Инферно (СИ) - "Doktor"

— Я понял, шеф. Сделаю! — ответил Стас, и, спросив разрешения, вышел из кабинета, оставив Анциферова наедине с его невеселыми думами.

Нику трясло. Нервная дрожь сотрясала тело, заставляя корчиться в спазмах невыплаканных слез. Шок от увиденного, того, чему она стала невольным свидетелем, прошел, и теперь на нее «накатило». Девушка не могла понять и принять тот факт, что люди могут убивать людей так, словно это все понарошку, словно они, как дети, играют «в войнушку». Корис не знал что делать, и даже Ольга Васильевна была здесь бессильна. Два успокоительных укола не принесли видимых результатов. Врач не могла ничего понять, списав все на последствия сотрясения, полученного при падении винтокрылой машины. Ольга Васильевна ушла искать Ракитину — старшую, чтобы потребовать немедленной эвакуации из-за осложнений, возникших у Ники. Корис также не мог понять поведения девушки. Она то плакала, то порывисто целовала его, то отталкивала, бессильно упав на кровать и, закрывая лицо руками, просила уйти, и оставить ее одну. Из бессвязных бормотаний подруги парень понял, что больше всего ей непонятно то, как это возможно: по деликатному тихо резать друг друга, чтобы «не доставить непосвященным неприятностей». За все время боестолкновения, в лагере археологов не услышали ни одного выстрела, взрыва, или иного звука, рассказавшего бы ученой братии, что вокруг и рядом кружит смерть в своем леденящем душу танце. Никто так ничего и не узнал. Люди смеялись, радовались находкам, описывали и складировали найденные «черепки». Ее шокировал не сам факт свершившегося, а его обыденность, сквозившая в действиях обеих противостоящих сторон.

Появившийся в палатке Лукин, чертыхаясь, и, матеря сквозь зубы всех женщин с их комплексами, конкретно Нику, а более всего Ольгу Васильевну, с ее манией эвакуации, с видом старого прожженного бармена плеснул в стакан спирту из фляги, прищурив глаз, разбавил его водой, и повернулся к Нике. Девушка, уловив его взгляд и увидев стакан с адской смесью у него в руке, даже плакать перестала и, отчаянно замотав головой, попыталась уверить, что уже все хорошо, что она хоть сейчас сама возьмется за автомат, если те — кивок в сторону теса — опять придут.

Лукин двинулся к ней с неотвратимостью цунами. Ника отползала к спинке кровати пока могла, но, упершись в препятствие в виде этой самой спинки, поняла, что проиграла. Ухватив ее за затылок, Лукин, рявкнув «пей», насильно влил содержимое стакана в рот девушке. С расширенными от ужаса глазами, Ника, не поморщившись, и не почувствовав вкуса, проглотила слегка разбавленный спирт, а затем ухватила зубами сунутый ей Корисом помидор. После чего испуганно и молча уставилась на окруживших ее мужчин.

Минуты через три глаза Ракитиной — младшей стали более осмысленными, и, одновременно, затуманились поволокой опьянения. Как такое возможно, Корис, в силу его, мало сказать «небогатого» опыта употребления спиртных напитков, не знал. Весь его «опыт» был, на настоящий момент, почерпнут из книг и расхожих фильмов, заполонивших экраны телевизоров.

— Я теперь пьяница? — со странной улыбкой сказала Ника.

— Ага, — буркнул Корис, — самая что ни на есть горькая…

— Ну вот, — нервно хохотнул Лукин. — Споили, блин, девку.

Пережитое за этот долгий день нахлынуло на девушку неодолимой сонной одурью, помноженной на впервые в жизни выпитую импровизированную водку.

— Я спать хочу! — пожаловалась Ника, придвинулась, и, устроив голову на плече у Кориса, мирно засопела.

— Вам нельзя в город, — шепотом сказал Лукин, оглядевшись, — они оттуда пришли. Больше неоткуда. Там вас вмиг достанут. Мокошин был прав, только не знал насколько. Приходили профессионалы. Не бандюки какие-нибудь. Снаряжение, оснащение, повадки… Наши их случайно засекли. Один за водой поперся к реке и почти нос в нос столкнулся. Хорошо заметил первым.

— Но заметил же, — пожал плечами Корис.

— Ага, — чертыхнулся Лукин, — а сеть ловушек они прошли как по шоссе на лимузине. Ни одна хваленая электронная стерва не пиликнула… Ладно. Ты подружке на завтра рассолу сваргань.

— И где я его тут возьму? — поняв, что Лукин уже шутит, Корис улыбнулся.

