Леонид Резник - Дом в центре

Костыль из меня получался неважный. Успокоился ливанец только в маленькой комнатке, которую я вообразил в недрах своей квартиры и определил как камеру предварительного заключения.

Оставив Джаббара, я кинулся в Ригу. Связался с Седым и через час встретился с ним.

– Последний шанс, – сказал я. – Если мужик, который сидит у меня в доме, не знает, где бомба – никто не знает. – Расскажи подробней. Кто он? Откуда? Почему может знать?

Я рассказал. Отвел Седого в Дом. Познакомил с Джаббаром. И потом, по просьбе Седого, вывел обоих в Ригу.

– Мне надо идти, – сказал я. – Срочные дела. Поработай с ним. Попытайся узнать о бомбе. – Сделаю все, что в моих силах, – спокойно ответил Седой.

Фарук буквально обмяк после этих слов. Неужели он действительно что-то знал?

Через день Рига встретила меня уже привычным дождем и почти зимним холодом. Еще чуть-чуть и дождь превратится в снег. Зато прием у Седого согрел мою душу.

– Джаббар раскололся, – сообщил мой соратник после приветствия. Он знает, где находится бомба. Совсем не там, где мы думали. – А где? – На родине у Джаббара. В Ливане. – Ты уверен, что он не соврал? – Уверен.

– Может быть, ты выбил из него этот ответ, и он сказал тебе, только чтобы отцепиться?

Седой посмотрел на меня таким взглядом… Хорошо, все-таки, что он допрашивал какого-то ливанца, а не меня.

– Хорошо-хорошо, – я пошел на попятный. – Но как она попала в Ливан? И почему этот израильский араб ничего не знал?

– В таких делах каждый знает очень мало, только то, что ему полагается. А с Джаббаром нам просто очень повезло. И именно его организация крутила эту бомбу.

Я вспомнил все наше везение с Джаббаром. Как его до полусмерти избили в альтернативном Израиле… Что, если бы он умер? Седой, между тем, продолжал:

– Бомба, действительно, была в Пакистане. Но не в каком-то научном центре, а на границе с Афганистаном. В бывшем центре афганских муджахедов. Арабы боялись, что пакистанское правительство наложит лапу на эту штуку. Они ввезли бобму контрабандой через Иран, который им покровительствует, и Афганистан, в котором серьезной власти вообще нет, вызвали каких-то пакистанских физиков для консультации. Частным образом. – А Иран не хочет наложить лапу? – Ты меня спрашиваешь, словно я у «Хизбаллы» в руководстве состою. – Кто такая «Хизбалла»?

– Что такое. Это организация Джаббара. Я не могу тебе ответить точно. Мне кажется, что Иран держит ситуацию под контролем, но, во-первых, не особенно верит в супербомбу, во-вторых, на всякий случай, чтобы не запятнать себя чем-нибудь слишком кровавым, оставляет все возможные эксперименты на «Хизбаллу». – Понятно. А что дальше было с бомбой?

– Физики приехали, посмотрели, даже дали какой-то ценный совет. Получили деньги и вежливо уехали, так как очень опасались за свою жизнь. А потом настучали пакистанскому правительству. Там такое было… Большой-Бахтияр полетел в Кабул, там они угнали (или перекупили?) военный вертолет и улетели с бомбой за пару часов до прибытия пакистанской армии. Бомбу потом поместили в долине Бекаа, под прикрытием сирийских войск. – А при чем здесь Сирия?

– Фактически Ливан оккупирован Сирией. Но сирийцы, хоть они и поддерживают «Хизбаллу», о бомбе не знают. Во всяком случае, о ее настоящей мощности. Зато в этой долине под сирийским прикрытием «Хизбалла» чувствует себя очень уверенно. – Как называется это место?

– Там нет какой-либо деревни. Просто военный лагерь в горах. Пять-шесть домов и склады. Джаббар показал на карте. – А какие планы были с этой бомбой?

– Тут говорить трудно. У каждого – свои планы. Что планирует Бахтияр – судить не берусь. Возможно, он хочет испытать бомбу в этом, вашем мире, заодно – продвинуть местный ислам, укрепить свой авторитет. А потом, наверное, притащить эти бомбы в свой (и мой) мир, использовать их против Балтии. У нас важность этих бомб резко возрастает, так как у нас нет ядерного оружия, а химическое тоже не слишком развито. Получается, я больше тебя заинтересован в уничтожении бомбы, хотя и не собираюсь возвращаться.

– Успокойся. Бомба одна, и пока Вальтер у нас – больше бомб не будет, а эта далеко не убежит. Что Джаббар говорит о планах этой «Хизбаллы»?

