Пол Ди Филиппо - Нечеткое дробление

Я даже спросил его совета насчет Мунчайлд. Теперь, после того как я прошел все свои старые пути-дорожки и за все это время ни разу с ней не увиделся, мне захотелось узнать, чем она занимается.

– Вот этого не могу тебе сказать, приятель, – ответил Крошка. – Запрет на вторжение в личную жизнь, ну или типа того. Две вещи запрещены ОЗ – это насилие и чтобы одна самостоятельная душа следила за другой. Если ты играешь по тем правилам, что тебе известны, – ты живешь в Точке Омега и все такое, – как, например, ты сам, тогда ты не можешь принуждать другого игрока играть по твоим правилам или пытаться извлечь за его счет какую-то выгоду. Конечно, если ты сознательно попросишь вернуть тебя в состояние полного агностического незнания, то тут все правила отменяются. Можешь воевать, насиловать и грабить сколько душе угодно, как в старые добрые времена.

– Воевать, насиловать и грабить? Да я просто хочу узнать, чем она занимается; я совсем не хочу к чему-то ее принуждать!

Крошка улыбнулся.

– Только и всего?

– По правилам это все равно не дозволяется?

Крошка помолчал.

– Впрочем, если желаешь, я могу доставить тебя к ней. ОЗ против этого ничего не имеет. А еще лучше, я могу доставить тебя к одному из ее двойников, не такой упрямой и ворчливой. Хочешь, так и устроим, братишка?

– Нет. Спасибо, нет. Что бы ни значили эти твои правила, я хочу встретиться с той самой Мунчайлд, которая прошла со мной все беды и трудности.

Я немного помолчал, обдумывая услышанное. Мы лежали на пушистом облаке, плывущем в золотом бескрайнем небе. Мне вдруг захотелось немного отдохнуть в эдаком старомодном иудейско-христианском стиле.

Теперь, когда я исправил все свои старые ошибки, чем я займусь? Я ощущал сомнения и тревогу. Конечно, я могу устранить из набора своих чувств все негативные – стоит только попросить об этом Крошку, и я сразу почувствую себя отлично. Но я хотел, чтобы мой разум развивался естественно , под влиянием опыта и ощущений, которые предоставляет мне рай. А не ложиться под квантовый скальпель.

Конечно, я мог и в этом попросту обманываться. Была ли у меня свобода воли, или это просто иллюзия? Узнаю ли я об этом когда-нибудь?

Может быть, мне стоит постараться получить больше опыта в своей эмулированной жизни? Быть может, мне нужно начать изучать все без исключения инопланетные реальности, какие существуют в Точке Омега, устроив круиз навроде того, который мне когда-то предлагали дрекслероиды? Но это будет просто заурядное путешествие с приключениями в обычном многомирье. Хватит с меня путешествий.

– Крошка. Ты можешь раздвоить меня?

– Могу, черт возьми! Тебе будет не так сложно управлять еще одной глупой машиной с конечным числом состояний.

– Спасибо за то, что так меня ценишь. Тогда раздвой меня.

И вот на облаке сидит еще один я. Но это не отдельное эго. Я гляжу одновременно двумя парами глаз, одно сознание, разложенное на два черепа, управляет сразу двумя телами.

Крошка тоже разделился надвое, и эта парочка стояла, сложив руки на груди, обтянутой кожаной жилеткой, словно дивные гении, и ожидала от меня/нас приказов.

– Хорошо, – сказал я, – покажи мне рай.

– Хорошо, – сказал я, – покажи мне ад.

Крошка снисходительно ухмыльнулся.

Мы посетили все сверхъестественные места, которые не могли существовать в нормальной множественности миров многомирья, а появились только в Точке Омега. Отличные воспроизведения всех вселенских Райских Кущ, какие только могли родиться в воображении индуистов, буддистов, мусульман, христиан, американских индейцев, среди всех до единого последователей всех и каждой религий, погребенных под прахом времен до меня и после меня. Все эти удивительные места были созданы объединенной верой многих воскрешенных, соединивших усилия для того, чтобы породить то, о чем они всегда мечтали и что им было обещано.

Я провел великолепные века в объятиях гурий, валькирий и апсар. Но прошло время, и я понял, о чем говорил Толстой. Все люди счастливы одинаково.

Одновременно с этим другое мое «я» обнаружило, что все обители скорби здорово различаются.

Я, пронесшееся по всем возможным вариантам ада, открыло один примечательный факт. Большинство адов было посвящено одному-единственному человеку. Сартр ошибался. Ад не внутри других людей. Ад – отсутствие людей.

