Руди Рюкер - Белый свет

Я тогда все перепробовал. Я давил себе на веки – никакого эффекта. Я выждал несколько минут, а потом ударил по нервам разрядом накопленной энергии – бесполезно. Одну за другой я перепробовал все мышцы моего тела. Я попытался задержать дыхание, обмочиться, вызвать эрекцию. Ничто не срабатывало. Существовало только ритмичное сплетение автоматических телесных процессов. Похоже, у меня была нарколепсия.

Я резко отпрянул основа воспарил в своем восхитительно-послушном астральном теле. «Ну и черт с тобой, – подумал я, глядя на свое старое тело. – Выспишься – проснешься. А пока что…»

Я принялся испытывать способности моего астрального тела, которое, похоже, было сделано из какого-то зеленоватого светящегося желе. Эктоплазма. Я мог по своей воле менять размеры. То я возвышался над буком, то брел по трещине в его коре.

Моя светочувствительность в зависимости от желания перемещалась и вверх, и вниз по электромагнитному спектру. Стоило захотеть, и я смог бы видеть при свете шипящих брызг космических лучей.

Но это было еще не все. Я начал замечать вещи, которые не вписывались ни в одну физическую теорию, о которой я когда-либо слышал. Повсюду вокруг меня плыли по воздуху комки.., чего-то. Малюсенькие пузыри с булавочную головку и воздушные шары, которые просачивались сквозь окружающие меня предметы. Темные морщинки и глупое кивание больших пузырей напомнили мне картинки в детских книжках Айрис про доктора Севса.

Я решил называть их колобошками, как это делал добрый доктор Севе.

Рядом с кладбищем стоял дуговой фонарь, который теперь зажегся. Мелкие колобошки заструились из него, как пузырьки со дна фужера с шампанским. Вероятно, они имели какое-то отношение к энергии. Они были почти прозрачными и едва осязаемыми. Мне стало интересно, не улучшились ли мои мыслительные способности, и я переключил свое внимание на проблему континуума.

Мой разум, несомненно, был активнее, чем обычно. Я ©разу же представил себе три-четыре новых способа расположения множества из "с" точек в пространстве. Но мое воображение оказалось слишком живым для математического мышления. Мои идея зажили своей собственной жизнью и не хотели стоять на месте, чтобы я мог их как следует обдумать. У новых способов организации пространства отросли ноги, и они принялись гоняться друг за другом вокруг бука. Я решил отложить их рассмотрение до другого раза.

Эти мысли вызвали неприятное воспоминание: некоторое время назад я вообразил, будто продаю душу за решение проблемы континуума.

– Я это не всерьез, – прошептал я пустынному кладбищу. – Я ничего не подписывал. – Никакого ответа.

Мне захотелось немного полетать. Наилучшим вариантом показалось навестить Эйприл. Уже почти совсем стемнело, и колобошек стало заметно меньше. Я почему-то не боялся, что мое тело умрет. Но меня тревожило, что его может найти полиция и упрятать в тюрьму. Однажды это случилось со мной в студенческие годы. Я как раз допивал литровую бутылку бурбона, и было это в конце многонедельного запоя. Я был один. Занимался рассвет. Я сидел на ступеньках библиотеки и наблюдал, как становилось все теплее и все светлее. Пастельные тона плавно переходили в белый, и тут я побежал навстречу существу из света. Иисус. Мы уже долго разговаривали без слов, когда два копа стали грузить меня в воронок. «А где тот, другой парень?» – спросил я. Они переглянулись и ответили: «Он не пил».

В тот раз меня временно исключили из колледжа. Мне вообще-то было все равно. Но если полиция найдет меня сегодня, это уже будет другое дело. Даже если я не был пьян и не обкурился, вид у меня был именно такой. И я уже не был студентом. Я был двадцатисемилетним преподавателем, а в кармане моего плаща валялась пара старых бычков с марихуаной. Я по меньшей мере потерял бы работу, а по большей загремел бы в Аттику. Заявка Рокки на президентство обошлась штату Нью-Йорк в самое строгое антинаркотическое законодательство в стране.

Уже стало по-настоящему темно, и я был далеко от дороги. Сегодня полиция меня не найдет. Я надеялся, что Дьявол во второй раз тоже не придет за мной. Я взмыл кверху прямо сквозь толстую ветвь бука. Она была полой, и я разглядел внутри пару прижавшихся друг к дружке белок. Меня соблазняла мысль, сжаться до беличьих размеров и остаться. Но я соскучился по Эйприл. Я взлетел высоко над деревьями. В двух кварталах был виден наш дом на Тунцовой улице. Я помчался к нему.

Пока я летел, я перестал обращать внимание на форму моего астрального тела, и оно приняло более удобные очертания. Я наискосок прошил крышу и приземлился в прихожей у зеркала.

Размером и формой я был похож гриб. Я взмыл к потолку и оттуда слышал, как Эйприл чистит пылесосом в детской. Там было ярко и жизнерадостно. Вокруг лампы висела гроздь желтых колобошек. Айрис сидела в своей кроватке, а Эйприл тянулась щеткой пылесоса к паутине под потолком. Она казалась такой красивой. Ее лицо стало ненапряженным, она улыбнулась, когда малышка издала какие-то звуки. Малышка меня видела.

«Ба, га ба», – сказала она, обнажая в улыбке десны и размахивая пухлыми ручонками в мою сторону.

Я подлетел поближе к Эйприл, а она откинула назад прядь волос и посмотрела сквозь меня. Здесь, в детской, все казалось таким правильным, таким разумным и добрым. Это было мое настоящее место, это был желанный моему сердцу мир. А не было ли какого-нибудь способа просто остаться здесь? Может быть, мне и в самом деле все это снится, а сам я дремлю на диване в гостиной? Я пожелал этого изо всех сил, очень отчетливо представив себе, как бы я выглядел, калачиком свернувшийся во сне, в этом неудобном, но таком устойчивом положении, на этих пурпурных подушках. Удерживая в воображении эту картину, я выплыл из дочкиной комнаты и направился по коридору в гостиную.

Когда я оказался в ней, кто-то юркнул из входной двери, захлопнув ее за собой. Встревоженная неожиданным звуком Эйприл вбежала в гостиную.

– Феликс? – вопросительно произнесла она. – Феликс? – Но ответа она не услышала.

Она открыла входную дверь и выглянула, но было явно слишком темно, чтобы она что-нибудь разглядела. Вернувшись, она вдруг издала тревожное восклицание и склонилась над столиком в прихожей. На нем лежала ее сумочка, и кто-то все из нее вытряхнул и очистил кошелек.

Паря бесформенной субстанцией под потолком, я наблюдал за тем, как она сложила все обратно в сумочку, закурила сигарету и присела. Мне стало интересно, почему она не позвонила в полицию. Она выпустила сердитую струю дыма, посмотрела на часы и, схватив газету, увлеклась чтением. Кто же это выскочил из дома? Грабитель? Или у Эйприл был любовник? Я легко мог слетать и выяснить, но мне ужасна не хотелось покидать это место.

Спустя несколько минут Эйприл отложила газету, закурила новую сигарету и невидящим взглядом уставилась на темное окно. Вползла Айрис, улыбнулась мне и стянула со стола стопку журналов. Мое внимание привлек раскрывшийся свежий комикс, и я подлетел поближе, чтобы хорошенько рассмотреть его.

Неожиданно я уже иду по красивой улице в мире простых красок и целостных форм. Гладкий тротуар сияет безукоризненной чистотой, лужайка однотонного зеленого цвета обсыпана желтыми цветами, а мой белоснежный живот выглядывает из-под сине-черного матросского костюма.

Я поворачиваю голову и восхищаюсь тем, как мой хвост с аккуратно уложенными перышками виляет влево-вправо в такт моей деловитой походке. Моя синяя машина на больших надувных шинах стоит у тротуара. Я подбрасываю ключ высоко в воздух, а сам перепрыгиваю дверку и оказываюсь на своем месте. С довольным кряканьем я ловлю ключ рукой в перчатке.

Я плавно трогаю машину и сразу же припарковываю ее перед деньгохранилищем Дядюшки Скруджа. Я достаю из багажника чемодан, торопливо бормоча что-то писклявое, что я сам не могу разобрать. Что-то про яхту.

Дядюшка Скрудж сидит за своим письменным столом.

– Капитан Дак явился для прохождения службы, – отрапортовал я, изогнув клюв в длинной улыбке, Вокруг головы Скруджа появляется дымок, и он подпрыгивает в воздух.

– Давно пора, ты ленивый бездельник! – Он выхватывает карманные часы и сует их мне прямо в морду так, что я чуть не падаю. – Ты опоздал на два часа!

Мой соперник Мак-Скряга собирается обогнать нас в поисках сокровища Затерянной Пирамиды!

– Я лишь пытался закончить этот кроссворд, – объяснил я, доставая книжечку. – Вы, случайно, не знаете слово из восьми букв, начинается на "д" и означает умозаключение?

Скрудж разъярен больше обычного.

– Да, – дымится он, поднимая свою трость. – ДЕ-ДАК-ЦИЯ!

Он гонит меня из здания. В одной руке у меня книжка с кроссвордами, в другой – чемодан. Мои ноги сливаются в полупрозрачное круговое мелькание, а Скрудж несется по пятам.

Хьюи, Дьюи я Луи держат корабль наготове, и вскоре мы уже в открытом море.

Я тружусь над своими кроссвордами, мальчишки рыбачат, а Скрудж стоит у штурвала и разглядывает горизонт в подзорную трубу.