Виталий Абоян - Ипостась

Пальцы начали поворачивать маленький верньер, чтобы включить радиосвязь, но их накрыла большая черная ладонь. Это был восьмой.

– Не спеши, – заговорщицким тоном сказал он. – Дело есть.

– Что случилось?

– Слушай, эта восемнадцатая – с ней что-то нечисто. Что она делает в нашей команде? Что вообще баба здесь делает?!

– Чего ты к ней прицепился?

– И Лейтенант туда же. Тебя или меня за такую выходку он расстрелял бы на месте. Ну, лишил бы зарплаты. А ей – хоть бы что.

– Может, он и ее зарплаты лишил. Ты знаешь?

– Да, ты прав...

Восьмой вертел свой наушник в левой руке. Окоё– мов отчетливо видел мелькание белых ладоней среди почти кромешной тьмы. А ведь солнце еще не село. Что там происходит на небе?

– Она отлично стреляет, – сказал Окоёмов. – Очень хорошо, я видел.

– Я тоже, – восьмой усмехнулся, но его улыбка смотрелась безрадостно.

– И симпатичная, – с улыбкой добавил Окоёмов и включил рацию.

– Да пошел ты!..

– Четырнадцатый, четырнадцатый, – тут же возник голос Лейтенанта. Монотонный, словно заело пластинку.

– Четырнадцатый здесь, – ответил Окоёмов.

– Команда включить рации была... – Лейтенант исчез за трескотней помех, а спустя секунду воздух сотрясся от грома. Эпицентр грозы, похоже, висел почти над их головами.

– Есть включить рации! – не дожидаясь окончания шквала помех, отрапортовал Василий.

– Я сказал включить рации пять минут назад, – повторил Лейтенант, тоже, видимо, уловив помехи. – Минус пять процентов оплаты.

– Но...

Нет, оправдываться не стоило. Это обойдется еще во сколько-то процентов. И так с Окоёмова бесстрастный начальник успел уже снять почти пятую часть жалованья. Да и глупо это – оправдываться. Словно нашкодивший малыш.

– Есть пять процентов!

– Восьмой – на позицию. Десять процентов и последнее предупреждение.

– Нет, ну ты слышал, – не удержался черный, обращаясь к Окоёмову.

Восьмой обреченно махнул рукой и удалился в заросли, мгновенно исчезнув из вида. Лейтенант не стал комментировать выпад бойца.

Внезапно впереди полыхнуло. На мгновение из темноты вынырнули дрожащие под тяжелыми каплями широкие глянцевитые листья тропиков и занявшие позиции шестой, двенадцатый и восьмой. В центре, там, откуда пришел свет вспышки, на секунду проявилась воздвигнутая тренога со столбом посередине, ставшим как будто ниже. А потом мягкая размокшая земля вздрогнула, заставив Окоёмова схватиться за ближайший ствол, чтобы удержаться на ногах.

– Черт бы вас побрал, – прошипел Василий, пытаясь унять предательскую дрожь в ногах и нестерпимое желание начать палить во всех направлениях сразу. – Как будто не могли предупредить.

– Третий, четвертый, шестой – остаются на местах. Если в охраняемой зоне появятся посторонние, открывать огонь на поражение. Остальные – сбор у импакт-установки.

– Точно, я видел такие раньше, – послышался голос восьмого.

Окоёмов слышал негра ушами, а не в наушнике рации – восьмой, словно черное привидение, внезапно вынырнул из-за мокрой зелени, щедро плеснув в лицо Василия со спружинившего листа, похожего на мачете. Ларингофон восьмого болтался на груди.

– Что ты видел? – спросил Окоёмов, тоже отлепив ларингофон.

– Эти импакт-установки. Они нефть ищут. По резонансу в полостях под землей.

Окоёмов пожал плечами. Какая ему, в сущности, разница, что ищут эти люди. Его задача – охранять их жизни. Что может оказаться совсем не лишним, если эту самую нефть они все-таки найдут.

Они собрались в центре рабочей зоны. Здесь зловещим неестественным светом сияли экраны трех «раллеров», подсвечивая угрюмые морды хмырей, которые сосредоточенно пялились в какие-то разношерстные графики. Надо думать, результат того самого содрогания земли, записанного специальными датчиками. Интересно, что это означает: что нефть есть или что ее нет? Окоёмов усмехнулся проснувшемуся вдруг интересу к науке. Нет уж, пусть графиками занимаются хмыри, у него другая работа.

Лейтенант стоял за спинами колдующих над «раллерами» хмырей и смотрел в пустоту прямо перед собой. Он ждал.

Один из ученых повернулся – Окоёмов успел рассмотреть его кислую физиономию, выражение отвращения к происходящему на которой усиливалось мертвенным светом монитора, льющегося снизу вверх, – и, причмокнув языком, отрицательно покачал головой. Значит, нет здесь нефти, родимой. Вышла вся. Или не приходила никогда.

