Венец терновый (СИ) - Романов Герман Иванович

– И что там случилось такого, что встревожило?

– Князь Юрий Львович объявил себя автократором тех ногайских земель, что занял силой оружия. Очень необычных ружей, владыко, что стреляют на версту. И точно попадают при этом!

– Ты в этом уверен?

Митрополит происходил родом из шляхетской семьи, и, хотя в отличие от московского патриарха, не воевал в молодости, но в военном деле разбирался прилично и был сведущ во многих вопросах.

– Что тут необычного? Он вооружил своих стрельцов нарезными мушкетами или пищалями, вот они и стреляют на такое расстояние. Ты говорил, что в своем стольном граде у него есть большие оружейные мастерские – видимо, сманил к себе знающих работников.

– Да, ружья там делают отличные, я видел у запорожцев кошевого. И бьют на шестьсот шагов. А нарезные еще дальше стреляют. Необычно только то, что их заряжают также быстро. Я воевал с ляхами вместе с атаманам Кривоносом – и знаю, как трудно протолкнуть пулю через нарезы. Иной раз молотком бьешь с силою, и долго.

– Значит, все в дело в пуле. Надо раздобыть одну и посмотреть, думаю в ней хитрость.

– Вот она, владыко, – Фотий поставил на стол небольшую коническую пулю, с чуть закругленной верхушкой, похожую на наперсток. Антоний взял ее пальцами, покрутил. Чуть тяжелее обычного свинцового шарика, которые он в юности загонял в ствол пистоля, увесистая.

– Я стрелял из гладкоствольного ружья запорожского казака, он мой крестник, – Фотий посмотрел на митрополита. – Удивительная вещь, скажу тебе сразу, владыко. Странно только, что эта идея никому в голову раньше не приходила. А князь Галицкий оказался настолько талантлив и сведущ в воинском деле, что такое смог придумать.

– Ничего удивительного, иначе бы он не смог бы, который год, не только отражать набеги ногайцев, но и ходить в степь, разоряя их кочевья. И этим летом нанес большой урон орде – говорят, много сотен степняков убито под стенами Галича.

– Так оно и есть, вроде как целую тысячу магометан начисто истребили и прогнали с большим соромом восвояси.

– Древняя кровь королей проснулась в его жилах, и выбрала его мечом в защиту православия и наказания неверных!

– Я сам на это надеюсь, владыко. Собственными глазами читал королевские грамоты и тронул корону Даниила Романовича! И приложился устами к его кресту!

Фотий истово перекрестился – весной он побывал в Святогорской Лавре – там, в церкви были выложены драгоценные реликвии галицких королей. К ним шли с почитанием множество паломников, и там же, преклонив у алтаря колени, приносили присягу князю Юрию Галицкому многие сотни и тысячи переселенцев на эти благодатные земли.

Под видом монаха Фотий посетил сам Галич, и был поражен размерами большого города, с дымящимися трубами нескольких мануфактур, и дымами над многими мастерскими и домами. И самое удивительное, что везде топили черным, блестящим «горючим камнем», который завозили в город еще осенью на больших возах.

Да и князь произвел на архимандрита самое благожелательное впечатление – суровый воитель в блестящих латах, в окружении волынских гусар. Но при этом милостивец и очень внимательный к собственному народу, заботу о котором проявлял каждодневно.

– Князь объявил себя автократором всех земель? Он очень смелый правитель, такой бросить вызов, как крымскому хану, так и московскому царю. Опрометчиво и безрассудно называть себя прилюдно самодержцем. Или тут кроется совсем иное…

– Да, владыка. Вот письмо от брата Изекиля, из Святогорской обители. В лавре есть старинный греческий свиток из княжества Феодоро, он сделал из него выписку. Я нашел этот свиток в хранилище, владыка, вот он. Правда, несколько лет тому назад он был немного попорчен.

Архимандрит протянул Антонию потрепанный временем свиток – тот пробежался по нему глазами. Читал митрополит на греческом также быстро, как и на русском или польском. Ведь он уже год как экзарх Константинопольского патриархата.

