Джон Уиндем - Большой простофиля

– Знаешь, – с удовлетворенным видом воскликнул Стефен, – если запустить эту ленту таким вот образом, мы услышим мой голос, только шиворот-навыворот.

Дайлис отложила книгу, взглянула на мужа. На столе перед ним стояли магнитофон, усилитель и всякие другие мелочи. Путаница проводов соединяла все это между собой, со штепсельной розеткой, с огромным репродуктором в углу и с наушниками на голове Стефена. Куски магнитофонной ленты устилали пол.

– Новое достижение науки, – холодно сказала Дайлис. – По-моему, ты собирался всего-навсего подправить запись вчерашней вечеринки и послать Майре. Она ей очень нужна, я уверена, только без всех этих фокусов.

– Да, но эта мысль пришла мне в голову только что!..

– Боже, посмотри, что ты тут натворил! Словно здесь устраивали бал телеграфной аппаратуры. Что хоть это такое?

Стефен поглядел на обрывки и кольца магнитофонной ленты.

– О, здесь записано, как все вдруг принимаются говорить разом, есть куски нудного рассказа, который Чарльз вечно всем навязывает… Есть нескромности… и всякая всячина…

– Судя по записи, нескромностей на этой вечеринке было гораздо больше, чем нам тогда казалось, – сказала она. – Прибери-ка ты тут, пока я приготовлю чай.

– Но почему бы тебе не прослушать пленку? – воскликнул Стефен.

Дайлис остановилась в дверях.

– Ну, скажи на милость, с какой стати я должна слушать твой голос да еще шиворот-навыворот? – спросила она и вышла.

Оставшись один, Стефен не стал наводить порядок. Вместо этого он нажал пусковую кнопку и стал с интересом слушать забавную белиберду – запись его собственного голоса, запущенную задом наперед. Потом он выключил магнитофон, снял наушники и переключил звук на репродуктор. Он заметил, что, хотя в интонациях голоса сохранялось что-то европейское, разобрать это в каскаде бессмысленных звуков было нелегко. Ради опыта Стефен вдвое сократил скорость и увеличил громкость. Голос, теперь на октаву ниже, принялся выводить глубокие, раздумчивые, невероятные звукосочетания. Стефен одобрительно кивнул и откинул голову назад, вслушиваясь в сочное рокотание.

Вдруг раздался шипящий звук, как будто паровоз выпустил струю сжатого пара, и налетела волна теплого воздуха, пахнувшего горячим шлаком.

От неожиданности Стефен подпрыгнул и чуть не перевернул стул. Опомнившись, он схватился за магнитофон, поспешно нажимая кнопки, щелкая переключателями. Сразу замолк репродуктор. Стефен с беспокойством обследовал аппаратуру в поисках повреждения, но все было в порядке. Он вздохнул с облегчением, и именно в этот момент каким-то непонятным образом почувствовал, что он уже не один в комнате. Стефен резко повернулся. Челюсть его отвалилась почти на дюйм, и он сел, рассматривая человека, стоявшего в двух шагах от него.

Человек стоял навытяжку, держа руки по швам. Он был высок – верных шесть футов – и казался еще выше из-за своего головного убора – цилиндра невероятной высоты с узкими полями. На незнакомце были высокий накрахмаленный воротничок с острыми углами, серый шелковый шарф, длинный темный фрак с шелковой окантовкой и лилово-серые брюки, из-под которых высовывались блестящие черные туфли. Стефену пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть его лицо. Оно было приятное на вид и смуглое, словно загорело под средиземноморским солнцем. Глаза были большие и темные. Роскошные усы вразлет сливались с хорошо ухоженными бакенбардами. Подбородок и нижняя часть щек были гладко выбриты. Черты его лица вызывали в памяти смутные воспоминания об ассирийских скульптурах.

Даже в первый момент – момент растерянности – у Стефена возникло впечатление, что при всей нелепости такого наряда в нынешних обстоятельствах в надлежащее время и в надлежащем месте он считался бы вполне солидным и даже элегантным.

Незнакомец заговорил.

– Я пришел, – заявил он довольно торжественно.

– Э-э… да-да… – сказал Стефен. – Я… э-э-э… я это вижу, но я как-то не совсем…

– Вы звали меня. Я пришел, – повторил человек с таким видом, будто его слова должны были все объяснить.

Вместе с замешательством Стефен почувствовал раздражение.

– Но я не произнес ни слова, – возразил он. – Я просто сидел здесь и…

– Не волнуйтесь. Вот увидите, вам не придется раскаиваться, – сказал незнакомец.

