываться с Ирудом считалось сущим безрассудством. Говорили, что он никогда не раздумывает, ударить ли человека, который чем-то ему не угодил. Бьёт. Бьёт беспощадно, наповал: силой и резкостью природа не обидела. А при случае может пырнуть ножом или переломать голени обрезком водопроводной трубы.

Желающих проверить правдивость слухов не находилось. И означало это, что дело распространения историй о жестокости Бирманца Джоу поставлено правильно.

Ируд выплюнул ус, нагнал сухощавого с пучеглазым и больше не отставал от них. До самых фабричных ворот.

Створка была открыта лишь одна, да и в ту следовало входить только по сигналу старшего привратника. Под цепкими взорами ещё троих, рангом пониже, но статью мощнее. Правило такое появилось совсем недавно, всего недели две назад. Прежде на смену и со смены валили все враз, скопом, с давкой, руганью. Полусонные старики-вахтёры, обладатели роскошных бакенбард и пустых кобур (обычно флотские отставники; на фабрике их называли "свистками") относились к бардаку в воротах абсолютно безразлично. Было вообще непонятно, за каким дьяволом они тут находятся, для украшения что ли?

Сейчас же вместо бездельников-"свистков" появились настоящие церберы. Рожи висельников, кулаки с арбуз, армейские револьверы. У старшего — овчарка горной породы. Перемене охраны было уже около двух недель, и Джоу понимал: означает это, что на фабрике скоро закончат строить то, что строят. Да и все-то на фабрике это понимали. Не понимали, не знали лишь одного. Что именно изготовляют?

Болтали, конечно, много. В разных цехах наибольшей популярностью пользовались различные версии. На прессовом участке, где трудился Джоу, почти никто не сомневался, что строят железный аэростат. Дескать, подземные мозгляки отрыли канал, по которому из недр идёт летучий газ. Он в тысячу раз легче воздуха, посему для воздушных шаров — самое то. Проблема лишь одна. Если сделать аэростат из ткани, пусть даже из самой прочной парусины, газ порвёт оболочку к китовой матери. Сразу. А если и не разорвёт, аэростат в мгновение ока улетит на Луну. Железный же корпус — поверх эластичного пузыря — в самый раз. В доказательство приводился факт, что в "вулканизационном" льют толстенные резиновые пластины. Как будто для бурдюка размером с гору. Да и производство безумного количества бронированных шлангов худо-бедно объяснялось.

Ируд лишь похохатывал, слушая фантазёров. В школе, где он учился, пока не погибли родители, преподавали, что самый лёгкий газ в природе — водород. Другие попросту не могут существовать. Да и шланги для аэростата абсолютно не требуются. Во всяком случае, нужны они не больше, чем страшненькие стальные крючья, которые штампуют сотнями в кузнечном цехе. А, допустим, присоски размером с хорошую миску, что изготавливаются на конвейере? Каждая напоминает цветок и состоит из сотни узких бронзовых сегментов, между которыми белая мягкая резина, — зачем они-то могут понадобиться аэростату? К облакам прилепляться? Смех, да и только.

Не менее популярным являлось предположение, что строится бронепоезд. Чудовищный вездеходный локомотив, который будет разъезжать без рельсов, на огромных надувных колёсах и обжигать врагов нагретым паром и кипятком из особых пушек. Резиновые пластины, изготавливаемые в "вулканизационном" — для колёс.

Были слухи и более простые, приземлённые. Например, такой: броненосцы собираются переводить на какое-то новое топливо, очень едкое, разъедающее даже сталь. Шланги туда, и бурдюк тоже туда.

Всё это была полная и окончательная чушь, считал Ируд. У него имелось собственное соображение. Слишком сумасшедшее и страшное, чтобы делиться им с кем бы то ни было, и оттого чрезвычайно похожее на правду. Он считал, что скоро всем фабричным вырежут кишки, а на освободившееся место вставят эти самые шланги. Тогда директорату можно будет совсем не беспокоиться о пропитании рабочих и прочих телесных проблемах, понижающих производительность труда. Залил такому андромеху порцию минерального масла — и на месяц. В эту версию укладывалось многое. Помещалось аккуратно и верно, как ось во втулку. Присоски? Вживят андромехам в животы, чтобы они могли работать хоть на вертикальной стене, хоть на потолке. Огромный бурдюк? В нём неприхотливые пролетарии будут жить, а крюки заменят некоторым из них конечности. Остальная продукция — броневые пластины с заданной кривизной, огромные хрустальные линзы, величественные шарниры, точно предназначенные для суставов атлантов — будут использованы, вероятно, во флоте. Подростком, работая на верфях, Ируд повидал и более странные предметы. Одни детали орудийной башни чего стоят!

…Наступила очередь проходить через пост сухощавому с пучеглазым. Оба к этому времени давно молчали, изображая сообразную времени и обстоятельствам покорность.

Когда первый из болтунов шагнул в ворота, Ируд мучительно закашлялся. Старший привратник и ухом не повёл в его сторону, однако на знак отреагировал оперативно. Сухощавый едва успел пискнуть, как один из здоровяков подхватил его под локоток и потянул в сторону. Джоу продолжал кашлять, колотя себя по верхней части груди раскрытой ладонью и мотая головой. Движения его макушки, на сторонний взгляд хаотичные, указывали на пучеглазого.

— Шаг влево, — коротко скомандовал тому старший охраны.

Толстяк попытался спорить, вытащил и принялся размахивать какой-то на его взгляд очень важной бумажкой.

— Возражать? — лениво спросил привратник и особенным образом причмокнул губами. Овчарка сейчас же оскалила зубы, сделала движение к толстяку. Тот немедленно заткнулся. Его увели.

Толпа безмолвствовала, лишь слабо попукивала будто тесто в кадке. Ближние боялись лишний раз пошевелиться и отводили глаза. Дальние наоборот вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть неожиданное развлечение. Можно биться об заклад, утреннее задержанием двоих не то бедолаг, не то преступников станет темой разговоров минимум на сутки. По фабрике давно циркулировали слухи о возможных диверсиях, поэтому чего-то подобного — задержаний, может быть даже стрельбы, — ждали.

Ируд перхал и вытирал платком накатившие слёзы. Чёртов тупой спектакль, думал он. Чёртова скотская комедия. Чувствуешь себя не только стукачом, но и полнейшим кретином.