Александр Зимний - Пандемия

Риск, которому подвергали себя Жерар и Поль, был слишком велик, несмотря на максимальные меры предосторожности. Доктор ежедневно осматривал обоих, чтобы не пропустить ни одного из начальных симптомов загадочной болезни.

— Приехали! — голос водителя заставил исследователей встрепенуться. Солитэр потянулся и вышел из автомобиля.

Отель был хорош. Здание в три этажа, вполне ухоженное, что было удивительно в условиях войны, несколько окон приветственно горели.

— Думаешь, места будут? — задал вопрос Поль, достав их багаж и направившись по мощёной дорожке к двери.

— Должны быть, — Жерар собрал с сиденья рассыпавшиеся бумаги и догнал репортёра.

Были не только места. Были ещё и пациенты.

22 февраля, пятница.

Заставляю себя писать. Хочется кричать, убить кого-нибудь, выплеснуть эмоции, а не могу. Сижу, словно кукла, и пишу. Дневник — это сейчас единственное, что осталось. Воислав молчит с того самого момента, как Станислав перестал дышать. Сейчас он ушёл к ближайшему телеграфу, чтобы отправить известия домой. Сказать, что нас убивает неизвестная болезнь.

Жданы тоже уже нет. Последними её словами было: «Мне больно, мама». Потом она закашлялась.

Из её рта шла кровь, много крови, словно лёгкие оказались ею полны. Словно она утонула в собственной крови.

Спящий, за что?! Им же по семь лет. Только-только жизнь увидели.

Я сегодня дважды падала в обморок. Я тоже больна. И Воислав. Он держится, но я знаю, что это ненадолго.

Я надеюсь, что королева сумеет справиться с этой проблемой. Этим болели только челы. Но теперь болеем и мы».

Вскрывать или как-то обследовать детей Жерару не позволили. Странная светловолосая пара с проявившимися признаками заболевания легко оттеснила его от двух трупиков и попросила не трогать их. Себя тоже не дали осмотреть, хотя оба уже спокойно говорили о том, что могут умереть.

Высокий и плотный Воислав (Жерару было необыкновенно трудно выговаривать незнакомое имя), отказавшись от лекарств, ушёл на телеграфную станцию. Его жена что-то писала в тетрадь в твёрдом переплёте. Солитэр, которого Велемира попросила подождать в гостиной на диване, предположил, что это дневник, и оказался недалёк от истины.

Женщина закончила достаточно быстро, а затем подошла к нему, держа в руках тетрадь.

— Доктор, — она глубоко вздохнула, — у меня к вам просьба.

— Я слушаю, — Жерар встал и посмотрел в огромные зелёные глаза. Сейчас в этих глазах странно смешались боль от утраты и пустота, которая сопровождает самые сильные удары судьбы.

— Я знаю, что мы с Воиславом не доживём до завтрашнего утра. Я держусь из последних сил… Но мне надо предупредить… — она запнулась. — Предупредить семью. Обязательно. Отвезите это к ним. Пусть они прочтут.

— Я отвезу, — Жерар кивнул и протянул руку за дневником. — Куда?

— В Москву.

— В Москву? — Солитэр прекрасно понял, что выглядит странно, но не сумел сдержать эмоций. Ехать в Россию сейчас, когда там творится бог знает что? — Ваша семья в Москве, мадам?

— Да, — светловолосая женщина не сводила взгляда с уставшего лица Жерара. — И только вы можете предупредить их об опасности. Найдите там Велисвету — это моя мать — и отдайте дневник ей. Я вам могу обещать, что она в долгу не останется. Она заплатит. И там в дневнике… На первой странице, я написала, как её найти… — Велемира не закончила фразу, запнулась, закашлялась и мягко осела на ковёр. Жерар едва успел подхватить пышущую жаром женщину и осторожно уложил на софу.

— Давайте я вас осмотрю, быть может.

— Не надо, — она чуть приподняла голову и посмотрела на врача. — Вы уже не сможете помочь нам с мужем.

Жерар покачал головой, намереваясь возразить, но Велемира положила свою ладонь на его:

— Уходите, доктор. Заберите с собой дневник и уходите. И не говорите никому, что были здесь.

Мужчина глубоко вздохнул и встал, почувствовав, что сейчас действительно лучше поступить так, как просит умирающая. У порога он обернулся и посмотрел на неё. Хотел что-то спросить, а потом просто вышел, прошептав:

— Бог в помощь.

— Они все мертвы.

— Все четверо?

— Да. Мы забрали тела из отеля под видом полиции, и уже сейчас можно сказать, что вирус адаптировался к их генетической структуре. Из их крови мы получили совершенно новый штамм. Он действует и на людов, и на челов.

— Они пытались связаться с кем-нибудь?

— Да. Мы вовремя успели заблокировать Велемиру. И перехватили телеграфное сообщение. Никто не знает, что люды мертвы. Затем я отправил нескольких наших под мороком, они появились на границе со Швейцарией.

— Она не могла передать сведения никаким другим способом?

— Мы проверили: к ней заходил человский врач, но после этого визита он никому ничего не передавал — ни на словах, ни почтой или телеграфом. Магической активности не было. Слежку сняли только сегодня утром. Он чист.

— Хорошо, — молчание, затем резко: — А теперь я хочу знать, как вы допустили утечку? Вирус распространяется, жертв уже больше тысячи.

— Это же просто челы. Кроме того, я не думаю, что это перерастёт в эпидемию.

— Хорошо. Под вашу личную ответственность.

В апреле болезнь пришла в Париж. Поначалу медленно, а затем всё стремительнее она прокатилась по величественной столице Франции, оставляя за собой опустевшие дома и поредевшие семьи.

Ещё в марте, едва вернувшись домой, Жерар вновь принялся за исследование заразы. Он уже примерно знал, что она собой представляет, и уверился, что это грипп. Видоизменённый, странный, но тем не менее грипп. Первым «угадавший» название заразы Поль Фаре сейчас как раз болел, и, занимаясь другом, Солитэр не которое время совсем перестал следить за прессой. Зато Поль, даже на больничной койке, старался не упускать времени, а потому сумел отправить несколько статей в родную редакцию. Статьи вышли в печать, но уже после второй Полю пришло неофициальное уведомление, что он более не должен особо распространяться на тему болезни. Журналист страшно возмущался, порывался лично отправиться прямо сейчас в какую-нибудь комиссию и «устроить им там», но Жерар не позволил, мотивировав тем, что Поль сейчас сам разносчик вируса и лучше бы он сидел в лазарете.

— А это что? — Поль, смирившийся с тем, что придётся провести некоторое время запертым в четырёх стенах, спросил разрешения Жерара покопаться в записях и углубился в изучение содержимого одного из чемоданов. И теперь вытащил оттуда небольшую книжечку в кожаном переплёте. Открыл и пролистнул пару страниц. — Дневник?