Цветок в мужской академии магии (СИ) - Буланова Наталья Александровна

— Смотри, какой малец!

— Он живой? Тощий-то какой!

— Выглядит скелетом, обтянутым кожей.

Я приоткрыла глаза и увидела троих парней. Один смотрел с любопытством, второй с брезгливостью, а третий с сочувствием.

Кто тут малец? Я девушка!

Хотела сказать, что со мной все в порядке, чтобы меня не трогали, но смогла издать только хрипы.

— У-у-у, похоже, дело дрянь… — покачал головой первый.

— Подыхает, — вынес вердикт второй.

— Давайте отнесем его в академию. Может, спасут бедолагу?

— А давайте!

Вот всегда самые большие проблемы начинаются вот с этого легкомысленного "а давайте…” По крайней мере, мои проблемы так точно.

— Он весит не больше кошки. Точно сейчас дух испустит, — "подбодрил” сочувствующий, беря меня на руки.

— Что на нем за тряпье?

— Да какое нам дело? Шевели косточками, — скомандовал один из троицы, тот, который брезгливо посматривал. Очертил вокруг себя оранжевыми искрами круг и крикнул: — Держитесь за меня, переносимся в академию!

— Нельзя напрямую! — вырвалось у того, кто держал меня на руках, но поздно.

Круг вспыхнул, а потом нас с силой швырнуло в сторону, разбросав, как горсть камней.

Что-то хрустнуло, где-то ойкнули, рядом застонали.

А потом около нашего лежбища вспыхнула алая арка. Силуэт огромного мужчины с огненным шаром в руках загадочно темнел на фоне красных лепестков пекла. Пламенная сфера шкварчала, материлась на трехэтажном магическом, молила отпустить, но мужчина словно не слышал. Сделал шаг вперед, и я увидела маску, оставляющую открытой нижнюю половину лица. Разглядела, как кожа на крупных руках пузырится от огненного шара, съедается докрасна, до мяса, а потом заживает вновь.

Вот это регенерация!

— Это тот самый опаздывающий Сворски? Вижу, причина уважительная — почти смерть. — Невероятный незнакомец развернулся на пятках и бросил через плечо: — За мной! Приползешь — зачислим и вылечим. Нет — слабаки Мужской Академии Магии не нужны.

— Ползи, Сворски! — крикнул мне прямо на ухо парень, который до этого нес на руках. Тот самый сочувствующий.

— Я не Св… — прохрипела я, но тут же мне закрыли рот ладонью, а на ухо зашептали:

— Теперь Сворски, если хочешь жить.

А жить я хотела. Очень. Подо мной был пепел и ни клочка жизни, земли — безжизненное поле. Негде напитаться магией жизни. До полосы зелени позади не доползу: сил не хватит. А вперед попробую.

Мне еще нужно Гордона со света сжить.

Стоп. Мужская академия магии? МАМ? Так тут же преподает мой враг, вендетту ему в печень!

Доползу! Кожу сотру, кости поцарапаю, но смогу.

Неделю назад…

— Как можно так петь, зная, что завтра тебя высушат? — в коридорах тюрьмы раздался изможденный голос женщины. — У меня мурашки по коже от ее голоса!

— Нечего было упрямиться! Вышла бы за Гордона да жила припеваючи. Чем он ей не угодил? Внешне неплох, богат! Подумаешь, старше немного! Зато любит как… — мечтательно ответили из другой камеры. По голосу было невозможно определить ни возраст, ни пол собеседника.

— Правильно делает. Это не любовь, а одержимость! Не успеет брачная ночь пройти, как он душу из нее вынет. Станет птичкой в золотой клетке. Не сможет она так.

— Тебе-то откуда знать? — фыркнули из темноты.

— Только послушай ее голос! Тут и знать нечего. Так звучит сама свобода. — Над тюремной сыростью вознесся мечтательный вздох.

Молчаливое согласие повисло в воздухе. В этом промозглом месте еще никто не прогонял безнадегу метлой песни, да еще так успешно. Даже стражники, пронизанные насквозь отчаянием девичьей души, не смели мешать. Их черствые сердца сжимались от жалости.

— А в тюрьме лучше? Посмотри, месяц без еды и воды сделал из мага природы гербарий! Все равно нищая, так хоть пожила бы с шиком напоследок.

