Игорь Росоховатский - Принцип надежности

Я уже заканчивал доклад, когда из репродукторов прозвучало:

— Срочно! Доктора Буркина вызывает комиссия. Доктора Буркина вызывают в Город Роботов, Срочно.

Я посмотрел на встревоженные лица товарищей и скороговоркой продолжил:

— Итак, следственная группа, в которую был включен и я, установила: слесаря Железюка последний раз видели два месяца назад, седьмого марта в восемнадцать часов пятнадцать минут. Он распрощался у пивной со своим дружком и сказал: “”Домой идти не хочется, жена загрызет“”. А спустя час его любимую фуражку защитного цвета обнаружили плывущей по реке. Собранные следствием факты противоречивы: одни подтверждают версию о самоубийстве, другие — версию об убийстве. Предстоит…

— Срочно! Доктора Буркина — в Город Роботов. Срочно.

Мне не дали даже закончить фразу. Помощник директора почти стащил меня с трибуны, поволок по коридору, швырнул в лифт, затем — в кабину автовопа. Перед глазами замелькали деревья и здания, люди и столбы… Наконец мы прибыли к воротам Города Роботов. Здесь меня ожидали.

Едва справляясь с раздражением, я как мог вежливее и тише сказал председателю технической комиссии Николаю Карповичу:

— Неужели я так срочно понадобился, что мне не дали даже закончить доклад?

— Какой доклад? — вскинул свои белесые бровки Николай Карпович.

— По итогам следствия об исчезновении слесаря Железюка.

— Железюк?

— Ну, этот… — замялся я. — Его все называли Металлоломом.

Железюк был одним из самых бездарных и тупых работников института. В его характеристике следовало бы написать: полное отсутствие технических знаний, “”глиняные руки“”, карьеризм. К тому же Железюк отличался высокомерием и утверждал, будто постиг основы техники. Единственное, что он умел, — это с невероятной силой закручивать гайки у роботов.

— Он ведь не сможет работать в полную силу, — говорили ему.

— А по-вашему, пусть совсем развинтится и начнет все крушить направо и налево? — поднимал крик Железюк. — Нет уж, не умничайте, не учите меня технике. Я самые основы доподлинно знаю: лучше пережать, чем недожать, лучше затянуть гайку покрепче, тогда и болт не разболтается.

Заметки в стенгазету Железюк подписывал громким псевдонимом — Булатный. Но все сотрудники между собой называли его Металлоломом. Это прозвище так прочно пристало, что фамилия начала забываться. И все-таки… Все-таки…

Я укоризненно посмотрел на Николая Карповича и проникновенно заговорил:

— Все-таки он человек, гомо, и в какой-то мере сапиенс… Может быть, его жизнь оборвалась… Что же, черт возьми, стряслось с вашими роботами, если из-за них забыли человека?

Теперь стало не по себе Николаю Карповичу. Но отступать он не собирался. Напустил на себя заговорщицкий вид и спросил:

— Разве вы забыли, что сегодня мы подводим итоги Большого опыта?

— Не забыл, — отмахнулся я.

Это была идея самого Николая Карповича — оставить триста различных роботов на полгода совершенствоваться без вмешательства человека и посмотреть, что из этого, выйдет. Полгода для быстродействующих систем — все равно, что десятилетия для людей…

Я неторопливо смотрел на конструктора, ожидая разъяснений по существу. Вместо него заговорили наперебой другие члены комиссии:

— Все сложные самопрограммирующиеся роботы исчезли. Остались только примитивные.

— Но они каким-то непонятным образом совершили изобретения, которые им явно не по силам.

— Они построили ангары, домны, хотя и с браком, плавят металл, хотя и низкого качества…

— Они готовились к размножению — создали детали для новых роботов…

Я возразил:

— Но вы ведь для этого и оставляли их самих по себе. Вы хотели создать чуть ли не общество роботов.

Вмешался Николай Карпович. По инерции он продолжал объяснять то, что мне и так было известно:

— Мы дали им программу и хотели, чтобы они попытались самонастроиться и самоорганизоваться. Без таких опытов невозможно посылать роботов-разведчиков на другие планеты. Но результаты оказались несколько неожиданными. Имеется немало загадок…

— Ого! Так теперь роботы задают загадки вам, — засмеялся я, не упуская случая подразнить его.

Николай Карпович, казалось, не замечал моего смеха. Он указал на стену из каких-то плит:

— Как видите, они окружили город второй стеной. Такими же стенами разделен и сам город на сектора. А впрочем, зачем рассказывать, сами сейчас увидите! Пошли!

