Филип Фармер - Рип ван Винкль: долгий сон с эротикой

Кошмарная поездка с каждой секундой становилась всё хуже. Вскоре они промчались по огромному стальному мосту через Гудзон. Перед ним предстал Манхэттен, но не знакомый ему лесистый остров, а пространство, сплошь застроенное необыкновенно высокими зданиями. На протяжение мили им встретилось столько людей, сколько он не видел за всю свою прежнюю жизнь.

Затем снова началось пурпурное мерцание. Солнце, Луна, звёзды закружились хороводом. После снегопада лил дождь, за ним наваливалась жара, и так безостановочно. Когда всё это прекратилось, он сидел на той же дороге в свете яркого солнечного дня. Копчик ныл от удара о полотно дороги, когда он провалился сквозь машину. Вокруг визжали тормоза, ревели клаксоны, слышались проклятия водителей. Ближайший автомобиль едва не касался его спины. У Рипа сложилось стойкое убеждение, что он сидит здесь очень давно, и бесчисленное стадо машин промчалось сквозь его тело. Но теперь они обрели твёрдость и, если он не уберётся на обочину, то его запросто переедут колёса какой-нибудь машины или поколотит тот красномордый водитель, который грозит ему кулаком.

Рип огляделся, когда выбрался на тротуар. Некоторые из громадных башен, что он видел из машины сумасбродного парня, исчезли. Их заменили другие — ещё более высокие. В этот момент к бордюрному камню рядом с ним прижался какой-то автомобиль. Он был ржавым и грязным, с лозунгом «ЛЮБОВЬ И МИР» на борту. То, что Марго во время их безумной поездки называла «радио», надрывалось дикими варварскими ритмами.

Молодая женщина с копной вьющихся волос высунула голову из окна.

— Эй, мужик! Ну, ты горазд!

За рулём сидел длинноволосый молодой человек с растрёпанной бородой, одетый в отделанную бахромой кожаную куртку. Лоб его охватывала такая же кожаная лента. Он был похож на пионера дикого запада, готового к схватке с индейцами. Мужчина и женщина на заднем сиденье были одеты в похожую одежду, только разукрашенную яркими узорами. У одного на груди висел металлический кружок с надписью «Мак-Говерн в 72-м». Грудь другой украшал лозунг: «Мастери детей, а не бомбы».

Водитель произнёс:

— Эй, дядя, я тащусь от твоих балдёжных шмоток. На демонстрацию хиляешь?

Рип подумал, что лучше согласно кивнуть головой. Ему позарез нужен дружелюбно настроенный человек, который бы помог разобраться в обычаях этого времени. О, Боже, попасть на два века вперёд без обратного билета!

Рип уселся на переднее сиденье рядом с девушкой, которая назвалась Джуди Гарденер. Она спросила, уж не изображает ли он «Дух 1776 года»? Он ответил, что не понимает, о чём речь. Пока машина двигалась на восток по улице, которой не существовало в его время, все трое по очереди затягивались дымом из раскуренной трубочки. Она была не белой, как «лаки страйк» у Марго, а коричневой. Дым от неё обладал острым едким запахом. Джуди спросила, не хочет ли он затянуться, и он ответил: «Почему бы и нет?» Наблюдая за ним, она проронила:

— Дядёк, ты ширяльщик, что ли? Нужно затягиваться как можно глубже и удерживать дым подольше.

Он последовал её совету и после нескольких затяжек начал расслабляться. Теперь жизнь не казалась в мрачном свете.

— У тебя есть свой кусок хлеба? — спросила Джуди.

— Ни крошки, — ответил Рип, и все покатились со смеху. Когда он разобрался, что означает её вопрос, то вывернул из карманов всё своё богатство: два медных полупенсовика. Джуди взглянула на портреты короля Георга III, на даты и воскликнула: «Хо, коллекционные штучки!» Рип позволил Джуди оставить монеты у себя. Какая разница.

Поездка до «поддувала» в район «чёртовой печки» была довольно интересной, а иногда просто ошеломляющей. Он поразился, когда первый раз увидел разноцветную парочку: чернокожий лапал зад белой женщины. Отношение к рабству явно изменилось. А может быть, у колонистов теперь есть и белые рабы? Как бы там ни было, цветовой барьер рухнул.

А женские юбки! Подолы поднялись, здорово поднялись. После первоначального шока, вызванного обилием оголённых ног, он успокоился и стал наслаждаться их видом. По всему видать, никто не считал такую обнажённость греховной. Чего ж ему возмущаться?

«Поддувало» оказалось подвалом, занятым дюжиной молодых людей двух или трёх полов. Вожаком, кажется, был дородный низкорослый мужчина с длинной рыжей бородой. Его звали Ёсемайт Сэм.

Какая-то девушка, под тонкой блузкой которой, явно ничего больше не было надето, произнесла:

— С тебя со смеху сдохнешь! Рип ван Винкль, надо же!

— Это кличка, ясное дело, — отозвалась Джуди. — Рип, ты здесь в безопасности, если не хочешь встретить фараонов. Ну, если не будет облавы.

Помещение из четырёх комнат было в ужасном состоянии: краска облупилась, штукатурка осыпалась, в потолке зияли дыры, а мебель выглядела подержанной с допотопных времён.

Но никого это не беспокоило, только иногда слышались яростные призывы, что-то вроде насчёт необходимости рассчитаться с недобитыми фашистами. Он сделал затяжку из пущенной по кругу сигареты с марихуаной. Потом изнурённого вида девушка с лихорадочно блестящими глазами спросила его, хочет ли он нюхнуть снежку. Он согласно кивнул, но когда она поднесла к его носу клочок бумаги с каким-то белым порошком, он чихнул, и порошок сдуло. Она завопила:

— Это обойдётся тебе в двадцать баксов! Бесплатно отдаю я только задницу!

Джуди назвала девушку ополоумевшей дешёвой торгашкой и вытолкала её взашей. Пока длилась эта сцена, Рип сказал Сэму, что хочет помочиться. Сэм показал ему место уединения. Но в какую раковину он может облегчиться? В той, что на полу, ручьём текла вода и в ней плавал кал. Может быть, этот горшок только для дерьма.

Он вернулся к Сэму и отозвал его в сторону.

— Ты хочешь сказать, что прибыл из мест, где нет современных удобств? У вас там и телевизоров нет?

Рип подтвердил, что никогда не слышал о таких вещах.

Мистер Сэм заорал:

— Эй, все сюда! Здесь мужик — такой затюканный, что вы не поверите. Давайте послушаем, что он расскажет.

Рип почувствовал себя неловко. К тому же напоминал о себе мочевой пузырь.

— Я сейчас вернусь, — пробормотал он и, вырвавшись из лап Сэма, протолкался к уборной. Так и не получив инструкций, он воспользовался раковиной с двумя кранами, отмеченными синим и красным цветом. Когда он повернул рукоятки, из обоих кранов потекла холодная вода.

Возвращаясь, он задержался у полок с книгами. Большинство их было в бумажных обложках, неизвестный ему способ переплёта. Названия тоже были странными: «История О», «Красная власть», «Мир лекарств», «Я был чёрной пантерой ФБР», «Повелитель колец», «Любовь и оргазм».

Парочка поблизости спорила о каких-то неопознанных летающих объектах, и он подошёл к ним поближе, чтобы лучше слышать. Но Джуди Гарденер снова притащила его к полкам, вытащила том и показала ему. «Новеллы» Вашингтона Ирвинга. Она раскрыла книгу на странице со странным названием «Рип Ван Винкль».

— Вот. Прочитай о своём прозвище.

Он сел, прислонился к стене и, шевеля губами, стал читать.

Закончив, он уставился в стену. Он не мог поверить этому, но факт оставался фактом. Ирвинг ни слова не сказал о его путешествии во времени, он ничего об этом не знал и выдумал, что Рип проспал двадцать лет и проснулся старым человеком с длинной бородой.

Его особенно обеспокоило, что его дочь Джуди вышла замуж за парня по фамилии Гарденер. Джуди, покачиваясь, вышла из зала и села рядом с ним.

— Можно с ума тронуться, да?

— Ты хочешь сказать, что можешь быть моей пра-, пра-, не знаю сколько раз, правнучкой?

— Тебе понравился этот герой? Нет, я имею ввиду совпадение имён. Я Джуди Гарденер, а ты Рип Ван Винкль. Это же вымышленный персонаж, разве не так? А если и нет, то ты не можешь быть им. Ведь так же?

— Теперь я и сам не понимаю, кто я такой.

— Ну, ладно. Не бери в голову. Ты в розыске у фараонов? Как говорится, не завели дело — нечего волноваться. Между прочим, все мы носим маски.

Она хотела вернуться с ним к остальным, чтобы он рассказал о том, как его притесняли, обездоливали и преследовали. Рип согласился, что всё это над ним проделывали. Но не сказал, что вытворяли такие штуки над ним не проклятые капиталисты, а его собственная жена. И винить жену за её нападки он тоже не мог. Он действительно был забулдыгой: ленивым, ни на что толковое не годным, увлечённым только охотой, любителем послоняться поблизости от таверны ван Веддера.

Он изрёк:

— Джуди, мне снова нужно облегчиться. Это пиво… что в нём такое?…Я, бывало, выпивал чуть ли не полведра, прежде чем тянуло отойти за дерево.

Он зашёл в ванную и помочился в раковину с двумя кранами, равнодушно отметив, что в горшке с текучей водой прибавилось. Он задумался лишь, когда же явятся золотари убирать дерьмо. И тут дверь распахнулась, и вошла какая-то женщина.