Лорел Гамильтон - Закрытая система

Она посмотрела на Ричарда и улыбнулась. Это была хорошая улыбка.

— Он поразительный.

— Да, он такой, поэтому первое время мне было не по себе от его внимания.

— Почему? — спросила она.

— Он слишком красивый, — ответила я.

— Ты никогда не сможешь быть слишком красив, — с улыбкой сказала она ему. Он улыбнулся в ответ. Прогресс пошел.

— Ричард послужил началом моего осознания своей привлекательности, потому что, как диктовала моя логика, если красивые мужчины продолжают встречаться с тобой, значит, ты достаточно привлекательна, чтобы заставлять их желать этого. — Я вздохнула. Даже для меня это прозвучало запутанно, как будто я вымучивала логику, а не пыталась уладить наше сегодняшнее дело.

— Каждая женщина знает насколько она привлекательна. Это укореняется в нас еще с малых лет.

— Нет, это не так, если люди, с которыми ты растешь, говорят, что ты страхолюдина, и нет, если твой отец женится во второй раз на женщине, которая все твое детство твердит: «Нет, это не моя дочь. Она от первого брака мужа. Ее мать была мексиканкой». — Я изобразила интонацию своей мачехи Джудит.

— Так и говорила? — ужаснулась Эллен.

— Постоянно.

— Неужели твой отец ее не останавливал?

— Она никогда не говорила это при нем. Вообще-то моему отцу это рассказала моя сводная сестра Андрэа, когда нам было по двенадцать. Мы с ней не особо ладили, но видимо ее мать смущала ее таким поведением, поэтому… в общем как бы там ни было, это заставило меня чувствовать себя слишком низкой, слишком темной, слишком невысокой, светловолосой и скандинавской, как остальные члены семьи.

— Разве время от времени ты не виделась со своей матерью?

— Она умерла, когда мне было восемь, а в том возрасте я как две капли воды была на нее похожа, только цвет кожи от отца. Невозможность загорать — просто сущее проклятье. Возможно, именно поэтому мачеха так меня ненавидела, потому что я постоянно напоминала ей о первой любви отца. Да хрен его знает. Одна из тех вещей, что ты узнаешь на терапии — это, что ты можешь разобраться со своими проблемами, исцелиться от нанесенной тебе травмы, но понять, почему люди, которые причиняли тебе боль, это делали — невозможно. Это в их голове, их сердце.

Эллен посмотрела на меня.

— Это кошмар для ребенка. Мне очень жаль.

— Я рассказала это тебе не для того, чтобы вызвать сочувствие, а для того, чтобы объяснить, какие я видела в себе проблемы. Мика — красивый парень и он любит меня; Ричард любил меня и он восхитительный, и в моей жизни есть другие удивительные мужчины, поэтому, как я уже сказала, логика диктует, если красивые люди продолжают со мной встречаться, значит, я не могу быть уродиной.

— Но ты по-прежнему не чувствуешь себя красивой, — тихо произнесла она.

— Бывает, — согласилась я.

Эллен кивнула.

— Значит, хочешь сказать, ты считаешь, что мы обе хорошенькие, потому что не веришь, что ты красивая?

— Что-то вроде того.

Она вздохнула, затем медленно выдохнула и произнесла:

— Прости, что расстроилась и заставила тебя почувствовать себя, словно ты обязана разделить со мной эту историю.

Я пожала плечами, потому что мне тоже было жаль.

— Спасибо, — поблагодарил, Ричард. Он излучал слишком большое сочувствие, а в этот момент я в нем не нуждалась.

Мика нежно, чтобы не сильно измазаться моей помадой, поцеловал меня. Я улыбнулась, увидев на его губах красную линию.

— Легкий мазок, — тихо сказал он.

— Что? — переспросила Эллен.

— «Легкий мазок», — повторила я. — Так Натаниэль назвал след от губной помады после краткого поцелуя.

— Натаниэль — это твой другой… — казалось, она не могла подобрать слово.

— Слово «бойфренд» подойдет, — сказала я. Я не добавила, что эту фразу, я употребляла для классических друзей, которые не понимали моей альтернативной личной жизни и в действительности не желали понять.

— Так Мика твой?.. — она снова замолкла, чтобы подобрать верное слово.

— Эллен, все в порядке, — сказал Мика. — Словарное «полиамория» — тяжелое слово, даже для нас.

— Я знаю, что полиамория означает любить нескольких людей, но кроме этого я ничего в действительности не понимаю, — пояснила она.

— Если бы я находилась на общественном приеме с кучей незнакомых людей, тогда Мику и Натаниэля я представила бы своими бойфрендами, потому что все остальное смутило бы присутствующих. Если бы мы появились в месте, где понимали полиаморию или, по крайней мере, не приходились сторонниками классической любви, тогда я бы представила Мику как моей второй половинкой, а Натаниэля — нашей Третьей.

— Что означает третий?

— Обычно это означает третьего партнера, — пояснил Мика.

— А как ты представляешь Натаниэля и Аниту? — спросила Эллен Мику.

— Моей девушкой и нашим парнем, или Избранницей и нашим Третьим — зависит от условий.

— Тогда как бы ты представил Ричарда? — спросила она.

Мы с Микой переглянулись. Он задержал на мне взгляд, позволяя понять, что пришло время моей подачи. Супер.

— Вообще-то у Мики не было отношений с Ричардом. И Ричард никогда не водил меня в ванильное общество в качестве своей подружки, поэтому таких проблем не возникало. А в более поли или лояльном к причудам обществе, если бы мы чувствовали, что вынуждены представиться, думаю, я бы назвала его своим Топом.

Эллен повернулась к Ричарду.

— А как бы ты представил Аниту?

— Моим боттомом или сабмиссивом.

Я покачала головой.

— Я тебе не саб. Я согласна на термин «боттом», но не являюсь ничьим сабом.

Ричард пытался не нахмуриться и почти в этом преуспел.

— Я мог бы поспорить, кем ты приходишься другим, но да ладно.

Эллен внимательно наблюдала за нами.

— Ладно, почему ты говоришь одно, а Анита — другое? Какая разница между боттомом и сабмиссивом?

— Лично для меня, — начала я, пытаясь не хмуриться на Ричарда, — боттом — это тот, кто просто подчиняется или хочет, чтобы над ним доминировали, в постели или подземелье, но за пределами этих мест они остаются доминантами и свободной личностью.

— Анита, это не полный ответ. Некоторые люди, которые особо доминантны в каждой прочей части своей жизни и сабмиссивны в подземельях и спальнях, все равно нормально относятся к термину и признают, что у них есть доминант.

— Я не отношусь к этим людям, потому что мне нравится, когда надо мной доминируют физически, но не контролируют свободу воли и не подавляют личность. Лично для меня подчинение — это больше чем нахождение под физическим доминированием, это передача свободной воли кому-то еще, и позволение этому кому-то полностью тебя контролировать, — ответила я.