Александр Прозоров - Москва – Врата Демонов

Кроме этих двух комнат все прочие уже не первый год так недоделанными и оставались.

Так же странно, не по задуманному, вышло и с огородом. Задумывалась обширная возделанная луговина, засеянная репой и капустой, морковью и гречей, горчицей и салатом, луком, чесноком, прочими ароматными травами — красота, самим альвам на зависть. Но поначалу терпения хватило только на четверть луговины — на репу, капусту и приправы. Атрамир честно намеревался расширить посевы, однако в первый же год его посевы повадились разорять зайцы. Бороться с грызунами волхв взялся не чародейством, а силками и… И как-то так вышло, что силки стали его основными кормильцами, а огород теперь играл скорее роль приманки для дичи, не став источником заполнения небогатых закромов.

Вот и сейчас, учуяв со стороны зарослей акации горячее биение сердец пополам со страхом и болью, юный волхв повернул к кустарнику, вынул из петель сразу двух зверьков, снова насторожил ловушки. Отойдя к муравейнику, быстро освежевал добычу, кинул шкурки на чистку.

Муравьи-кожевенники были еще одной гордостью Атрамира. Он не получил их в подарок от альвов и не выменял у других волхвов, а вывел сам, пусть не без помощи худосочной Седавы с ее вечно дрожащими пальцами и скрипящим, словно от простуды, голосом. Заговоренные насекомые подъедали остатки мяса и жир, но никогда не портили кожу и мех — прямо хоть сразу на одежду раскраивай.

От муравейника парень свернул к дому, достал из висящего под потолком туеска мешочки с солью, горчицей и гвоздичными бутонами, на глазок обсыпал ими поверху освежеванные тушки, затем завернул их в листы ревеня, спустился к воде, зачерпнул рукой влажную глину на берегу, обмазал поверху слоем в палец толщиной, отнес обратно к себе и оставил обсыхать. Или, вернее, глину — обсыхать, а тушку — пропитываться специями. Вечером добычу можно будет запечь в углях. Будет вкусно.

Как положено волхву, свой дом Атрамир вырастил наособицу, в нескольких часах пути от деревни. Ведь чародею надлежало обитать на лоне природы-матушки, возле альвов и среди лесного зверья. Прочим же людям, коли нужда в советах али лечении возникала, следовало приходить к мудрецу в лес, кланяться, о помощи просить…

Вот только в свои двадцать два года славу молодой чародей обрести еще не успел, ходить с поклонами к нему никто не хаживал, подарков не приносил — и жил крепкий молодой парень, ладный телом и лицом, один как сыч. И кабы не уроки, за которыми Атрамир каждый второй день отправлялся к Длинному озеру, так и вовсе хоть волком вой от тоски и скуки! Хорошо хоть, что волхвов, выбранных из народа людей, альвы учили всю жизнь, до старости. Поэтому полное одиночестве чародею все-таки не грозило. Всяко найдется, с кем хоть раз в несколько дней словом перемолвиться.

Волхв замер, прислушиваясь к неожиданно случившимся переменам в мире вокруг. Все вроде бы оставалось прежним — и шелест листвы, и запах сосновой смолы от груды валежника. Но… но ощущение чужого острого голода опередило любые шорохи и тени. Это чувство, подобно огненному пятну, зародилось по обратную сторону холма, пробралось по широкой дуге, притаилось под берегом, потемнело от напряжения.

Кто-то подкрадывался к его дому!

Атрамир, усмехнувшись, отступил, спрятался за толстым стволом ветвистой липы, снял с перевязи острый тяжелый клинок.

— Ага-га! Сдавайся! — И напряжение ожидания вылилось в стремительный рывок.

Послышался всхлип, гул разрываемого воздуха, треск раздавленного хвороста. Волхв пригнулся, скользнул из-за дерева вниз и вправо, стремительно метнулся под раскрытое крыло и что есть силы ударил коварного гостя в бок.

Разумеется — плашмя.

— Привет, Кучур!

— Так нечестно! — возмутился дракон. — Ты меня заметил!

— А как тебя не заметить, друже? — рассмеялся Атрамир. — Ты отражение свое давно видел? Так иди, в озеро посмотрись. Больше дуба векового вымахал, а все еще надеешься втихаря к кому-то подкрасться!

На самом деле Кучуру, конечно же, до векового дуба еще расти и расти. Ныне молодой воин огнедышащего народа росту имел от силы в два человеческих — не считая шеи и хвоста, конечно же, — размахом крыльев не покрывал даже маленького атрамировского огорода, а весу имел от силы в десять быков. Однако у него все еще было впереди. Тело Кучура покрывала ярко-рыжая, как волосы молодого волхва, чешуя — кроме небольшого белого пятна на груди и черных полос на хвосте. А рыжие драконы, известное дело, самые крупные.

Общий цвет волос человека и чешуи дракона долго был предметом насмешек, когда они оба появились у альвов возле Длинного озера. Прочие ученики утверждали, что у новичков был общий отец. И поначалу подростков это сильно задевало. Через пару лет, когда Кучур и Атрамир научились давать отпор — насмешки прекратились. Но дружба осталась. И прозвище рыжие братья перестало казаться им обидным.

— Очень кушать хочется, друже, — не стал вдаваться в долгие разговоры дракон. — Полетели?

— Полетели, — согласился юный волхв, возвращая меч на перевязь, с разбегу запрыгнул на опущенную шею друга, запустил ладони под вздыбленную чешую, прочно хватаясь за края толстых костяных пластин. Кучур, поднявшись на задние лапы, крутанулся и прыгнул в сторону озера, тут же распахнул крылья, скользя над самой поверхностью. Первыми взмахами дракон даже коснулся их кончиками волн, подняв тучи мелких брызг, но вскоре набрал высоту, промчался над вершинами елей и стал неторопливо забираться к самым облакам в голубую высоту.

Атрамир прищурился, подставляя лицо прохладному встречному ветру, развевающему его кудри, пробирающемуся под ворот, раздувающему куртку и штаны, холодящему ноги. В полете было холодно всегда — даже в самые знойные дни, — а от ветра не спасали никакие одежды. Однако молодой волхв все равно любил летать. Любил летать в жару, внезапно оказываясь в мире прохлады; любил летать в дождь, когда могучий Кучур, пробившись через слякоть, поднимался над тучами в открытый солнечный простор, любил летать зимой, возносясь над искрящимся снежным миром. Любил смотреть с высоты на леса и озера, что внезапно уменьшались и казались игрушечными, ненастоящими, нарисованными умелым мастером на огромной бересте. Любил перемещаться с невероятной стремительностью из края в край мира, опускаясь после нескольких часов полета в неведомых, никем не тронутых землях.

Вот и сейчас поднявшийся к кучевым облакам дракон раскинул крылья и стремительно скользил, оставляя позади поприще за поприщем, сразу многие дни пути — если пытаться одолеть это расстояние пешком даже на лодках. Реки, реки, огромное озеро, за ним — бескрайние леса, разбавленные матово поблескивающими влажной ряской болотами. Кучур начал снижаться, выбирая наволок пошире, повернул вдоль одной из рек, спикировал на заливной луг, менее сочный, нежели ближайшие. Громко захлопал крыльями, снижая скорость, и плавно опустился на землю, крепко вцепившись в нее когтями.