Лана Туулли - Короли и Звездочеты

Помните, зимой Журчаков сумел создать генетический образец - змею со сверхсильным ядом? Ему еще премию дали, потому как его исследования сказали новое слово в фармакологии, - на основе яда геномодифицированного уродца стали разрабатывать десяток новых лекарств. А знаете, никакого открытия-то и не было! Была трехголовая змея - не мутант, а вполне обычная тварь - для тех мест, откуда был родом Ноадин или наш пациент из палаты номер девять…

Зачем люди изучают вирусы гриппа? Для чего запускают искусственные спутники на край Солнечной Системы? Что, скажете, что исследования свойств расщепленного атома были мирными и безопасными для здоровья окружающих? Да что ж вы за ученый, Сашка, что не можете рискнуть, пройтись по краю пропасти ради открытия Истины?

Если он, в дополнение ко всему, еще и скажет, что жизнью одного человека можно и должно пренебречь ради всеобщего блага, - решил Саша. - Я его убью.

Евгений Аристархович в раздражении расхаживал по кабинету.

- Да как же вы не понимаете? На Объекте частенько происходят необычные события, но большинство из них - явления физического плана. Сабунин прыгает от счастья, когда вдруг его подчиненные «ловят» разряд шаровой молнии или какие-нибудь другие аномалии, фиксируемые лишь датчиками и приборами. Живые образцы - редкость, один случай раз в три-четыре года. А уж такой образец, как сфинкс - это… это просто немыслимая ценность! Живое Эльдорадо!

- И вы захотели получить его в личную собственность.

Яркий и самоуверенный электрический свет падает с потолка, скользит по лицам беседующих людей, сползает по полированным стенкам мебели и отскакивает от стеклянных и металлических поверхностей. Свет безжалостен и беспощаден - он заполняет собой всё помещение, начиная от запертой двери и заканчивая жалюзи и оранжерейной преградой. Кажется, что при желании можно рассмотреть даже воздух, которым дышат люди, не то, что какую-то правду…

И почему мерещатся тени, притаившиеся в углах?

Лукин замахал руками, выражая агрессивный протест:

- Позвольте не согласиться с сарказмом вашего утверждения, молодой человек! Может быть, вы знаете кого-то другого с экстрапсихическими способностями? Или у вас самого есть диплом об окончании высшего магического заведения? Естественно, в последующем изучении сфинкса я рассчитываю, в основном, на свои силы. И на вас, Саша.

- Я не собираюсь участвовать в подобных играх.

- Это не игра, Саша, - мягко, крайне убедительно возразил Лукин, возвращаясь в кресло. - Это - величайшее открытие современности.

- Я не… - растерялся Сашка. Сглотнул появившийся в горле ком. - Если подумать, то…

- Посмотрите на меня, Саша, - велел Лукин. - Посмотрите мне в глаза, и честно скажите: неужели вы действительно можете равнодушно пройти мимо загадки гипнотизирующего, сотворенного магией зверя? И вам не интересно, на что он способен? И вам безразлично, какие возможности открывает это знание?

Хуже всего то, что Лукин прав, подумал Сашка. Что ни говори, а правда действительно опасное оружие. Нервно облизнул губы, он посмотрел прямо в глаза собеседнику - тот, наконец-то, находился на таком расстоянии, что даже невооруженный привычными диоптриями близорукий глюновский взгляд мог различить темные зрачки, внимательный взгляд…

В следующий момент Сашка почувствовал сильный толчок и понял, что падает.

Он упал на арену, в пятно неверного, тусклого света, и тени за пределами круга взревели от восторга. Играй же! Играй! Сражайся! Бей или умри!

Сашка растерянно оглянулся по сторонам - невидимые зрители рассыпались в прах, улетели бестелесным ветром, собрались барханами, и теперь перекатывались, перекликались, собираясь, чтобы вновь рассыпаться и закричать: чего стоишь, дурень? Сражайся!

Впрочем, ничего это не было. Здесь вообще ничего нет, - понял Сашка.

-  Можно назвать это субъективной реальностью, - сказал Лукин, появляясь из мрака. Он в темном балахоне, ниспадающем до земли, длинные рукава закрывают кисти рук; лицо в неверном свете приобрело жесткость, и стало похоже на лик каменного божества, ухмыляющегося ветрам пустыни несколько тысячелетий подряд. Его взгляд черен и пуст. - Но я называю это воображением.