– Они дожидались новых бомб, чтобы не блефовать после взрыва первой, а действительно угрожать. – Но теперь, когда новых бомб не будет…

– … они либо взорвут бомбу в Израиле и станут блефовать, угрожая другими взрывами, – Седой закончил мою мысль без моей помощи, – либо увезут бомбу в Иран, где станут выяснять как же она устроена.

Пауза. И я, и Седой молча обдумывали сложившуюся ситуацию. Было ясно, что бомбу необходимо либо украсть, либо уничтожить. Оптимально – сначала украсть, потом уничтожить. Но как? Пять домиков в горах Ливана. Сирийская армия. Убийцы из «Хизбаллы». Против них – мы с Седым. Даже если Седой на мои деньги завербует сотню головорезов из воюющих сейчас в Югославии, что они смогут сделать?

Я думал, пока в мозгу что-то не начало потрескивать. Седой мне не мешал. Или он тоже думал. Ни-че-го! Плохо быть дураком. С кем бы посоветоваться?

Посоветоваться было с кем. Совсем недалеко от Ливана, в Израиле, жил мой сводный брат Борис. Если я вожусь со всеми этими мусульманами и бомбами чуть ли не из спортивного интереса, то он кровно заинтересован. В этой бомбе – его жизнь и смерть, как у Кощея Бессмертного – в персональном ларце и яйце. (Я подумал, что вчерашний хмель не до конца выветрился из головы, раз в нее лезут такие сравнения). До сих пор Борис выглядел умным человеком. Иногда он даже давал мне умные советы.

Я сообщил Седому, что в Израиле у меня живет брат. Умный парень. Частично в курсе наших авантюр. Стоит с ним поговорить. А вот у Джаббара хорошо бы получить рисунок. Пусть изобразит пять домиков. На пределе своих художественных способностей.

Во взгляде Седого легко прочитались сильные сомнения в моих умственных способностях. Я мысленно простил его и отбыл в Петах-Тикву.

Беспорядок в квартире Бориса был грандиозен. Я чуть было не вывихнул челюсть, так изумился. Оказывается на мои деньги братец приобрел новую квартиру и готовился к переезду. Ха-ха, меня хлебом не корми, только дай кому-нибудь улучшить жилищные условия. Пускай…

– Прошу прощения, – я внес разлад в активный семейный труд, – есть очень срочная и очень важная работа. Я забираю Бориса на какое-то время. Надо оправдывать свою высокую зарплату.

Изумленный брат, держа меня за руку, совершил вместе со мной переход в Санкт-Петербург и, первым делом, кинулся к окну любоваться видом родного города. С некоторым трудом я оторвал Бориса от окна, усадил и заставил выслушать эпопею супербомбы и описание сложившейся ситуации. Брат задал несколько уточняющих вопросов и основательно задумался. Я походил кругами вокруг стула с Борисом, но никак не скмел стимулировать его мыслительные процессы. Потом решил, что две головы (я плюс Седой или я плюс Борис) неплохи, а три (я, плюс Седой, плюс Борис) могут сработать эффективнее. Сообщив о своей догадке брату, я оставил его думать в Доме, а сам пошел в Ригу за Седым.

Мы втроем сидели в Доме и решали труднейшую военную задачу. За стенкой в комфортабельной комнате-камере томился прихваченный на всякий случай Фарук Джаббар. Странно, я не заметил на ливанце каких-либо следов от жестоких пыток, использовавшихся Седым во время допроса. Или пыток вообще не было? Черт его знает, какие у Седого методы.

Мы пили кофе и вяло обсуждали сюжет, как я перетаскиваю в Ливан соратников Седого по Югославии. Перебираемся мы по какой-нибудь сувенирной открытке, потом крадемся в долину Бекаа… Полнейшая чушь. Бродить по густозаселенному Ливану с небольшой армией? При том, что там в каждой деревне есть своя армия. И мин понаставлено – видимо-невидимо.

– Если бы в Израиле было другое правительство, – неожиданно подал голос Борис, – мы могли бы его завести на военную операцию против этой базы. – Как? – заинтересовались мы с Седым.

– Я часто видел в русскоязычных газетах объявления типа: «Если вы знаете что-то важное для безопасности государства Израиль, позвоните по телефону…». И номер.

– Прекрасно! – восхитился я. – Любое правительство обязано заботиться о безопасности страны. А тут такая опасность! Да они пошлют десяток самолетов и перепашут там все к чертовой матери! Седой одобрительно закивал, зато Борис скорчил такую гримасу…

– Любое правительство обязано, – сказал он. – Но нынешнему израильскому правительству эта аксиома неизвестна. Они готовы бороться за мир до тех пор, пока в Израиле никого не останется. Из евреев.

Мы с Седым переглянулись. Похоже, у Бориса было явное предубеждение против своего правительства. Но мы-то люди беспристрастные, со стороны.