Мы проехали в ворота и по безукоризненно ровному и гладкому шоссе устремились к центру Города. Но вскоре дорогу преградила новая стена. Ворота здесь были закрыты двойными решетками. По ту сторону их дежурил робот-часовой. Николай Карпович скомандовал ему открыть ворота.

— ПИН Семьсотвосемнадцатый получил приказ от Великого Несущего Бремя, Самого-Самого Главного и Самого-Самого Безошибочного больше не впускать вас, — заявил робот.

На его груди выделялся номер и серия — ТИН ПИН 00718. Называя их, часовой почему-то допустил сокращение. Это показалось мне дурным предзнаменованием.

— Почему не впускать? — спросил Николай Карпович.

— Не положено знать, — отрапортовал робот. — Это знает Старший По Чину, Белый Лотос.

— Позови его.

Через несколько секунд рядом с первым появился второй робот упрощенной конструкции — ЭН ЛИ 92. Он повторил приказ Великого Несущего Бремя.

— Приказ отменяю, — строго сказал Николай Карпович.

— Не имеешь права, — отчеканил Белый Лотос.

— Имею. Я Самый-Самый-Самый Главный и Самый-Самый-Самый Безошибочный и Величайший из Великих Несущих Бремя, — стараясь не рассмеяться, объяснил Николай Карпович.

Робот затравленно замигал индикаторами, топтался в нерешительности, но ворот не открывал.

— Разве ты не слышал моих слов? — прикрикнул Николай Карпович, и Старший По Чину признался:

— Получил два приказа. Один исключает другой. Не знаю, как поступить…

— Ты не можешь не исполнить моего приказа. Я — человек, я — главный конструктор института, — напомнил Николай Карпович.

— Получил два приказа. Один исключает другой, — бубнил свое Белый Лотос. От него повеяло теплом — это перегревались механизмы от чрезмерной нагрузки.

— Он сломается, — предупредил я Николая Карповича.

Конструктор достал автожетон, включил его. Узкий луч коснулся индикатора робота, принуждая Белого Лотоса к полному подчинению.

Старший По Чину мгновенно открыл ворота, но наши автовопы оказались слишком широки для них. Пришлось идти пешком.

Дорога вела нас к легким строениям из пластмасс и стекла.

Оттуда доносился равномерный гул и скрежет. Николай Карпович во главе комиссии направился к ближайшему сооружению. Я протиснулся в дверь вслед за ними. В уши ударил грохот. Мы попали в заводской цех. По ленте конвейера непрерывным потоком плыли детали, а несколько роботов собирали из них узлы будущих машин. Это были более сложные роботы, чем Белый Лотос и охранник. Впрочем, примитивным здесь и делать было бы нечего. Я присмотрелся к деталям на ленте конвейера и сказал Николаю Карповичу:

— Мне сообщили, что самопрограммирующиеся роботы исчезли. Кто же придумывает все это, кто налаживает производство?

— Это еще одна загадка, — ответил он и, подмигнув мне, обратился к одному из роботов-сборщиков:

— Кто управляет цехом?

— Старший По Чину, Серебряный Болтик, — последовал ответ.

— Он инженер?

— Что ты! Что ты! — Робот поднял клешню, будто защищаясь от святотатства. — Как можно? Инженеры — совсем другая сторона, низшая каста. Они обслуживают процесс производства. А Старший По Чину приказывает, докладывает и несет часть Бремени.

— Где находится этот ваш Серебряный Болтик?

— В цехе номер семь.

Мы без труда разыскали цех. В Городе Роботов никто бы не смог заблудиться. Натянутые струны дорог, огромные четкие цифры и надписи, множество указателей, цветные рекламы, призывающие вставить себе новые шарниры, усовершенствованные печатные схемы…

В Седьмом цехе нас встретил Серебряный Болтик. Это был робот устаревшей конструкции. “”Любой из сборщиков сложнее его по крайней мере раз в пять“”, — подумал я и спросил:

— Что входит в твое подчинение?

— Семь цехов.

— А кто строил их?

— Мы! — гордо сказал он.

Ответ, совершенно несвойственный для робота, удивил меня.

— А кто разрабатывает конструкции деталей?

— Мы!

— Разве ты разбираешься в технологии, в конструировании?

— Не говорю: я. Говорю: мы. Старшему По Чину ни к чему разбираться в мелочах. Он должен уметь видеть главное, — невозмутимо проскрипел Серебряный Болтик.

Николай Карпович не упустил случая взять реванш за насмешки. Он спросил у меня с долей злорадства, ничуть не смущаясь Серебряного Болтика: