Людмила Макарова - Лисонька

Интервью затянулось. Возбужденные после концерта, тронутые вниманием со стороны областных СМИ бабульки с удовольствием отвечали на вопросы, угощали, подливали чай и наперебой рассказывали о репертуаре, достижениях и проблемах, вгоняя руководительницу коллектива в предынфарктное состояние. Бедная тетка едва успевала сглаживать острые углы.

— Мы бы, девонька, областной конкурс выиграли, кабы нас горчаковские не засудили. И куда эта замминистра смотрела!

— Заместителю министра культуры Мерзляковой Изольде Матвеевне мы все очень благодарны за диплом и поздравительный адрес, — цинковым голосом подхватывала руководительница хорового кружка и хваталась за сердце.

— Знаешь, Леночка, а мы ведь украинскую народную песню выучили в поддержку украинцам! Вон у них что творится, телевизор включать страшно!

— В поддержку жителей Юго-Востока Украины, — с нажимом поправляла политически подкованная руководительница и украдкой прикладывала ладонь ко лбу.

— Нам бы вот только сцену подлатать, а то провалимся скоро к Василию в подсобку!

— Нам вместо двух бесплатных часов в неделю три выделили, чего возмущаетесь, — осаживала руководительница и нервно поглядывала на часы, — губернатор лично вопрос на контроль взял, мы все ему очень благодарны.

Лена улыбалась, диктофон работал, за окнами давно стемнело. Из клуба она выходила с песней «Ох дорога, ты дороженька в ночи» и пакетом ватрушек. У здания администрации корреспондент Белова распрощалась с певуньями и, похрустывая тонким ледком на лужах, зашагала к тетушкиному дому, с удовольствием вдыхая весенний воздух полной грудью.

— Елена, подожди!

Девушка вздрогнула и обернулась. Клава Малкина догнала ее на темной пустой улице.

— По пути нам. Я недалеко от Галиного дома живу, вместе пойдем. Тут у нас народ всякий ходит.

— Хорошо, Клавдия… э-э… Клавдия…

— Степановна я. Да это ладно… ты вот что… Боишься меня?

— Нет, — сказала Лена, шагая рядом. — А надо?

Она и правда не боялась. После журфака, КВНов, первых репортажей, рок-концертов, друзей до гроба и споров до хрипоты она вернулась домой, устроилась на работу и словно с размаха влетела в гигантский липкий холодец, увязнув в нем по самые уши. Лучше порча, колдуны и бабки с «нехорошим глазом», чем тупое прозябание в редакции «Пульса региона».

— Не надо! Не бойся, послушай меня, — скороговоркой заговорила Клавдия, схватила девушку под руку и поволокла вперед по улице. — Слушай хорошенько! Тебе про меня наговорили всякого, а я дурного никому не пожелаю, сама настрадалась. А ты… Ты такая же, как она. Не человек ты! Понятно? — В глазах Клавдии блеснули слезы, она жарко задышала и зашептала вдруг в самое ухо: — Я всегда вижу, когда Верка колобродит. Некогда рассказывать-то! Ох, нет времени, быстрые они. Держи вот! — Она что-то сунула в руку девушке. — Сохрани, своим отдай, а Верке и чужим не давай. Запомнила?

— Ка-каким своим?

— Тем, что за Веркой придут. Кто за ней придет — тот твой, а кто с ней будет, от того беги. Разные вы, понятно?

— Погодите, Клавдия Степанна, я ничего не поняла…

— Пора мне! — Женщина с силой оттолкнула девушку, опрометью бросилась в узкую боковую улочку и растаяла в тени домов.

И долгожданный страх пришел. Сердце выдало дробь. Лена судорожно вздохнула, сжала в руке маленький сверток и, не чуя под собой ног, помчалась к дому.

— Тетя Галя, а расскажи мне про эту Клаву Малкину, ну пожалуйста, пожалуйста! — Лена молитвенно сложила руки. В детстве это всегда срабатывало. Бездетная тетка любила городскую племянницу, которую ей время от времени подбрасывали «на свежий воздух», в обиду девчонку не давала и от разговоров по душам не отмахивалась. Правда, жила она тогда с мужем в Волгоградской области. Те груши и яблоки до сих пор вспоминает. И мужа-покойничка…

— Далась она тебе! — сказала тетка и села поближе.

«Еще как далась!» — подумала Лена и невольно оглянулась на сумку, на дне которой лежал странный предмет, больше всего похожий на короткий плоский ключ на медной цепочке. Стоило несколько минут неподвижно подержать его на ладони, как он чернел, наливался неподъемной тяжестью, рука ощутимо замерзала, но выбросить странный кулон означало выбросить из своей жизни Единственное Настоящее Приключение. Не доходя до тетушкиного дома, Лена даже размахнулась, прицелившись в почерневший сугроб… и убрала «ключ» обратно в карман.

— Значит, что… — вздохнула тетя Галя. — Мне лично Клава дорожку не перебегала. Но говорят, что сама она ведьма и дочка у нее порченая. Потому и рыжая.

— Настоящая ведьма? На метле? — улыбнулась Лена.

— Метлу не видала. А только Клавдию, когда она беременная была, не то волки, не то бродячие собаки покусали. Всю изорвали.

— Ужас какой, — совершенно искренно сказала Лена и передернула плечами. — И вместо того чтоб посочувствовать, про нее еще гадости рассказывают! Была б она ведьма, разве бы она их не разогнала?

— А была бы человеком, не выжила бы, — уверенно заявила тетка. — Мне сам доктор с райбольницы рассказывал, царствие ему небесное. Клавдия еще и девочку здоровую родила. Только дочка у нее в самом деле дурная какая-то. Нелюдимая. Злющая. Раньше хоть с матерью ладила, души в ней не чаяла, а в последний год… — Тетя Галя безнадежно махнула рукой. — Ты, Ленуся, не общайся с ними лучше, не надо. Может, это, как теперь модно говорить, психотравма какая, а вовсе не ведьмовство, только что меняется-то? Все равно лучше от них подальше держаться.

— А как же хор? — спросила Лена.

— При чем тут хор? Клава там душу отводит. С кем поют — того не обижают, верно?

— Не знаю… А дочку ее как зовут?

— Вера, — сказала тетка.

«Ты такая же, как она. Не человек ты! Понятно? — вспомнила Лена. — Я всегда вижу, когда Верка колобродит».

Девушке вдруг стало душно. И страшно. По-настоящему. Никакой барабанной дроби в сердце и фанфар в ушах. В груди пусто и холодно, мир на секунду словно утратил краски и обрел их вновь. И в этот краткий миг она поняла, что Вера обязательно придет за своим медальоном.

— Теть Галь… А вечерних автобусов у вас тут никаких случайно не ходит? Может, проходящие есть? — рассеянно спросила Лена. Не дослушав ответ, вышла в соседнюю комнату, прикрыла дверь и начала лихорадочно обзванивать знакомых с машинами.

«Мы с этой Верой почти ровесницы. И мать ведьмы видит во мне такую же! — в ужасе думала она, выслушивая вежливые отказы и прижимая ладони к пылающим щекам. — Нет, не такую же, а какую-то другую, которой можно запросто отдать этот чертов медальон… Что со мной? Почему я так легко всему этому верю?! Клава — она же просто сумасшедшая!»