— Говорят, что Гордон свел в могилу ее отца и маленького брата. Так что деваха и впрямь скорее умрет, чем станет его.

Сейчас

Я ползла по черной земле, словно наждачка по наждачке, не выпуская из вида огненную арку. Руки не слушались, ноги не двигались, вперед рвалась лишь одна душа. Казалось, что я прикладываю уйму усилий, а на самом деле продвинулась лишь на ладонь. Что рву жилы от натуги, а до цели далеко, как до горизонта.

— Магистр Рейд, помрет же! — беспокойно топтался кто-то справа.

Так раздражающе бодро топтался, что я впервые пожалела, что маг жизни, а не смерти. А то отобрала бы силы и доползла бы себе спокойненько.

Магистр — это мужчина в маске? Рейд — это фамилия? Что-то припоминаю…

А-а-а, точно! Это же известный на весь земной мир маг суши — Арчи Рейв. Он внес огромный вклад в становление мира между магами суши и магами стихий. Непотопляемый, непробиваемый и, похоже, абсолютно бездушный. У него есть прекрасная дочь и устойчивая непереносимость ко всем другим женщинам.

Что ж, похоже, не только к женщинам, но и к любым слабакам.

Эх, все мужчины, кроме отца и брата, неизменно разочаровывали.

Тяжелые шаги приблизились. Ноги в темных начищенных ботинках остановились рядом.

Неужели, сжалился? Зря про себя ругала непрошибаемого?

Перед носом на землю опустилась зеленая гусеничка и бодренько поползла вперед.

— Кто первым доползет? Ставлю на гусеницу, — равнодушно раздалось сверху.

Этот его голос пробирал до нутра. Таким только с того света вытаскивать! Властный, с хрипотцой, вселяющий страх непослушания.

Но как бы я ни старалась, как бы ни прониклась аурой Арчи Рейва, гусеница была в сотню раз бодрее меня. Я могла бы подключиться к ней как к части природы, забрать силы, но тогда я бы навсегда перешла на темную сторону.

Никогда так не поступлю. Я уважаю любую жизнь!

Но, похоже, так и останусь здесь, смешаюсь с черной землей, превратившись в труху. Силы на исходе.

Гусеничка достигла арки, а я не проползла и десятой части пути. Какой жестокий мир. Какие жестокие мужчины. Похоже, я так и не отомщу…

— Прошел испытание, Сворски! МАМ нужны не только сильные духом мужчины, но и с добрым сердцем, — вдруг гаркнул надо мной Арчи Рейв и поднял меня с земли легко, словно травинку. — А теперь давай-ка тебя подлатаем.

Снова это "давай-ка”…

Я подняла затуманенный взгляд на державшего меня на руках мужчину. Лицо расплывалось, но я четко разглядела фиолетовый цветок, который вылез у него из-за уха.

И тут же вспомнились слова отца, сказанные в детстве:

"Милая, когда ты встретишь предназначенного тебе судьбой, не сможешь удержать цветения”.

Нет-нет-нет! Этого не может быть. Цвела бы я, а не он…

Мало ли чем болеет этот непотопляемый Арчи Рейв?

Мужчина поморщился, почесал ухо своим плечом и сломал хрупкий стебелек. Фиолетовый бутончик грустно упал на плечо, скатился по лацкану пиджака и растворился в моем теле, будто и не было. Капелька силы упала на иссушенное дно моего резерва, а глаза стали закрываться.

Нельзя спать! Если отнесут к лекарю, тут же раскроют, что я девушка!

Но веки тяжелым занавесом закрыли мир, а я погрузилась в сон.

День казни

— Выйдешь за меня? Спрашиваю тебя последний раз. — Гордон дышал жадной похотью прямо в лицо, будто ухватить выдыхаемый мной воздух — предел мечтаний.

— Никогда! Спроси еще хоть сотню раз, ответ будет один, — выплюнула слова, словно ядовитую слюну. — Лучше убей!

Воздух — это единственное, что могло просочиться между нами на эшафоте.

Длинные светлые волосы взметнулись от резкого движения головы Гордона. Взгляд голубых глаз мужчины испепелил бы меня на месте, если бы мог.