Марк Романов - Суд Проклятых

— Что он сделал??

Женщина едва заметно кивнула на первого спорного.

— Вырезал три семьи, — сглотнув, хрипло ответил офицер. Женщина склонила голову набок, сощурилась, разглядывая лицо мужчины, стоящего на коленях перед ней.

— Отправить в лабораторию, после последней вылазки нам нужны новые органы.

Осуждённый дёрнулся, в панике пытаясь отползти прочь, но ему не хватило сил. Он лишь завалился влево, бледный, как снег, шепча нечто неразборчивое в адрес женщины в форме.

— Следующий?

Она сделала шаг дальше, проходя мимо ряда спорных.

— Ослушался приказа не поджигать храм.

— Жертвы? — женщина холодно посмотрела в юное, почти мальчишеское лицо спорного.

— Старый священник, отказавшийся покинуть святилище.

— Умер в огне?

— Отказало сердце, — словно через силу, произнёс офицер, не двигаясь с места. — Он его сам вытащил, — мужчина кивнул на спорного.

— Отправить на уборку за шестым отрядом, после их поощрения, разумеется. Этот?

Женщина подошла к третьему из пятёрки.

— Он и два его союзника, — офицер указал кивком на двух спорных рядом, — изнасиловали несколько женщин и детей, заставив семьи смотреть на это. Вон та женщина — одна из них, — он махнул рукой на всхлипывавшую у стены женщину с мёртвым ребёнком. Судья медленно подошла к ней, по сараю разнёсся громкий хруст каменной крошки, который показался офицеру скрежетом зубов судьи. Женщина заглянула в лицо плачущей матери, потом долго и пристально всматривалась в мёртвое личико девочки на её руках, затем также медленно повернулась и глухо произнесла:

— Всех троих отдать в шестой отряд.

— Нет! — в панике завопил третий спорный, пытаясь упасть на земляной пол. — Нет, вы не можете! Нет, пожалуйста, только не в шестой отряд! Мы же ваши люди, мы прошли с вами не одну зону, мы вместе… мы же люди! Мы ваши люди!

— Идём со мной, — не желая выслушивать причитания размазывающего по лицу сопли и землю солдата, сказала судья, кивком позвав с собой женщину с ребёнком. — Ты увидишь наказание, если захочешь.

Та лишь молча кивнула, сильнее прижав к груди тельце дочки.

Наслаждение… какое же это наслаждение, о, боги мои! Невыносимое, разрывающее рецепторы в клочья, терзающее острыми иглами сознание, наливающее разум лёгкостью и сладостью. Наслаждение…

Плоть так сладка, что я не в силах устоять, не в силах остановиться. И вожделение, и страсть, и наслаждение самым древним, самым крепким инстинктом, инстинктом размножения.

Они называют это спариванием, сексом, удовлетворением. Что они могут об этом знать? Ничего. Ни-че-го… они — люди, простые организмы, слабые, сладкие.

Я другой. Мы все другие. Мы понимаем, как это безгранично прекрасно, невыносимо красиво и слишком сильно, чтобы устоять перед тёплой плотью, перед вкусом их страха, их агонии, их попыток отгородиться от нас…

— Я… я не понимаю…

Женщина с ребёнком не могла отвести взгляда от развернувшейся перед ней картиной, в ужасе и отвращении скривив рот.

— Что они делают с ними? Кто это вообще такие?

— Это то, что получилось из человека и насекомого. Тоже люди, только бывшие, бывшие когда-то богомолами. Не правда ли, прекрасный гибрид?

Судья не смотрела вперёд, глубоко затягиваясь сигаретой с крепким табаком. Она видела эту картину много раз, ей не требовалось смотреть на процесс наказания.

— Что они делают? Они же их насилуют и… едят… прямо в процессе едят, святый боже!

— Это — шестой отряд, — пожала плечами женщина в форменной куртке судьи. — Люди-богомолы имеют свои взгляды на инстинкты. Как и те люди, которые имели свои взгляды на вседозволенность в этом секторе.

Она развернулась и пошла прочь, громко хрустя мелкими камешками под каблуками высоких блестящих сапог.

июль 2278 года

Судья вошла во внутренние помещения опорного пункта доставки как раз в тот момент, когда позади невысокого каменного мешка садился транспорт с новой порцией доставленных на изменения людей.

