Илья Новак - Экстра: Новый Кабалион

Понедельник прошел как всегда, в смысле — никак. Андрей добился таких карьерных успехов, что на службе теперь не работал, только командовал из своего кабинета, понимая при этом, что его руководство никому на фиг не нужно, и без него процесс идет как надо, а он только мешает. Допетрив это некоторое время назад, Андрей перестал руководить — то есть вмешиваться в работу подчиненных.

В Сети стоял шум, свалилось пару крупных игровых серверов, но Андрей на это отвлекаться не стал — он не был сетевым человеком и слабо разбирался в Интернет-жизни. Большую часть дня он провел, читая любительские сайты про язык программирования ODL. Оказалось, что это старший брат давно существующего языка под названием IDL — так сказать, супер-IDL, усложненный и навороченный. Сейчас разработали еще какой-то протокол SNLSP, Андрей несколько раз натыкался на ссылки на него, но решил почитать про новинку позже. Посетив сайт Научно-Религиозного Института, он из туманных объяснений понял, что все имена (или информационные модули, то есть блоки с заданными именами) называют один и тот же объект. То есть у этого объекта множество имен, и каждое, транслируемое через ODL, несет в себе атрибут объекта, сиречь описание одного из его свойств или параметров. Вместе же они составляют пространство имен. Тут Андрей вновь призадумался.

Вот если задать вопрос: ‘Какой стороной упадет монетка, орлом или решкой?’ — то ответов на этот вопрос два. Вероятность и неопределенность каждого ответа одинаковы. Пока монета летит, она находится в неопределенном состоянии, как упала — какой-то из двух ответов станет определенным. И если верный ответ дан, то он уничтожает вероятность справедливости другого ответа, потому что если монетка упала решкой кверху, и дан соответствующий ответ, то второй окажется ложным. Допустим, она упала, но некто, некий человек, этого не видит. Этот Некто спрашивает у вас (а вы-то как раз видели): как упала монетка? До того, как вы ответили, в понимании Некто монетка все еще будет находиться в некоем неопределенном, ‘подвешенном’ состоянии, ведь он не знает, как она упала. И для него оба ваши возможных ответа будут равновероятны и равнонеопределенны. А теперь допустим, что Некто еще интересуется другими параметрами и спрашивает: монетка квадратная или круглая? Из серебра, золота или какого-то другого металла? Какой страны, какого года выпуска? И так далее. Так вот, каждое имя было сообщением о каком-то параметре объекта, и после того, как все имена будут перечислены, неопределенность объекта исчезнет, все его атрибуты проявятся, его энтропия обнулится — объект станет настолько определенным, что возникнет... так?

Нет, не так, подумал Андрей. Даже если я опишу во всех возможных подробностях монетку — мое описание не создаст второй монетки. Просто этот Некто, которому я ее опишу, очень хорошо, очень живо представит ее себе. То есть он получит полную информацию о ней. А Сеть — это ведь и есть пространство чистой информации, да, и если в ней что-то описать всесторонне... Однако, что ни говори, сама монетка все же не появится, хоть поэму о ней сочини.

Разочарованный, он вновь залез на сайт НРИ и там нашел очень простой совет для тех, кто сомневался, присоединяться или не присоединяться к программе: произнесение каждого имени сравнивать не с сообщением о свойстве монетки, а с ударом молотка по резцу скульптора. В результате всех этих ударов (нахождении и произнесении всех имен) в камне (‘в материальном мире’ — уточнялось на сайте) возникает, проявляется скульптура. Пока камень не обработан, заключенная в нем скульптура неявна в том смысле, что она может получиться любой, из куска камня можно сделать все что угодно, лишь бы размер позволил. Каждое имя (каждое движение резца) уменьшает эту неявность, неопределенность потенциальной скульптуры, то есть главное даже не то, что называет каждое имя, а то, что оно исключает. Причем если называет он что-то одно, то исключает целый ряд других состояний объекта. То есть каждый удар резца понижает численность потенциальных скульптур — уменьшает количество возможных состояний камня. Значит семантико-информационное содержание слова определяется не тем, что это слово содержит, а тем, что оно исключает.

Однако, подумал Андрей, это все замечательно, но есть ведь еще и такое понятие, как полезность информации? Какая мне польза от того, что будут найдены и названы все имена объекта? Вроде — никакой. Но, видимо, для того, кто запустил программу, то есть для этого самого Тота Джигурти, полезность объекта, который он намеревается заполучить в результате, велика. Он заранее знает, что будущая скульптура ему крайне нужна? То есть ценность информации не объективна, а зависит от того, какую задачу решает некто, эту информацию желающий получить...