Для бойцов «номерного» отряда это означало только одно: оборудование придется демонтировать, сложить в контейнеры и тащить дальше.

Окоёмов обреченно вздохнул.

Мыш вращал в ладони вытянутой правой руки три металлических шара. Металл звонко соударялся с металлом, издавая характерный, похожий на потрескивание электрического разряда, звук. Но Мыш не отдыхал, приводя растревоженные нервы в порядок с помощью широко распространенного гаджета для медитации, он работал.

Прямо перед ним, в темном, подсвеченном голубоватым муаром пространстве висела большая светящаяся таблица, сплошь исписанная цифрами. Цифры постоянно менялись, неся наблюдателю ценную информацию. Для несведущего человека это было бессмысленным набором знаков. Но только для несведущего – понимающий мог найти в этих цифрах много интересного. Знаток мог использовать сокрытые в длинных числовых рядах тайны для собственного блага. Как, впрочем, и кому-нибудь во зло – все на усмотрение пользователя. Человек, наделенный особым умением, мог поменять это все. Понемногу, подправить один завиток, пририсовать другой. Или изменить все в одночасье, махом. Но делать такое не стоило – обычно подобные умельцы долго не жили. И только мастер мог увидеть картину целиком, понять, как изменятся все числа во всех таблицах, исчезающих длинными стройными рядами за несуществующим горизонтом, если подправить хотя бы одно. Мастер – это тот, кто знает замысел.

А мыслят замыслы боги. Здесь никакого мастерства не хватит, как ни старайся. В этом Мыш успел убедиться.

Себя Мыш причислял к умельцам. Он был ломщиком. И он отлично чувствовал ту грань, за которой легкая незаметная коррекция превращалась в грубые мазки, уродующие ценное полотно. Мыш работал подобно реставраторам – наносил новые слои, добавляя что-то от себя, но никогда не менял общего замысла. Работа Рафаэля всегда оставалась работой Рафаэля, а котировки акций – котировками акций. Только в обновленной версии.

Мыш сделал рукой едва уловимое движение, и один из шаров, что, не замирая, продолжали свой бег по ладони ломщика, сорвался с тонких быстрых пальцев и упал прямо на сверкающие цифры. Таблица, словно полотно, сотканное из света, провисла под тяжестью шара. По зеркальной поверхности металла побежали искривленные сферой знаки. Они растекались в стороны, подобно двум половинам застежки-молнии, а потом снова сливались в единую нить. Как ДНК, отработав нужные гены, возвращает себе форму хромосомы.

Шар бесшумно катался по таблице, заставляя ее прогибаться конусом под своим весом. Он считывал данные, пропускал их через себя и отправлял обратно, не оставляя ни единого следа собственного пребывания в этом светящемся пространстве. Главное – не порвать полотно, не попасть в случайно или намеренно пропущенную вязальщиком петлю. Только тронь, и распустится вся ткань мироздания этого мира. Расползется соплями надежда Мыша уйти незамеченным.

Со стороны могло показаться, что шустрый шар делает всю работу самостоятельно. Но это было не так. Два оставшихся в ладони ломщика шара продолжали вращаться, набирая скорость. Каждый шар был продолжением предыдущего, они были единым целым в трех ипостасях. Совсем скоро сверкающие отсветами голубых огней металлические сферы слились в светящийся круг, а длинные пальцы, похожие на паучьи лапы, продолжали двигаться все быстрей и быстрей, достигнув скорости, с которой никакие нормальные человеческие мышцы и суставы не справились бы.

Мыш не был генавром или трансером. Вы правильно догадались – Мыш работал в виртуальности, мире, где обычные физические законы иногда уступали искусству ломщиков влиять на ткань мира Цифры силой мысли, разогнанной «поплавками».

Равно как и шары не были шарами – мощный вирус, запущенный ломщиком в сеть, делал сразу несколько дел: обеспечивал вход, копировал данные и постоянно следил за изменчивой и предательски непрочной тканью мироздания, сотканной машинистами этого сервера.

– Я сегодня наблюдал за твоей работой, – обычным для себя снисходительным тоном сообщил Безликий Призрак.

Кем был этот Безликий на самом деле, Мыш, разумеется, не знал. Призрак был заказчиком – это все, что требовалось знать ломщику. Призрак платил хорошие деньги – это все, что требовалось ломщику, чтобы добровольно согласиться работать с клиентом. Призрак ставил перед Мышем интересные задачи, которые требовали нестандартных и деликатных решений – это все, что нужно ломщику для жизни в сети. В общем, они сработались – ломщик Мыш и таинственный Безликий Призрак.