Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

— Год назад я сказал бы то же самое, — задумчиво произнес Уриэль. — А сейчас… Впрочем, кто скажет, что нормально в этом мире, а что ненормально и где проходит граница между нормой и отклонением? Надо посмотреть еще кое-что, и тогда можно будет сказать что-то определенное.

— Так что, мыслеобраз Сссра все-таки содержит что-то важное?

— Любой мыслеобраз содержит много важных вещей, надо только уметь их увидеть. Ладно, Хэмфаст, не грузись тем, что не в силах понять, если хочешь разобраться в этом деле, сгоняй лучше в Дейл, почитай в университетской библиотеке трактаты по статистическому анализу…

— Это что такое? — перебил я Уриэля.

— Раздел математики. Содержит средства, позволяющие выявлять закономерности в данных, слишком обширных для того, чтобы охватить их единым взглядом. Но к этому времени, скорее всего, мы с Олорином уже сделаем все необходимые выводы.

— Тогда зачем мне изучать математику?

— Это полезно само по себе. Впрочем, если не хочешь, не изучай. Пожалуй, ты прав, не стоит тебе лезть в эти научные дебри. Лучше отдохни, расслабься, поиграй с Долгастом, можешь смотаться в Аннуин, думаю, Гней Рыболов будет рад тебя видеть.

— После всего того, что я устроил в Аннуре?

— А что такого ты там устроил? В конечном итоге все сложилось наилучшим образом. Гней получил почти абсолютную власть, гражданской войны удалось избежать, внутриполитическая обстановка пока нормальная. Правда, Гней затеял масштабную реформу… Но в ближайшие два-три года вряд ли он успеет устроить настоящий бардак, так что не стоит даже и вмешиваться. В общем, отдохни, поработать ты еще успеешь.

Я так и не отправился в Аннуин, потому что на следующее утро ко мне явился Уриэль, да не один, а вместе с Олорином.

— Странные вещи творятся в Средиземье, — начал Олорин. — Хорошо, что мы совершили путешествие в Арканус, иначе эти факты еще долго оставались бы незамеченными. Воистину, все хорошо видится и распознается, будучи удалено на должное расстояние, а лицом к лицу…

— Не темни, — перебил его Уриэль. — Не думаю, что Хэмфасту интересно слушать твои философские разглагольствования, он сейчас сам загрузился этим делом по самое некуда. Говори короче.

— Короче, — произнес Олорин и надолго замолк. — Даже не знаю, как это сказать короче… В общем, Средиземье на самом деле устроено так же, как Арканус и Миррор.

— Это как? — не понял я.

— Олорин имеет в виду, — пояснил Уриэль, — что онтологическая основа нашего родного мира оптимальным образом описывается в терминах субъективного идеализма, а вовсе не объективного, как мы раньше думали.

— И кто же субъект?

— А вот это и есть самое интересное. Все мы трое — субъекты, в этом нет никаких сомнений. Сссра — тоже субъект. А вот Нехалления — не субъект.

— Как это не субъект?

— А ты загляни в ее мыслеобраз.

— И что я там найду?

— Те же самые несообразности, что у жителей Аркануса, только у нее это выражено гораздо слабее, без высшей математики ничего не увидишь.

— Ты смотрел ее мыслеобраз? — дошло наконец до меня.

— Ну да, смотрел, она разрешила. Не бойся, я не интересуюсь вашими интимными подробностями. Да и вообще, я почти не изучал ее мыслеобраз непосредственно, я просто прогнал его через специальное заклинание на предмет тех аномалий, которые ожидал увидеть. И я их увидел.

— Я могу посмотреть? — только и смог я сказать.

— Конечно, — ответил Уриэль, и перед моим магическим зрением развернулась огромная таблица, сплошь истыканная числовыми рунами и какими-то расплывчатыми пятнами.

Так… Зависимость яркости образа от возраста воспоминания… Да, распределение довольно близко к сказанному в предположении, что исследуемая душа не является душой самостоятельного субъекта… Уриэль прав, зависимость недостаточно четкая, чтобы углядеть ее невооруженным глазом, но, если представить результаты наблюдений должным образом, всякие сомнения отпадают.

— Так что же, — потрясение пробормотал я, — Нехалления, она что, не настоящая?

— Почему же не настоящая? — возмутился Уриэль. — Самая что ни на есть настоящая. Ты живешь с ней уже почти два года, и у тебя никогда не возникал вопрос, настоящая ли она. Какая разница, как устроена ее душа, функционирует ли она непрерывно и автономно или автоматически активизируется под воздействием настоящих субъектов? По-моему, второе даже удобнее, — и Уриэль гнусно хихикнул.