Неуклюжая конструкция из нагромождения отсеков, внешних пузырей жизнеобеспечения и прилепленных тут и там переходов осторожно и аккуратно втискивалась на отведённую ей площадку, захваченная гравилучом станции.

Жадно затянувшись в последний раз, судья щелчком указательного пальца сбила горящий уголёк с сигареты и отбросила окурок в сторону, не позаботившись попасть им в утилизатор рядом.

Силовая мембрана входа мигнула радужной плёнкой, пропуская женщину внутрь. Со стороны казалось, будто любой желающий может так же свободно входить и выходить в центр переработки, но на самом деле в рамы входного портала были встроены сотни датчиков, посылавших мгновенный запрос, обрабатывающийся в течение наносекунд миллиардами циркулирующих в крови нанороботов, которые и давали искомую комбинацию ответного пароля.

Для судьи прошла секунда реального времени, и она оказалась перед старомодным лифтовым механизмом, должным привести её в криокамеру, где ожидали после последней разгрузки новые кандидаты на переделку или отправку в регулярные части сил МАСКи — Марсианского Альянса Силовых Корпораций.

МАСК, или МАСКа, взявшие в свои руки бразды правления по терраформации планет ещё несколько веков назад, крепко удерживала власть, безжалостно подавляя любые попытки бунтов или мятежей в своих рядах отдалённых подразделений, не забывая и про силы самообороны далёких колоний, которым не всегда нравились красные щупальца правительства.

Внезапно получившие в своё распоряжение не только сосредоточение строительных верфей новейших космических кораблей, оружейных заводов и транспортные узлы, но и силу распоряжаться всем этим добром, МАСКа в реальности показала, что значит натягивать эти самые маски до самых отдалённых глубин задницы.

Судья бросила безразличный холодный взгляд на переливающуюся голограмму из четырёх букв на двери криопомещения, и приложила ладонь к сенсорному замку.

— Ваша личность подтверждена, судья Ханна Шойц, доступ разрешён, — раздался мелодичный женский голос из встроенных в замок динамиков. — Время пребывания на данном уровне неограниченно.

Ханна даже не мигнула. Силовое поле окрасилось в ровный фиолетовый цвет, затем поблекло и стало прозрачным. Судья шагнула в помещение, по привычке поёжившись от резкого перепада температуры.

В криокамерах было прохладно. Сухой жаркий климат планеты, въевшийся под кожу судьи, отучил её от леденящей прохлады сумрачных ночей, снега или льда, которые иногда снились Ханне, словно воспоминания о несбывшемся прошлом. Картинки перемежались с диалогами, которые она слышала со стороны, стрельбой, беготнёй по внутренним помещениям космических кораблей, лицами незнакомых ей людей и странными именами.

Судья списывала эти видения на усталость и дерьмовую работу.

Когда она только заступила на обязательную пятилетнюю вахту исполняющего обязанности судьи на отдалённой колониальной планете без чёткого статуса и определённой роли, её предшественник сказал ей:

— Если с тобой тут что и случиться, ты всегда можешь рассчитывать на то, что мы тебя будем помнить. Как говорится, помним, верим, соскоблим!

Он засмеялся, увидев замешательство в глазах юной сменщицы, хлопнул её по плечу и добавил серьёзным тоном:

— Капец тебе, грешница…

Оценить всю полноту фразы бывшего полевого судьи в звании капитана особого отдела МАСК Шойц смогла уже через пару недель.

Она никому не рассказывала о том, что увидела, но с тех пор, как в главный узел МАСК ушёл её первый полновесный отчёт о самостоятельной операции в полевых условиях, глаза Ханны стали похожи на два тёмных стёклышка, за которыми поселилось безразличие, ледяные ветры и некая отрешённость.

— Система, дай весь список, — потребовала Ханна, едва оказавшись по другую сторону силового барьера. Невзрачный для обычного человека затёртый значок судьи на форменной куртке засветился мертвенно-голубым сиянием, и перед глазами Шойц развернулись красочные диаграммы и графики.

«Опять очередной мусор с рудников или беглые дохляки из островных тюрем, — с тоской подумала Ханна, привычно просматривая данные на голографическом экране, плывущем перед ней, — сколько мне там осталось до конца вахты? Год или около того, кажется… — она на секунду отвлеклась, едва не пропустив нечто интересное. — А это ещё что?»

— Система, развёрнутые данные по объекту, номер…

Она сверилась с данными на голограмме, и произнесла их вслух.