Роберт Блох - Пыль Египта

Внезапно, где-то в раскинувшемся далеко внизу мире, часы пробили полночь. С последними ударами в коридоре послышались шаги, в дверь постучали и кто-то начал теребить дверную ручку. Профессор встал, дверь распахнулась, в кабинет проследовал коротенький, толстенький джентльмен, примечательный главным образом круглым румяным лицом и ежиком седых волос, и принялся трясти руку профессора, без умолку выпаливая отрывистые быстрые фразы, давно ставшие отличительным признаком Магнуса МакМануса, чьи исследования в Нижнем Египте и на берегах Нила, проведенные в последние десять лет, сделали это имя знаменитым.

— Дорогой Дик, — начал он. — Боже правый, да ты выглядишь совсем больным — ужасно — как обычно, перетрудился, а?

— Магнус! — воскликнул профессор. — Я думал, ты в Египте?

— Точно так — был — вернулся на прошлой неделе с образцом — провел три дня в Нью-Йорке — должен сейчас же возвращаться на Нил — купил вчера билет — отплываем завтра — в полдень. Видишь ли, Дик, — продолжал Магнус, расхаживая по комнате, — получил телеграмму от Тарранта — смотритель на раскопках, помнишь — говорит, наткнулись на монолит — коптские надписи — может оказаться чем-то важным — очень.

— Да, — кивнул профессор.

— Так что зашел к тебе, Дик — попросить, чтобы ты присмотрел за моим образцом — подумал, ты не будешь возражать — пока я не вернусь.

— Да, конечно, — рассеянно сказал профессор.

— Без сомнения, величайшая находка века, — продолжал Магнус, — колоссальное значение — вся египетская история предстает в новом свете — во всем мире, насколько известно, нет другой такой мумии.

— Что? — воскликнул профессор. — Ты сказал «мумия»?

— Разумеется, — кивнул Магнус, — но термин неуместен — больше чем обычная высохшая мумия.

— И ты… ты привез ее сюда, Магнус?

— Конечно — она снаружи, в коридоре.

Профессор отчего-то задрожал и снова почувствовал тошноту.

— Чертовски трудно сюда — неудобна для перевозки, понимаешь, — Магнус, продолжая говорить, повернулся и вышел. В коридоре послышался шум голосов, шарканье подошв, спотыкающиеся и приближающиеся шаги, как будто носильщики волокли тяжелый груз — и над всем этим разносился взволнованный голос Магнуса.

— Поосторожней — не заденьте косяк — ровно, ровно держите, не трясите — здесь прямо — вот так.

Вновь появился Магнус. За ним следовали четыре грузчика, согнувшиеся под тяжестью чего-то среднего между длинным ящиком и гробом. Под руководством Магнуса они опустили этот предмет на пол в свободном углу.

— А теперь, — вскричал Магнус, когда они остались одни, и достал из кармана маленькую отвертку, — я покажу тебе — глазам своим не поверишь — как и я — это просто чудо, Дик — публика будет изумлена — так и будут сидеть, как дураки — с разинутыми ртами.

Один за другим Магнус вывинтил шурупы, державшие крышку. Профессор наблюдал, широко раскрыв глаза, и ждал — молча ждал.

— Этот образчик — откровение в искусстве мумификации, — продолжал Магнус, возясь с последним шурупом. — Никакого высохшего, сморщенного, набитого бальзамичес-ми веществами сгустка человека — кто бы это ни сделал, он был гением — определенно — внутренности не извлечены — черт бы побрал этот шуруп — тело совершенно, как при смерти — клянусь, Дик — не менее шести тысяч лет — вероятно, старше. Говорю тебе — настоящее чудо — а впрочем — суди сам! — и с этими словами Магнус отложил отвертку, поднял тяжелую крышку и отступил в сторону.

Профессор глубоко вдохнул и судорожно вцепился пальцами в подлокотники кресла, глядя на то, что лежало, точнее, стояло за передней стеклянной стенкой гроба.

Он увидел удлиненное лицо, обрамленное черными волосами, налитое, не высохшее, но отвратительного пепельно-серого цвета, большой и тонкий орлиный нос с изящным и гордым изгибом ноздрей, а под ним рот с синеватыми полными губами, чьи жестокие очертания чуть искажала призрачная издевательская улыбка, таившая в себе безымянный ужас.

— Когда-то была хороша собой, — заметил Магнус. — Да, весьма — правильные черты и все такое — чисто египетский тип, однако…

— Это. это лицо дьявола, — запинаясь, пробормотал профессор. — Хотел бы я знать, что скрывается за этими веками. так и кажется, что они вот-вот поднимутся, и тогда… Твоя мумия ужасна, Магнус, ужасна.