— С Яром у поварихи стащите, — также улыбнувшись, сказал Лукин, — оперативную комбинацию проверните.

Проводив взглядом ушедшего прапорщика, Корис аккуратно уложил Нику на кровать, прикрыв одеялом.

Уже у выхода из палатки он столкнулся с доктором и Ракитиной — старшей.

— Как она?

— Все в порядке, Людмила Викторовна, она спит, — ответил Корис, попытавшись выскользнуть наружу.

— Константин! — Людмила Викторовна загородила ему дорогу, — ты мне ничего не хочешь сказать?

— А я что, это вон Ольга Васильевна у нас врач, — буркнул Корис, и отвел взгляд, не в силах выдержать пристальный взгляд женщины.

— Костик! — с нажимом сказала Людмила Викторовна, удержав его за руку.

— Людмила Викторовна, уж не думаете ли вы, что это я ее обидел? — возмутился парень.

— Не думаю, иначе она не хваталась бы за тебя, как утопающий за спасательный круг. А Ольга Васильевна ее от тебя оторвать не могла. Даже уколы при тебе… Что случилось?

— Уже все хорошо, Людмила Викторовна. Уже все в порядке.

— Да не спрашиваю я, что сейчас! — вспылила женщина, — ты мне скажи что было!

— Видения у нее были. После приступа у водопада, — соврал Корис, и, отняв руку, вышел на улицу.

Он резонно рассудил, что будить Нику для расспросов сейчас никто не будет, а утро вечера мудренее.

— А мне еще рассол доставать, — буркнул он вполголоса, и направился к палатке Яра.

Ярослава он нашел не в палатке, а на берегу реки, там, где они умывались перед сном в первый их вечер пребывания в лагере. Всегда неунывающий, ныне Яр с задумчивым видом молча смотрел на воду, и кидал в реку мелкие камушки.

— Привет, — сказал, подойдя, Корис, и устроился на упавшем стволе дерева рядом с приятелем.

— Привет, — буркнул Яр, швырнув еще один камень.

— Рыбу глушишь? — хмыкнул Рысин, втайне удивляясь перемене, произошедшей с неизменно веселым и жизнерадостным парнем. Он не мог понять, что так повлияло на Ярослава? Происшествие у водопада? Так он и Ника были там тоже, и ничего. С ним, Корисом, и сейчас ничего. Ника, правда, психует, но психует из-за совсем другого происшествия, о котором Яру никоим образом не известно…

Яр не ответил, задумчиво швырнув в воду еще один камень.

— Чего такой квелый, Ярик? — вкрадчиво поинтересовался Костик, надеясь хотя бы на намек подсказки в ответе приятеля.

— А ты что, считаешь что все это правильно? Так и должно быть?

— Что правильно? — настороженно спросил Корис.

— Дурак? Или притворяешься? — в вопросе сквозило искреннее недоумение, поэтому Корис не обиделся, а принялся гадать, что же так взволновало извечного живчика.

«Может увидел случайно что? Пришлых, или как наши их колбасили…» — подумал он, недоуменно глядя на Яра.

— Слышь, ладно… Тут такое дело. Рассол нужен будет, — ляпнул невпопад, чтобы перевести разговор на другую тему, — там Ника психует. Лукин ее успокоил на время, влив в рот водки. Так что утром — его величество будун!.. А то колотило ее не по-детски. Хрен знает почему колотило, и что с ней вообще стряслось…

— Не, ты реально тупишь, или меня доканываешь? — не приняв шутки, раздраженно буркнул Яр. — Можно подумать, для колотуна нет причины… Меня, после вчерашнего, как вспомнил, тоже всю ночь колотило, так я под утро снотворного нажрался, и вот только очухался.

— Да вы, блин, что, сговорились сегодня? Что с вами стряслось? Что за бзики? Ну та-то девка, а ты чего? — пробормотал совсем сбитый с толку Корис.

— Так ты что, действительно ничего не помнишь? — с удивлением в голосе спросил Яр, забыв даже швырнуть очередной камушек в реку. — Не помнишь как дед изгалялся, как в этот долбанный кирпидон затянуло?.. Как этой хренью весь мозг истыкало?..

— Чего? — ошеломленно выдохнул Корис, подумав, что Никин бзик, скорее всего, штука заразная, только на всех по-своему действует. Он уже, было, хотел сказать что-то ехидное, ситуации приличествующее, как вдруг, словно замочек щелкнул, в голове приоткрылась неведомая дверца, и поток скрытых ранее воспоминаний хлынул вовне, затопив сознание…