Владимир Головин - Бронзовый топор

Лук Гирра согнулся до предела, мгновение — и стрела вошла между ребер, где толчками билось сердце зверя. Тур вздрогнул, сделал два коротких шага и рухнул…

Охотники давно порывались прийти на помощь Гирру, но вождь, сразу оценив хватку северного богатыря, спокойно предоставил ему честь одному победить великана, полагая, что сыну лесного племени пригодится и это умение.

В тот день великий и мудрый сын Барса объявил Гирра лучшим охотником своего племени. Род пировал в честь новорожденного и в честь лучшего охотника, неустрашимого Гирра. И никто, кроме Жу, не заметил, что Лань убежала в лес и долго плакала. Она стала девушкой, а вокруг никого, кроме северного гостя, не видела и видеть не хотела, хотя подросли ее сверстники и тоже стали хорошими охотниками.

И еще прошли лето и зима. Зима была холодной, вода на озере отвердела и держала человека. Бог неба сердито хмурил косматые брови, часто укрывался шкурой и совсем не давал тепла. Люди мерзли и кутались в шкуры.

Всю ночь шаман бегал вокруг поселка по льду, дико кричал и бил в барабан, отгоняя злых духов. Это они нашептали солнцу, что южное племя не почитает главного бога. Утром мужчины и женщины, завернувшись в шкуры, вышли из хижин, встали на колени, протянув руки на восход, и стали громко кричать:

— Бог неба! Мы чтим тебя! Дай нам тепла! Солнце вышло из-за леса, красное и гневное.

— Пожалей нас, бог неба и духов! — исступленно взывали к нему люди южного племени.

К полудню ветер разогнал косматые стада, очистив небо от края до края. Люди ликовали: солнце услышало их просьбу, оно больше не сердится. В голубом небе несколько дней висело жаркое солнце, отогревало землю и людей, плавило лед. Но злые духи сильно разгневались на племя. В одну из ночей, когда солнце отдыхало в своей хижине, они собрались вместе, раздули щеки, дунули все разом и подняли сильный ураган. Лед на озере двинулся, затрещали сваи, покосились жилища, ураган сбрасывал с них крыши, ломал стены. Люди кинулись на берег по сходням и по льду. Лед ломался, дети не доставали дна, тонули. Гирр, ломая и раздвигая грудью льдины, вынес сыновей и снова бросился в воду. До утра бушевал ураган, лед с хрустом и треском лез на берег и на сваи, сталкивая в озеро хижины, а мужчины при свете костров, разожженных на берегу, выносили и выносили детей, своих и чужих женщин, раненых родичей. Пора было уже наступить рассвету, но все небо застелили черные шкуры и не пропускали лучей солнца.

Сын Барса, с израненными в кровь руками и грудью, вышел на берег, оглядел уцелевших и тела убитых. Среди мертвых лежала Лая. Ее придавило к рухнувшей хижине. Опустив голову, молчаливый и суровый, рядом с ней стоял Гирр.

Сын Барса сердцем чувствовал, что духи леса давно сманивали Гирра к Синей реке и Круглому озеру. Вождь знал, что сын Агу рано или поздно уйдет к своему роду, но, когда это произойдет, не знал. Теперь считал, что скоро.

Но сын Барса на этот раз ошибся. Гирр не ушел, когда южное племя было в беде. Он вместе со всеми восстанавливал и крепил сваи, строил хижины, ходил на охоту и даже помогал женщинам рыхлить землю и сеять зерно, из которого делают лепешки. Сын севера больше других подружился с домашними турами и кабанами. Он никогда не забывал принести им какое-нибудь лакомство. В свое жилище сын Агу заходил редко даже ночью. Он в одиночку бродил по лесам и оврагам, по степи и скалистым горам, а утром приносил в поселок тушу тарпана, кабана или сайгака, шкуру леопарда или барса. Иногда разводил костер и ночевал на опушке леса, на речной или озерной косе. Его сыновья жили в хижине вождя; Лат уже ловил с рыбаками рыбу. А женщины с замиранием сердца ждали, кому из них светловолосый богатырь подарит богатое ожерелье и назовет своей женщиной. И только вождь племени, мудрый сын Барса, понимал, что Гирр готовил себя к длительному и опасному походу к родному очагу.

Миновала еще одна зима. Деревья покрылись зелеными шкурами. Вождь племени, по обычаю, велел развести родовой костер в честь солнца и тепла. Женщины на вертелах жарили мясо.

Гирр вошел в свою хижину и увидел Лань. Она ждала его.

— Отец говорил: ты скоро уйдешь к лесному племени. Возьми меня с собой, — сказала девушка.

