Юлиана Лебединская - Архив пустоты

– Не совсем.

– Ничего. Ты научишься чувствовать животных и вообще природу. Но для начала тебе необходимо с самой собой договориться. Пойдём.

Она поднялась на ноги, протянула руку. Сегодня на ней был красный плащ, подбитый мехом. Ветер трепал огненные волосы, делая Дворничку похожей на древнюю валькирию. Разве можно за ней не последовать? Марина встала.

Аниша, не говоря ни слова, развернулась и пошла прочь. Марина поспешила следом.

Дядя Иван смотрел вслед двум женщинам. Затем повернулся к Константину.

– Ничего она тебе не говорила?

Юный Дворник качнул головой.

– Нет. Напротив, сама у меня спрашивала: для чего она здесь?

Бородач хмыкнул.

– Не верил я никогда в это Сэлино видение. Мало ли что привидится с перепугу, когда на тебя автомат наставили. Эх, зря Андрюха сгинул.

– Не торопись, дядя Иван. – Костик подвинулся поближе, стиснул плечо наставника. – Давайте дадим Марине время. Может, она ещё себя проявит. Или вспомнит что-то. Она же справилась в Либертии… Хоть и не сразу.

– Инициацию не прошла пока, – буркнул дядя Иван. – Ладно, пускай Аниша над ней поработает, а там посмотрим.

Они подошли к дому, Аниша взяла метлу, провела Марину в конец извилистого коридора, спустилась в маленькую комнату, скорее даже нишу в стене, в которой помещался один лишь круглый диван. Да ещё неизменные вазоны с разными цветами расставлены вдоль округлых стен.

– Ложись, – сказала Аниша тоном строгого врача.

Марина едва сдержалась, чтобы не спросить, надо ли раздеваться. Вместо этого просто сбросила плащ и удобно умостилась на диване. Рыжая достала из метлы серебряный прутик.

– Закрой глаза, – сказала. – То, что произошло с тобой на руинах Либертии, не должно повториться. Иначе инициацию ты никогда не пройдёшь. Для Дворника недопустимо носить в себе плохие эмоции и уж тем более выплёскивать их наружу. Однако случившееся неудивительно, учитывая, сколько всего ты пережила. Поэтому я хочу тебе немного помочь.

Марина не увидела, но почувствовала, как заскользил прут вдоль её тела. И заструился с его кончика нежно-изумрудный свет. Было щекотно и приятно. Иногда вспыхивало алым, и тогда становилось больно – не физически, душу словно в узел скручивало. И мелькало перед глазами: обезьянья клетка, её ладони, измазанные мякотью банана, Мартин Брут с пистолетом, измождённый отец, такой радостный, а через секунду – мёртвый; Руслан, глядящий на неё как азартный игрок на пешку, убитая Ярослава, родной сын на руках у чужой женщины. Вспышка, вспышка, вспышка… От гнева, обиды, страха и отчаяния хочется кричать, но в следующий миг боль отступает и становится очень легко. Ощущение такое, будто долго ходил побитый и грязный и наконец окунулся с головой в чистую, кристальную воду. Целебную.

Так вот что делала Сэла с Огнеем!

– Лучше стало?

Марина открыла глаза Аниша стояла перед ней и смотрела непривычно ласково. Так обычно Костя глядел – приветливо, с лёгкой улыбкой, но не его сестра. Плащ Аниши казался ещё ярче, чем на улице, да и вообще все цвета вокруг стали насыщенней. И это несмотря на полумрак в комнате. Марина вдохнула полной грудью и кивнула в ответ на вопрос.

«… – Нет, я могу понять, почему ты дала ребёнку имя деда. Я очень жалею, что не довелось с твоим опекуном познакомиться. Но объясни, зачем присобачила туда имя этого подлеца Огнея? – Давид Борн негодовал уже полчаса.

Сэла лишь загадочно улыбалась в ответ и предлагала оставить пустые разговоры и заняться делами. А их было невпроворот. Необходимо обустраивать жильё, искать пищу, одежду, заниматься двумя дюжинами детишек, не считая Виктора Аниша Огнея Корсана, плюс экспериментировать с ноосферой, изучать и развивать способности Дворников.

Давид предлагал взять трансформ и слетать за стройматериалами в какой-нибудь мегаполис. Сэла считала, что это слишком опасно, «хамелеон» могут засечь в Наукограде, и делала ставку на теорию Томински и Полёвой. Ведь если они и правда сумеют ходить сквозь пространство, то риск быть замеченными снизится в разы. Молодожёны тем временем вернулись из морской прогулки с добычей – двумя плоскими палтусами. Не слишком крупными, но для первого раза сгодится. Алекс светился от гордости, хвастаясь опытом рыбака.