Почти каждое инферно, в котором я побывал (а было их несчетное число квинтиллионов), было воссоздано Точкой Омега по наставлению отдельного воскрешенного, по указаниям того, что было у него, индивидуального существа, на уме. Деталировка персонального ада достигала десятого знака после запятой. Были такие, кого можно было назвать скрупулезными эстетами своего проклятия, эдакими нарциссами-мазохистами, уверенными, что их ад лучший. Они не хотели оказаться в чьем-то чужом аду. Нет уж, увольте, сэр!

В таких адах я повстречал многих знаменитостей. Это было еще одним отличием от немногочисленных вариантов рая, населенных обычными честными тупарями. Быть может, в раях знаменитости просто терялись в толпе? В этом у меня были сомнения.

Когда наши экскурсии закончились, мои половинки опять слились. Рай и ад во мне принялись бороться, как при несварении желудка. Но потом один из них одержал победу.

– С чего все началось, Крошка? И чем все закончится?

– Ну что ж, сынок, началось все так. Точка Омега появилась в конце всех времен и пространств. Затем, обладая могуществом Святого Духа, или Универсальной Волновой Функции, Точка распространила себя в обратном направлении во времени, породила из чистого ничто сверхпространство, а потом сконструировала первый Большой Взрыв, отчего все остальное начало ветвиться. После этого ОЗ продолжила свое существование во всем и во вся – небольшой кусочек Вечного Духа в каждом кусочке жизни, – потихоньку организуя историю так, чтобы она наверняка привела к ее появлению.

– А. Звучит разумно, – проговорил я.

Вот так просто я проглотил Онтологическую Закавыку, одну ОЗ, отвечающую за другую, мою Теорию Всего, на поверку оказавшуюся вечным уроборическим круговоротом.

– Я рад, что ты так думаешь! – сказал Крошка.

– Можешь теперь отнести меня к Мунчайлд?

– Сказано – сделано, босс!

Она сидела в огромной библиотеке, полки которой тянулись куда-то вдаль. Поначалу мне показалось, что Мунчайлд внешне изменилась. Это не составило бы, конечно, никакого труда. Она показалась мне гораздо более привлекательной, чем я ее запомнил.

Потом я понял, что просто смотрю на нее другими глазами, на века старше и мудрее.

Мы ни слова не сказали о том, как проводили время с тех пор, как расстались. Рассказ о наших приключениях легко читался в наших лицах.

– Как наш сын? – спросил я.

– У него все хорошо. Последний раз, когда я его видела, он был с Гансом.

– С Гансом?

До сих пор мне не приходило в голову повидаться с Гансом. Разумные индивидуумы, Дети Разума, тоже, конечно, были воскрешены, как и квинтиллионы рас всяческих инопланетян, которыми я не только никогда не интересовался, но даже не вспоминал об их существовании. Почему мне за все эти века не пришло в голову навестить Ганса? Я как был грубым и неотесанным чурбаном, так им и остался! Внезапно вся решимость, с которой я прибыл сюда, заколебалась на краю отчаяния. Но Мунчайлд подвинулась ко мне и взяла за руку.

– Все в порядке, Пол. Ганс шлет тебе привет. Им там с Диггером есть чем заняться. Все хорошо. Правда. Не мучь себя больше.

– И правда, послушай свою девочку, – вставил Крошка.

Я глубоко вздохнул.

– Хорошо. Похоже, вы в большинстве.

Из-за книжной полки вышла леди Саншайн и сказала:

– Даже не сомневайся, дружище.

Я сжал руку Мунчайлд.

– Мун, не хочешь отправиться со мной куда-нибудь? Есть один мир, который я всегда хотел показать тебе, но так и не показал.

– Это будет легкая интрижка на один день? Или?

– Нет. Просто поверь мне и отправься со мной. Пока это тайна. Думаю, эти ребята сумеют устроить так, чтобы все было похоже на правду. Ну, что скажешь?

Мунчайлд посмотрела мне в глаза.

– Пока смерть не разлучит нас, Пол.

Мы скрепили договор поцелуем.

На остатках моего завтрака в «Стране книг» уже застыл жир. Судя по всему, я отбыл отсюда, сразу после визита Ганса, часа два назад. Мунчайлд одобрительно оглянулась по сторонам.

– Неплохо. Много художественной литературы, как я погляжу. Читать научные книжки после мира Шелдрейка я больше не могу.

Я проверил свой накачанный бицепс.

– Понимаю тебя. Но сам думаю найти тут физическую работу. Стыдно, если такое тело вдруг снова обрюзгнет.