Гирр не раз видел в ночных скитаниях, что Лань в отдалении следовала за ним. Он не раз чуял и запах дыма от ее костра. А однажды спрятался за дерево, Лань пробежала мимо и на глазах Гирра искала его следы. Сын Агу вышел из-за ствола, девушка сделала вид, что ищет коренья. Лань красивая, сильная, выносливая. С ней легче пройти путь до Синей реки, путь, полный преград и опасностей. Она бесстрашна, владеет луком, копьем, топором и ножом не хуже многих охотников. Она подарит лесному племени черноглазых девушек и юношей… Гирр резко оборвал свои мысли.

— Нет, — ответил он, — Гирр не может украсть женщину из племени, которое спасло его, дало приют, считает равным.

— Пусть отец скрепит наш союз, и тогда мы уйдем, — стояла на своем Лань.

— Гирр не может обмануть сына Барса, которого почитает дороже отца, — сын Агу никому не сказал, что не знал своего отца.

Гирр и Лань забылись и говорили слишком громко, их через стену услышал вождь и вошел в хижину. Лицо его было сумрачно, но заговорил он спокойно, глядя в глаза гостю:

— Я слышал все. Ты нужен мне, но больше своему племени, и я не задержу тебя. Твои дети будут моими детьми, я сделаю из них смелых охотников. Наши племена вдвойне породнились… Мы дадим тебе зерна для посева. А когда будет нужно, посылай большой отряд, мы отдадим и часть туров. По дороге к Круглому озеру ищи короткий и безопасный путь для их прогона. — Сын Барса задумался, опустив голову. Наконец тяжело поднял ее и продолжил тихо: — Может, встретимся только в мире духов.

Гирр молча глядел на сына Барса.

— Я верю в тебя. Сегодня Лань станет твоей женщиной, — твердо закончил вождь, круто повернулся и вышел.

Лань стала женщиной Гирра, он надел ей на шею ожерелье, какого не имела ни одна женщина южного племени. Рано утром они ушли…

— Я все сказал, — закончил Гирр свой рассказ.

Делая вид, что не слушает Гирра, Султ сидел в сторонке и глядел куда-то вдаль. Ему нельзя слушать, разинув рот. Он без того знал все, хотя не все говорил людям. Он умел отпугивать злых духов, изгонять их из тела больного, он дружил с добрыми духами леса, лугов и рек. Его гнева боялись родичи и сама Агу. Султ не сидел у родового костра и не ждал, пока мать матерей даст ему кусок мяса. Даже когда род голодал, старейшие матери приносили Султу еду. Его хижина стояла у огромного дерева с обгорелой вершиной. Когда-то давно в родовом очаге лесного племени умер огонь. Три лета и две зимы племя ело сырое мясо и сырую рыбу, не могло согреться у костра. Однажды с грохотом раскололось небо, блеснул огонь, ослепивший испуганных людей. Огненная стрела ударила в сухую вершину дерева, отполосовала длинную лучину, и она загорелась. Родичи, онемев от ужаса, попадали на землю. Только бесстрашная Плу крикнула:

— Боги послали огонь!

Она бросилась к горящему дереву и принесла головешку в родовой очаг. Сразу хлынул ливень, и огонь на дереве умер. С тех пор Плу, молодая женщина, пользовалась почетом наравне со старейшими матерями рода.

Со временем Плу перестала собирать ягоды, плоды и коренья, она по просьбе родичей молила духов послать удачу лесному племени. За это мужчины приносили ей шкуры, а старейшие матери — еду. Женщина и сама верила, что ее полюбили боги, приходила к святому дереву и, встав на колени, просила:

— Боги и духи! Охотники лесного племени ушли на Кабанье болото. Пошлите им удачу и сберегите от зверей.

Для Плу родичи построили небольшую хижину возле дерева-святыни, чуть в стороне от других жилищ. Плу состарилась и давно умерла. Ее сын Султ, избалованный приношениями родичей, не стал охотником. Он стал шаманом, развесил на обгорелом дереве шкурки горностаев, хорьков, крыс, хвосты лисиц, волков и других зверей, а вокруг хижины — черепа животных, сушеных змей и ящериц. Люди племени слышали, как Султ кричал по ночам:

— Духи леса! Султ зовет вас в гости! У него много жареного мяса!

Если ему приносили рыбу, Султ выходил к реке и громко звал:

— Духи воды! Я жду вас в хижине! Будем есть рыбу. Теперь родичи старались угодить шаману: он задобрит духов.

От обильной еды щеки Султа раздулись, хитрые глаза заплыли жиром. Никто не смел ему перечить. Шаман держался обособленно, никогда не выказывал ни восхищения, ни радости, ни страха.

Он, служитель богов и приятель духов, выше радостей и тревог остальных людей племени. Но шаман ни разу не был на охоте, ни разу не испытал серьезной опасности, а потому был труслив и малосилен. Когда Гирр добыл огонь из камня, Султа парализовал страх, он хотел бежать — ноги не слушались. Хорошо, что никто не глядел в его сторону и не заметил ужаса на жирном лице Султа.