От обилия сложных мыслей, которые в голове приходилось выделять ментальным аналогом жирного шрифта, у Андрея заломило в висках, и это стало хорошим поводом уйти с работы пораньше.

Он увидел, что клиентская программа сама собой выскочила из трея и квадратным окошком висит посередине экрана. С английским у Андрея было плохо, но в конце концов он догадался, что программа почему-то прекратила расчеты и теперь настырным миганием требует доступ в Сеть. На работе была выделенка, а дома — обычный модем, да еще и телефонная линия старая, аналоговая. С третьей попытки соединение произошло. Против ожидания, программа не стала передавать на центральный компьютер НРИ массив обработанной за день информации, а наоборот принялась скачивать что-то — причем, судя по всему, что-то очень объемное. Андрей пошел на кухню.

Одинокая жизнь имела свои плюсы и свои минусы. К минусам относилось то, что готовить приходилось самому. Он сделал два бутерброда, с колбасой и сыром, налил в чашку купленный по дороге с работы квас, прошел в зал и включил телевизор. Неторопливо жуя бутерброды, посмотрел программу новостей, после чего заглянул в спальню, где стоял компьютер. Программа все еще скачивала данные. Андрей сходил на кухню, вымыл посуду, вернулся к телевизору и от нечего делать ознакомился с шестьсот шестьдесят шестой серией ‘Удара любви’. Опять заглянул в спальню — комп все еще качал. Уже стемнело, время приближалось к двенадцати. Андрей попытался смотреть ночное ток-шоу, но прилюдно выясняющие отношения муж, его жена и ее любовник — вне зависимости от того, были ли они натуральными, или их изображали малоизвестные актеры — вызвали у него стыд за род человеческий, так что он побыстрее вернулся в спальню. Комп отключился от Сети. Это иногда происходило без команды, из-за неполадок на линии. Андрей, чертыхнувшись, бросился к машине — и обнаружил, что информация успела закачаться. Программа теперь настойчиво требовала подключения, чтобы переправить те данные, которые она обработала за день, обратно в НРИ. Модем пощелкал, попикал, вошел в Сеть, программа перестала всполошена мигать, начала отправлять биты — тут за окном бабахнула молния, и свет вырубился.

Но монитор горел, и телевизор что-то бормотал в соседней комнате. Значит, сожгло только одну пробку, а вторая работает. Андрей сунулся в раскрытое окно, услышал шорох дождя и почувствовал влагу на лице. Пожав плечами, вернулся к компьютеру, попытался опять войти в Сеть, но безуспешно. Тогда он поднял телефонную трубку — тишина. Ага, еще и с телефонной линией неполадки...

Раздался стук в дверь.

Что-то ему не по себе стало. Темнота во всей квартире, только монитор светится, да из телевизора доносится приглушенное бормотание. И в дверь стучат. Почему не звонят? Он припомнил, на какой пробке ‘висел’ дверной звонок, сообразил, что тот тоже не работает, кивнул сам себе и пошел открывать.

Ксюша хмуро взглянула на него, Андрей посторонился, и девушка прошла в квартиру. Закрыв дверь, он обернулся — гостья снимала мокрые туфли.

— Почему темно? — спросила она.

— Пробка сгорела.

— Так почини.

— Не разбираюсь я в этом, ты ж знаешь. В подъезде еще темнее, чем здесь, и так я всегда соседские пробки со своими путаю. И еще у нас щит на замочек заперт, чтоб хулиганы не лазили, а ключ я потерял. У соседа есть, но уже поздно его будить, неудобно. Что-то случилось?

Она молча прошла в спальню, Андрей, помедлив, направился следом. Ксюха устроилась на диване, положив ногу на ногу.

— Так что произошло? — спросил он, садясь возле компьютера.

Ксюха вздохнула.

— Я звонила, но ты трубку не брал. Я ключ потеряла. А мои в отпуск уехали. И подружек ни одной сейчас в городе нету. И... вот.

Они помолчали, не глядя друг на друга. Фиг тебе, не буду извиняться, подумал Андрей. Ты любишь, чтоб перед тобой извинялись, я знаю, ты после этого почему-то особенно... страстная становишься. Но сейчас — я не буду.

— Есть хочешь?

— Нет. Что у тебя с этими вычислениями?