В руках Лукина появляется посох. Не посох Ноадина, тяжелый жезл, покрытый резными узорами, рунами и рисунками созвездий чужого мира, жезл, повелевающий чувствами и разумом существ, нет, а всего лишь - только, Сашка, не смейся, - плод воображения. Темно-серая, цвета залежавшейся пыли, палка, свитая - то ли из корней деревьев, то ли из застывших змеиных тел.

Нет, внезапно догадывается Сашка. Это нервы. Те самые, которые не восстанавливаются - ветвящиеся дендриты, пульсирующие внутренним темным светом ядра, таинственные синапсы и длинные аксоны, свитые таким образом, чтобы проводить во вне желания мага.

Несуществующий песок под ногами глушит шаги.

-  Вот видите, как здесь уютно, - Лукин показывает на пятно света и окружающие его тени и шорохи. - Здесь можно побеседовать без помех, без недомолвок и иносказаний. Давайте начистоту. Мне нужен сфинкс, поскольку, изучив его, я стану сильнее. У меня, - чуть заметно поморщился Евгений Аристархович, - совершенно нет иллюзий относительно моего предела, как волшебника. Ноадин соглашался мне показывать только самые простые фокусы, их, разумеется, хватает для моей карьеры, но я всегда знал, что способен на большее. Мне нужны тайны сфинкса, и от вас, Саша, зависит, поделим мы их - или мне придется действовать самостоятельно.

-  Погодите… погодите, - Сашка сделал несколько шагов в сторону, неосознанно стараясь увеличить дистанцию между собой и Лукиным и боясь, по-настоящему пугаясь отступать в перешептывающиеся за спиной тени. - Разве вам никто не говорил, что приручить сфинксов невозможно?

-  О-о! - довольно протянул Лукин. - Интересно, а кто сказал подобную чушь вам? Попробую догадаться: вашего эксперта по сфинксам зовут господин Октавио из рода Громдевуров. Где вы с ним встретились? И чем он вас припугнул?

-  С чего вы взяли… - отступает Сашка. - Вообще-то, меня просвещал о повадках сфинксов Гильдебран.

Тени шелестят за спинами напряженно оценивающих друг друга магов.

-  Наш самозваный святой? Думаете, у вас получится спрятаться за спиной этого безумца?

-  Зачем вы так о нем?

-  Затем, что это правда -Гильдебран, увы, абсолютно неприспособлен к жизни. Почти как Ноадин - но тот, если память мне не изменяет, не претендовал на то, чтобы учить меня этике и нравственности. А у этого только и разговоров, что о душе, праве выбора, возможностей изменения… Иногда, - сказал Лукин, обращаясь скорее к себе, чем к Глюнову. - старик Бран чудит так, что я кажусь себе пациентом ЕГО клиники. Но мы отвлеклись: что же насчет Октавио Громдевура? Вы с ним знакомы? Или нет?

«Нервный» посох разворачивается атакующей коброй и выпускает поток удушающей пыли; разрозненные кусочки воспоминаний бьют в лицо - ночное путешествие на самоходной куче крапивы, подсвеченная огнем костра хитрая физиономия Громдевура, объясняющая стратегию кошачьих диверсий… Пылинки памяти кружат, кружат, забивают горло и нос, заставляя остановиться, опуститься на колено и подпустить противника ближе…

Лукин что-то говорит - кажется, спрашивает, не боялся ли Сашка общаться с профессиональным убийцей; и вообще, понимал ли он, что делает, помогая укрываться сбежавшему из психиатрической клиники безумцу… Слова рассыпались темно-серой пылью, неверным облачком тянулись за огромными нервными клетками странного посоха, и свивались, скручивались плотным коконом вокруг Сашки, мешая дышать. Заставляя говорить именно то, что хочет слышать господин маг. Опутывая невидимой, неразличимой сетью с головы до ног…

За спиной хихикают тени - кажется, юнец сдался. И стоило ли устраивать шоу - выходить на арену, называть себя магом… Посох подрагивает в руках колдующего Лукина, и кажется, что ядра гипертрофированных нервных клеток подмигивают Сашке: ну что, братец, самое время распустить нюни. Всхлипнуть: я хотел, как лучше… Вы ж, Евгений Аристархович, сами вра-а-али, а меня говорящий Кот да мельтешащий посреди «коллайдера» дракон до опупения довели, я ж нормальный человек, я боюсь признать, что…