Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)

И вот он брал талоны – иногда вместе с «прокомпостируйте, пожалуйста», иногда люди передавали молча – щёлкал компостером и возвращал назад. И так заработался, почти увлёкся, что спохватился только, когда водитель – спасибо ему! – объявил его остановку. Он рванул к двери и успел вывалиться из неё до того, как она закрылась.

На улице, оправляя помятую одежду, он обнаружил, что всё ещё продолжает зажимать что-то в руке. Сначала подумал, что талон – и дёрнулся было вслед за отъезжающим троллейбусом, – но понял, что опоздал, и развернул смятое.

Это оказалось «пожалуйста» – маленькое, но аккуратное и не лишенное симпатичности. Его передала ему девушка, очень похожая на своё «пожалуйста». В других обстоятельствах он попытался бы с ней познакомиться, но сейчас, когда спешил на работу…

В конторе, положив «пожалуйста» на стол и ещё раз разгладив, он задумался. У всех было хобби. Кто-то занимался подлёдной рыбалкой, кто-то ходил в баню, кто-то коллекционировал монеты. И только у него до настоящего времени не было подобного увлечения. И вот теперь оно появилось: он решил собирать «пожалуйста» и «спасибо». Да, и «спасибо», потому что «спасибо» девушки, как оказалось, тоже осталось с ним – оно приклеилось к тулье шляпы, когда он рванулся к двери, – что он и обнаружил, снимая шляпу и приложив немало трудов, чтобы оторвать «спасибо», не повредив.

Но, возможно, всё началось совсем не так и не тогда, а позже (или раньше), когда он ехал в таком же автобусе или троллейбусе, когда у него было плохое настроение. И вовсе необязательно он стоял у компостера. Просто с плохим настроением в общественном транспорте лучше не ездить, а лучше пройтись пешком – прогулка хорошо успокаивает нервы. Но он поехал, и вот что из этого вышло: он не отвечал ни на одно «пожалуйста» и «спасибо», с которыми к нему обращались люди, просившие передать талон, не возвращал их, и в результате у него скопилось некоторое количество «пожалуйста» и «спасибо». Сначала он хотел их выбросить, но потом передумал и сунул в карман. Дома рассмотрел как следует, и удивился: все они были разные. Казалось, в них отражались особенности бывших владельцев. Вот тогда-то он и подумал: «А не начать ли собирать коллекцию?»

С тех пор все поездки в общественном транспорте, которые прежде он считал пустой тратой времени, стали источником постоянного пополнения коллекции. Каждый день обязательно попадалось что-то новое.

Обычно он сам занимал место возле компостера или в непосредственной близости – там, где вероятность получить «пожалуйста» и «спасибо» была выше всего. И он стоял, клацая компостером и собирая урожай. При этом обычно молчал, чтобы не расходовать свои «пожалуйста» и «спасибо», а иногда хитрил – чтобы не прослыть совсем невежливым: ездить-то приходилось в одно и то же время, так что и люди рядом ехали, в общем, знакомые, – новое и хорошее «пожалуйста» оставлял себе, а дальше передавал своё, старое, тусклое, из дубликатов, иногда тронутое молью.

Он научился хорошо различать, какое «пожалуйста» можно оставить себе, какое передать дальше, а что и вернуть владельцу, возможно, также пытающемуся схитрить.

Случалось, он пробивал «пожалуйста» вместе с талончиком: одни специально – если они чем-то не нравились, вторые по забывчивости, особенно если он отвлекался, погруженный в свои мысли – со временем всё реже попадались оригинальные вещи у компостера, – и на просьбу «пробейте пожалуйста», пробивал это самое «пожалуйста», то есть поступал буквально просьбе, – продолжая держать в руках талончик. Или вбрасывал «пожалуйста» в кассу – на тех маршрутах, где они сохранились – и смотрел жалостливыми глазами, как оно проворачивается, розовое, хрустящее, под лопатками резиновой ленты, пока не увлекается в монетосборник. Он знал, что, попадая под град монет, встряхиваясь на ухабах дороги, «пожалуйста» к концу рейса сотрётся чуть ли не в труху, и не будет больше ни на что годно.

Потом, когда у него скопился целый ворох троллейбусных «спасибо» и «пожалуйста», до него дошло, что их можно собирать не только в общественном транспорте, но и в других местах, благодаря чему коллекция значительно расширилась. Вообще-то транспортные «пожалуйста» и «спасибо» ему не очень нравились – их разве что было много, а так они были слишком уж легковесными – почти такими же, как и талончики или билеты. Вот разве что если кто-то по ошибке отдаст другое… скажем, ателейное (или ательёвое?) – пришёл человек в ателье за костюмом, уже и «спасибо» приготовил, зажал в руке, а оказалось, что костюм ещё не сшили. Вот «спасибо» и не пригодилось в ателье. И пошёл человек без костюма, держа в руке «спасибо». Зашёл в троллейбус, передал талончик на компостер и когда получал его обратно, отдал пробившему «спасибо». Но такое, разумеется, случалось не часто.

Однажды произошёл случай, глубоко возмутивший нашего коллекционера: ворвался в троллейбус какой-то взлохмаченный парень и протянул талон с нелепым «пробей-ка». Он тогда мстительно оторвал «-ка», пробил «пробей» и вручил оторопевшему парню.

Он так долго собирал «пожалуйста» и «спасибо», что теперь прекрасно в них разбирался. Вечерами сидел за столом, на котором всегда раскладывал коллекцию и перебирал новые экземпляры. Вот это – жёваное и измятое, явно цедилось сквозь зубы, да к тому же жёлтые и прокуренные. И от этого на «пожалуйста» остались длинные следы и неприятный запах. Придётся его, пожалуй, основательно почистить скипидаром, иначе таким его никто не возьмёт, или покосятся с осуждением…

Он не любил и не брал монстров типа «большое спасибо», «огромное спасибо», или даже «преогромное спасибо» – само «спасибо» болталось на них, как хвост на слоне, а вот чем было всё остальное – неизвестно. Пузырь, просто пузырь, занимающий место – никакой тяжести, весомости.

Попадались ему и обычные легковесные «спасибо», но с ними он научился обращаться – он их склеивал. Склеивал друг с другом для увеличения веса, причём так навострился, что никто ни разу не заметил места склейки, да и расклеиваться они не расклеивались. Он давно понял, что бывают ситуации, когда хорошее весомое «пожалуйста» может очень даже здорово помочь.

Для пополнения коллекции – в частности, для более успешного получения новых «пожалуйста» – он придумал множество уловок. Например, такую: на улице, обращаясь к прохожему – якобы с какой-то просьбой, вроде «который час?» или «как пройти?» – он предварительно говорил: «скажите: «пожалуйста»…», причём говорил так, что у него звучало как «скажите пожалуйста», т. е. «пожалуйста» в его речах было не настоящим «пожалуйста», а всего лишь словом – не все люди могут хорошо различать настоящее «пожалуйста» от такого же простого слова. Ничего не подозревавший человек говорил «пожалуйста» и тогда он тут же забирал его. А дальше спрашивал какую-нибудь мелочь, ерунду, или же молол такую чушь, что человеку было неудобно принимать от него «спасибо» и, таким образом, он экономил ещё и «спасибо».

К сожалению, не все знали, что после «скажите пожалуйста» надо говорить «пожалуйста», многие говорили «да?», а зачем ему было нужно «да»? «Да» он выбрасывал сразу.

«Вот если бы всех людей научить правилам вежливости! – мечтал он. – Сколько б тогда «пожалуйста» и «спасибо» у меня накопилось! Все бы говорили мне «пожалуйста» и «спасибо», а я бы – никому!»

Но, разумеется, так просто ни «спасибо», ни «пожалуйста» ему не давали, за них приходилось и работать – чтобы получить нечто более весомое, чем транспортное «спасибо» – то старушку через дорогу перевести, то в очереди за кого-то из сотрудников постоять, то втащить что-нибудь тяжёлое на девятый этаж без лифта, гвоздь загнуть… да мало ли дел для человека может отыскаться, если он их сам ищет?

Однако он любил, чтобы его просили – ведь только таким способом он мог получить «пожалуйста», да и не одно. «Эх, работал бы я в сфере услуг! – думал он. – Или хотя бы сантехником. Вот было бы хорошо!» Но он хорошо знал, что в любой профессии есть как свои плюсы, так и минусы.

Когда его о чем-то просили, он всегда соблюдал чувство меры, не заставлял долго просить, – чтобы просившему не надоело и «пожалуйста» вышли повесомее, – иначе они сильно теряли и в весе и искренности. «Вот уж действительно: потеряешь в количестве – приобретёшь в качестве, – думал он, сжимая в руках очередное «спасибо» и два «пожалуйста», которые получил перед этим, – вчера были три «пожалуйста», а весили гораздо меньше…»

Квартира его походила на огромный склад «пожалуйста» и «спасибо». Стоило задеть, скажем, картину, как на голову сразу падало тяжеловесное «спасибо».

В его коллекции были и уникальные экземпляры: например, двойное «спасибо-спасибо» и даже тройное «спасибо-спасибо-спасибо». Двойные и тройные «пожалуйста» встречаются всё же значительно чаще, хотя и бывают при этом покрыты лёгким налётом иронии, которая, однако, не очищается даже патентованными пятновыводителями.