Видимо, на моем лице ясно отразилось все, что я думаю по этому поводу, потому что Уриэль резко выставил руки перед собой и быстро забормотал:

— Спокойно, Хэмфаст, спокойно, я не хотел тебя обидеть. Да, у меня дурацкое чувство юмора, все это говорят, но я действительно не хотел тебя обидеть.

Я попытался успокоиться, и это у меня вроде бы получилось. По крайней мере, частично.

— Она не субъект, потому что ты сотворил ее с помощью заклинания? — спросил я.

— Нет, что ты! — Уриэль рассмеялся. — Это совершенно ни при чем. На самом деле подавляющее большинство обитателей Средиземья не являются субъектами. Субъекты — это мы трое, Гней Рыболов, Леверлин, еще несколько десятков, может быть, пара сотен, но не больше. Все остальные существуют постольку, поскольку они попадают в поле зрения субъектов.

— А если какой-то житель никогда не общался ни с кем из субъектов, он что, не существует?

— Он существует как абстрактная демографическая единица, но не более того. Его душа будет сформирована только тогда, когда он столкнется с субъектом лицом к лицу.

— Все равно ерунда какая-то! А если обычный житель пообщался с субъектом, у него сформировалась душа, а потом он с субъектами больше не общается, скажем, десять лет, его душа разрушается?

— Скорее консервируется. Если еще через десять лет этот житель снова встретится с субъектом, душа жителя будет расконсервирована и в нее будут внесены все изменения, которые должны были произойти за двадцать лет.

— А если кто-то постоянно общается с субъектами, то в его душу постоянно вносятся изменения?

— А вот здесь начинается самое интересное. Тот, кто постоянно общается с субъектами, сам становится субъектом. Ты, например, стал субъектом, когда решил изучать высшую магию, ну, после того, как я получил ключ силы. Кстати, я подозреваю, что любой овладевший высшей магией автоматически становится субъектом.

— Но Нехалления владеет высшей магией!

— Совсем чуть-чуть. Видимо, этого недостаточно.

Я ошеломленно потряс головой. Этого не может быть! Я же прекрасно помню свое детство, юность, то, как я встретил Уриэля в круге судьбы, как моя личность раздвоилась и одна половина изучала высшую магию в полутемной каморке, а другая изображала приманку в ловушке для майаров, в которую попался Олорин и тем самым предоставил Уриэлю ключ силы. Я что, тогда существовал только как отражение Уриэля?

Перед моим магическим зрением развернулась трехмерная абстрактная картина. Мне потребовалось около двух минут, чтобы разобраться в смысле этих пятен, а когда я разобрался, я понял, что Уриэль прав. Действительно, аномалии мыслеобраза хорошо заметны в ранних воспоминаниях, а когда я отправился спасать мир от мантикор (эким дураком я тогда был!), аномалии перестали возникать. Как отрезало. Но что-то в этой теории неправильно. Вот хотя бы…

— Послушай, Уриэль! — воскликнул я. — Если дела обстоят так, как ты утверждаешь, получается — каждый, кто долго общался с субъектом, сам становится субъектом, правильно? Но тогда все Средиземье давно должно состоять из одних субъектов.

Уриэль пожал плечами.

— Олорин уже приводил этот довод, — сказал он. — Это действительно противоречие, но оно разрешимо. Например, можно допустить, что при некоторых обстоятельствах субъект перестает быть субъектом. Ведь что такое субъект? Это сущность, способная инициировать выполнение операций над объектами. Ну то есть над пассивными сущностями мира. Субъект — это тот, кто меняет мир. Если субъект не меняет мир, зачем ему быть субъектом? Но это только мое предположение.

— Ну ладно, допустим, в мире есть субъекты и несубъекты. Но если одного нельзя отличить от другого без сложных заклинаний и продвинутой математики, то какая разница, кто есть кто?

— Никакой. Совершенно никакой. Это знание не несет никакой житейской нагрузки. Но с научной точки зрения… Да, ты же еще не знаешь самого главного. Держись крепче, чтобы не упасть. Олорин стал субъектом только после того, как я скопировал его ключ силы.

— А раньше? Как же он творил Средиземье? Олорин глупо и смущенно улыбнулся, а Уриэль воскликнул:

— В этом-то вся соль! Олорин не участвовал в сотворении мира, и, скорее всего, никто из майаров не участвовал в этом. Эру Илуватар все сделал сам, а майарам он вложил ложные воспоминания из каких-то своих, неведомых нам побуждений. Либо Олорин сотворял мир, не будучи субъектом, но в это даже я не могу поверить.