– Отец меня учил в детстве. Мы с ним выезжали на озеро. Одно из немногих, где ещё водилась какая-то живность. А папу все чудаком считали: с какого перепугу тратить время на ловлю рыбы, когда её даже есть нельзя. А я, оказывается, не забыл отцовскую науку. Не одними же сухими завтраками давиться!

– Молодец, Алекс. – Сэла похлопала его по плечу. – И раз уж ты добыл нам обед, сам его и приготовь. Ксения, а ты мне нужна. Говоришь, у тебя получалось перемещаться по комнате? Проведи нам мастер-класс.

Провести оказалось сложнее, чем сказать.

Сцепить две ячейки одним квантовым тоннелем, сделать шаг… А если в небытие провалишься? Как Журавский.

Сэла шагнула в ячейку и рухнула Ксении под ноги. Второй раз зависла на несколько секунд в пустоте. И наконец, удалось… сделать один шаг. И возникнуть выжатой донельзя за спиной у подруги.

– Сил, однако, это забирает немало, – пробормотала бывший куратор Улья.

– Я знаю. – Полёва обняла её. – Я первый раз, когда из кухни в коридор телепортировалась, думала, вообще на ноги никогда не встану. С трудом представляю, как можно перемещаться на большие расстояния. Но я уверена: однажды у нас получится. Или пусть не у нас, а у наших детей или внуков – но выйдет обязательно! «Ноо» – не враг нам, что бы там ни говорил Мартин Брут.

«Не враг, – мысленно повторила Сэла. – Не вра-а-аг…»

А вслух сказала:

– Да, к слову о детях. Сейчас мы должны всё свободное время и силы посвящать им. Тренировки, раз уж они такие изнурительные, придётся отложить.

– Иногда я думаю, чего оно от нас хочет? – Уставшая Сэла подошла к дымящемуся костру и колдующему над рыбой Алексу.

Остальные подтянулись за ней.

– В каком смысле? – пробормотал Алекс, не отрываясь от палтуса, который просто непозволительно одуряюще пах.

– Этот ваш «Великий Ноо», или Архив пустоты, или как его ещё назвать.

– Не понимаю вопроса. – Алекс перевернул висящую на деревянном пруте рыбину на другой бок.

– Почему он позволил так бесцеремонно вмешаться в свои процессы? Почему допустил гибель стольких людей, но сохранил Наукоград?

– Насчёт людей – не знаю, чем они ему не угодили, а что до Наукограда… Есть у меня одна теория. На мониторах Гамильтона люди во всех городах отображались в виде синих точек. Иногда их собиралось много в одном месте, и они почти сливались. Почти, да не до конца. Всё равно было чётко видно: это много маленьких точек, а не одна большая. И только Наукоград светился сплошным ярким пятном. Возможно, «Ноо» не воспринимал наш городок как часть человечества? Считал его неким совершенно новым явлением, своеобразным единым разумом? Потому и не тронул во время эксперимента. Я так думаю. О! Вот и рыба подоспела!..»

Марина поливала помидоры в теплице. Дурацкая, откровенно говоря, затея – наполнить ведёрко, налить лужицу под каждый кустик. Вернуться к колонке, наполнить опустевшее ведро. Об акведуках тут совсем ничего не слышали?

С другой стороны, занятие вполне медитативное, думается под него замечательно. Например, таская воду, хорошо обмозговать теорию Томински. А ведь он, пожалуй, нашёл последний пазл, недостающий в рассуждениях отца. Что там говорил профессор Гамильтон? «Разум – великий дар, и люди не имеют права от него отказываться», «Пока я умею выполнять только одиночные декогеренции». Тогда она не обратила внимания на слова отца, но сейчас очень чётко поняла их смысл. Учёные должны были вывести квантеры из суперпозиции. Что-то случилось, и процесс захватил и людей. Вот только Марина не была декогерирована. Напротив! Она сцепилась с ноосферой намертво, стала частью её. И все остальные люди тоже. Полёва сказала правду: «Ноо» не Враг, как думал Мартин, он не уничтожил человечество, а пытался его защитить.

И про Наукоград Алекс весьма разумно высказался – она и сама не раз наблюдала яркое синее пятно на экране.

Сплошное.

Помидорные кусты закончились, Марина отставила ведро и с наслаждением потянулась. Ближе к вечеру дядя Иван обещал прогулку к радугам. Возможно, сегодня глава их группы разрешит опуститься в прошлое? Больше всего Марине хотелось попробовать спасти отца от Мартина. А ещё сильнее – увидеть сына. Но дядя Иван сказал, что путешествовать во времени трудно и опасно. Никогда невозможно рассчитать, куда именно сместишься, а изменить что-то можно лишь в точках бифуркации, указанных векторами.

– И вообще, слишком долго мы тебя искали, чтобы теперь рисковать, – припечатал дядя Иван.