Просмотрев свиток, митрополит надолго задумался над прочитанным. Хотя некоторые слова заметно попорчены, но имелась копия, и можно было восстановить текст полностью.

– В нем есть кровь правителей Феодоро, уничтоженных османами. Не знал, что один из его предков был женат на княжне. Это меняет дело – князь Юрий Львович имеет полное право так называться. Сделай несколько списков грамоты, думаю, они пригодятся.

– Уже посадил переписчиков, владыко!

– Хорошо, ты предусмотрителен.

Митрополит задумался, вспоминая прожитую жизнь. Четверть века тому назад, после победы гетмана Богдана Хмельницкого под Зборовым, король Ян Казимир одобрил его назначение на епископскую кафедру Перемышля. Однако на следующий год, после поражения казаков под Берестечком, кафедра была отдана торжествующим королем униатскому епископу Прокопу Хмелевскому.

Однако паства с православной шляхтой воспротивилась этому решению, и Антоний дважды отвергал домогательства униатов, отстояв кафедральный собор. Это создало ему репутацию ревностного защитника православия, и спустя двенадцать лет он получил три голоса епископов из Львова, Луцка и Перемышля, и при полной поддержке гетмана Павла Тетери был избран митрополитом Киевским. Однако другие избиратели поддержали епископа мстиславского Иосифа.

Польский король, желая продолжения дальнейшего неустроения православных земель Правобережья, утвердил сразу двух митрополитов, чем вызвал полное смятение в умах. Антоний пытался добиться своего избрания у восточных патриархов, но успеха не добился. И до смерти в прошлом году Иосифа был признанным митрополитом в Галичине, Волыни, Холмщине и Перемышле. И лишь в прошлом году польский король признал полное его право, так как Антоний имел уже две привилегии.

Но тут воспротивился московский царь, посол Тяпкин откровенно сказал, что его избрание будет зависеть от того, как он будет верно служить государю Федору Алексеевичу. И хотя митрополиту приходилось принимать участие в переговорах, на которых православных принуждали к унии, Антоний сумел отстоять греческую веру. Он отринул католичество, не пожелав даже рассматривать посулы и предложения. И всегда ощущал поддержку именно из Волыни, где православному населению приходилось особенно тяжко. Панство всячески угнетало его паству, хлеборобов и селян обкладывали непомерными податями и называли быдлом, а горожан или не пускали в цеха, либо ремесленник до конца жизни работал подмастерьем, так и не став мастером. А православных священников часто изгоняли из родной земли – и несколько из них обрели защиту и опору именно в Новой Волыни, под рукой князя Галицкого.

– Тебе надлежит немедленно выехать в южный Галич. И там принять новую кафедру – думаю, в Константинополе будет одобрено ее создание в самом скором времени – я уже отправил посланцев.

Очнувшись от размышлений, негромко произнес Антоний. Митрополит задумчиво посмотрел на лежавшую перед ним на столе свинцовую пулю, и окрепшим голосом добавил:

– Зрю, что на юге сейчас многие дела происходить будут, и начинаются они незаметно. Но то, как с крутого склона горы падающий валун может вызвать сильнейший камнепад!

– Великоватый кусок для нас оказался. Если не проглотим его сразу, то подавимся!

Юрий спокойно наблюдал за татарской конницей, лихорадочно предпринимавшей замысловатые маневры. Судя по всему, степняки были серьезно озадачены, столкнувшись с сильным и основательно вооруженным врагом, которого просто не должно быть в их степи, вблизи родных кочевий. И только что нагло отобравшего у крымчаков огромный обоз, в котором вся награбленная в русских селениях и городках добыча.

Теперь несколько сотен возов, повозок и телег, нагруженных под завязку всевозможным добром, и, самое главное, зерном, без которого Крымское ханство просто не могло бы выживать каждую зиму, оказались отобранными наглыми гяурами.

Огромную ценность, намного большую, чем все повозки вместе взятые, представляли связанные арканами и веревками живые «гроздья» из двух с половиной тысяч невольников. За них давали хорошие деньги работорговцы на рынках Константинополя.