– Я не волнуюсь, я просто сбит с толку, – сказал Стефен. – Я не понимаю…

Незнакомец ответил с оттенком нетерпения, без всякого пафоса на сей раз:

– Разве вы не построили железную Пентограмму? – Оставаясь неподвижным, он сложил три пальца правой руки таким образом, что указательный, затянутый в лилово-серую перчатку палец вытянулся, указуя вниз. – И разве вы не произнесли Слово Власти? – добавил он.

Стефен взглянул туда, куда показывал палец. Пожалуй, подумал он, несколько кусков ленты на полу и образуют геометрическую фигуру, имеющую сходство с пятиугольником. Но железная пентограмма, сказал этот тип… Ах да, ну, конечно же, ферритовая пленка… Хм, ну хорошо, допустим… что-то тут есть…

Хотя Слово Власти… Впрочем, голос, говорящий задом наперед, мог набрести на какое угодно слово.

– Мне кажется, – сказал Стефен, – тут какая-то ошибка, совпадение.

– Странное совпадение, – скептически заметил человек.

– Что тут странного? Ведь совпадения иногда случаются, – сказал Стефен.

– Никогда не слышал, чтобы такое случалось. Никогда, – сказал незнакомец. – Если уж меня или моих друзей вызывают подобным образом, то всегда ради какого-нибудь дела. А уж дело свое мы знаем!..

– Дело? – переспросил Стефен.

– Дело, – подтвердил человек. – Мы с удовольствием удовлетворим любое ваше желание. А у вас есть собственность, которую мы с удовольствием приобщим к нашей коллекции. Для этого нужно всего лишь договориться об условиях. Затем вы подписываете договор – своею кровью, разумеется, – и дело в шляпе.

Именно слово «договор» приоткрыло немного завесу. Стефен вспомнил запашок горячего шлака, наполнивший комнату при появлении незнакомца.

– Ага, начинаю понимать, – сказал Стефен. – Ваш визит… Значит, я вызвал духа. Вы не кто иной, как сам Са…

Незнакомец, сдвинув брови, прервал его:

– Меня зовут Бэтруэл. Я один из доверенных представителей моего Господина и располагаю всеми полномочиями для заключения договора. А теперь, если вы будете столь любезны и освободите меня от этого пятиугольника, слишком для меня тесного, мы со всеми удобствами обсудим с вами условия договора.

Некоторое время Стефен рассматривал незнакомца, потом отрицательно покачал головой.

– Ха-ха! – произнес он. – Ха-ха-ха!

Глаза гостя расширились. Он выглядел оскорбленным.

– Я попрошу!.. – произнес он.

– Послушайте, – сказал Стефен, – извините меня за досадный случай, который привел вас сюда. Но поймите, здесь вам делать нечего, абсолютно нечего, независимо от того, что вы собираетесь предложить.

Некоторое время Бэтруэл в задумчивости изучал Стефена. Затем он слегка поднял голову, и ноздри его затрепетали.

– Очень странно, – заметил он. – Святостью здесь и не пахнет.

– О, не в этом дело, – заверил его Стефен. – Просто некоторые из ваших делишек хорошо нам известны, и – что весьма существенно – известны и последствия: не было случая, чтобы вступивший с вами в союз рано или поздно не пожалел об этом.

– Да вы только подумайте, что я могу вам предложить!

Стефен отрицательно покачал головой.

– Не старайтесь, право, – сказал он. – Я ведь привык отбиваться от вполне современных назойливых коммивояжеров. Мне приходится иметь с ними дело каждый божий день.

Бэтруэл посмотрел на Стефена опечаленными глазами.

– Я больше привык иметь дело с назойливыми клиентами, – признался он. – Ну что ж, если вы уверены, что все это простое недоразумение, мне остается только вернуться восвояси и дать объяснения. Признаться, ничего подобного со мной раньше не происходило, хотя по закону вероятностей и должно было произойти… Не повезло! Ну да ладно. До свидания – тьфу, черт, что я говорю, – прощайте, мой друг, я готов.

Бэтруэл замер, как мумия, и закрыл глаза: теперь и лицо его одеревенело.

Но ничего не произошло.

У Бэтруэла отвалилась челюсть.

– Ну произносите же! – воскликнул он раздраженно.

– Что произносить? – спросил Стефен.

– Слово Власти! Освобождение!

– Но я его не знаю! Я понятия не имею о Словах Власти, – возразил Стефен.

Брови Бэтруэла опустились и сошлись у переносицы.

– Вы хотите сказать, что не можете отослать меня обратно? – спросил он.

– Если для этого необходимо Слово Власти, то, ясное дело, не могу, – сказал Стефен.

Ужас тенью лег на лицо Бэтруэла.

– Неслыханное дело!.. Как же мне быть? Мне совершенно необходимо получить от вас или Слово Освобождения, или подписанный договор.