Магнус рассмеялся.

— Так и думал, что она тебя поразит — повергнет всех ученых в ступор — без сомнения. Это украшение из драгоценных камней на шее, — с довольным видом продолжал он, — неограненные изумруды — восходит к пятой династии — но вон тот скарабей на груди еще старше — золотая оторочка одежды ставит меня в тупик — прямо не знаю — а кольцо на большом пальце — по форме — вылитая пятнадцатая династия. В целом — загадка. Еще одна странность — рот и ноздри были залеплены — каким-то цементом — чертовски сложно было — удалять.

— Согласно надписи на саркофаге, — не умолкал Магнус, — это «Ахасуэра, принцесса Дома Ра в царствие Рамана Кау Ра» — вероятно, еще один титул Сети Второго. Я также нашел папирус — очень важный — и три таблички, успел только бегло просмотреть — как я понял, Ахасуэра пользовалась зловещей славой — сочетание Семирамиды, Клеопатры и Мессалины — эдакое тройственное совершенство. Одним из ее любовников был некий Птомес — верховный жрец храма Осириса — о нем сказано — «весьма умудренный в искусствах и таинствах Исиды и верховных богов». Когда открыл саркофаг — заметил странный беспорядок, спутанные покровы — словно она двигалась — к тому же погребальная маска упала с лица — показалось любопытным — крайне. Осмотрев эту маску — обнаружил надпись на лбу — долго не мог расшифровать — вдруг меня осенило — когда засыпал — нескладной стихотворной строфой — переводится приблизительно так:

— Также довольно любопытно, а? Силы небесные! Да что это с тобой? — Магнус осекся, так как только сейчас впервые обернулся и посмотрел на своего друга.

— Ничего, — все так же запинаясь, ответил профессор. — Ничего страшного… только закрой это… закрой, ради Бога.

— Конечно — безусловно, — сказал Магнус, озабоченно глядя на него. — Вот уж не думал, что ты такой впечатлительный — нервы пошаливают — тебе нужно заняться своим здоровьем, Дик — и прекрати хлестать этот проклятый черный кофе.

Когда последний шуруп был завинчен, профессор диковато рассмеялся.

— Восемнадцать шурупов длиной в два с половиной дюйма, не так ли, Магнус?

— Да, — ответил Магнус, и на его лицо снова набежало озабоченное выражение.

— Очень хорошо, — радостно воскликнул профессор с тем же странным смешком.

Магнус натянуто улыбнулся.

— Послушай-ка, Дик, — начал он, — звучит чуть ли не так, будто ты думаешь…

— Эти глаза, — прервал его профессор, — преследуют меня, эти глаза хотят застать врасплох, исподтишка следят и наблюдают.

— Тьфу! Какая чепуха, Дик, — несколько поспешно воскликнул Магнус. — Это только игры твоего воображения — и ничего более. Тебе необходимо отдохнуть от работы, не то у тебя скоро начнутся галлюцинации.

— Садись и слушай, — сказал профессор и зачитал отрывок из лежавшей на столе рукописи:

«Таинственная сила, которую некоторые именуют душой, при условии должного развития способна на некото-торое время отринуть телесность и воспарить в бесконечные пространства, нестись на крыльях ветра, гулять по дну морей и рек и даже вселяться в тела давно умерших людей, если те еще не разложились».

— Кхм! — произнес Магнус и заложил ногу на ногу. — Ну и что?

— «Если те еще не разложились», — повторил профессор и, внезапно подняв руку, указал на гроб в углу. — Это не смерть.

Магнус вскочил на ноги.

— Друг мой, ты умом тронулся! — вскричал он. — Что же это, по-твоему?

— Временное прекращение жизнедеятельности! — заявил профессор.

Повисло долгое молчание. Оба впились друг в друга взглядами; лицо Магнуса чуть побледнело, пальцы профессора нервно барабанили по подлокотникам кресла. Вдруг Магнус рассмеялся, хотя и немного натужно.

— Вздор! — воскликнул он. — Что за глупости ты говоришь, Дик? Прописываю тебе добрый стаканчик бренди и постельный режим.

С непринужденностью старого друга, хорошо знакомого с профессорским кабинетом, он подошел к угловому шкафчику, достал оттуда графин и стаканы и плеснул в каждый солидную порцию бренди.

— Вижу, ты со мной не согласен, Магнус?

— Согласен? Ни в коем случае, — сказал Магнус и одним глотком опорожнил стакан. — Это все нервы — чертовы нервы.

Профессор покачал головой.

— Есть многое в природе, друг Горацио…[8]

— Знаю, знаю — сам часто проклинал Шекспира за эти строки.