Руслан Белов - Сердце Дьявола

– Надеюсь, мне не придется напоминать вам о моем происхождении?

– Конечно, конечно, гражданин Македонский! – заулыбалась Ольга. – Смерды мы, смерды по сравнению с Вашим превосходительством! Кстати, могу посоветовать вам хорошего врача по части мужских болезней.

Посмеявшись над Колей, мы принесли из штольни рюкзаки с едой и принялись сооружать ужин.

– Ну, а ты, Бельмондо, чего вспомнил? Кем был, короче? – спросил я, отчаявшись разломить окаменевшую буханку.

– Мне, вот, меньше повезло, – горестно вздохнул Борис и рассказал свою историю.

Бельмондо, оказывается, одну из своих жизней провел во Франции. Врубился он в нее, аккурат в 1554 году. И жизнь эта принадлежала не развеселому мушкетеру и даже не захудалому писцу Парижского суда, а простому, хотя и вполне грамотному профессиональному слуге Роже Котару. Отфутболившись в свое средневековое тело, душа Бельмондо быстренько восполнила таковую образца XVI столетия и, естественно, пожелала себе лучшей участи. Через неделю Котар рассчитался с хозяином деревенского трактира[18], мучившим его своей скупостью в течение многих лет, и потопал в ближайший город Салон. Там, на зеленом рынке, он узнал, что де Нотрдаму, известному врачу и астрологу, нужен личный слуга. Борис счел, что такой человек вполне его устроит в качестве хозяина, и отправился к нему. Де Нотрдам устроил ему тщательный экзамен, который Бельмондо выдержал с честью. Но лишь через несколько дней он понял, к кому попал – оказалось, что по-латыни его нового работодателя зовут Нострадамус...

– Вы только представьте, – вздохнул Борис, – что вы слуга известного астролога и врача, внука лейб-медика самого Рене Доброго, герцога Анжуйского и Лотарингского, графа Прованского и Пьемонтского, короля Неаполитанского, Сицилийского и Иерусалимского... Представили? А если я вам скажу, что этот человек в 1544 году получил от парламента славного города Экс пожизненную пенсию за изобретение, – не падайте, умоляю, – пилюль от бубонной чумы, да, да, пилюль от чумы, то вы поймете, что я попал к отъявленному мошеннику... Мошеннику-врачу, который со временем станет лейб-медиком Карла IX и быстренько спровадит его в могилу. Короче, стал я ему помогать по врачебному делу. И несколько раз не удержался от колких замечаний по поводу его методов лечения сушеными под матрасом лопухами и хорошо протертыми ушками сентябрьских мышей. Он, конечно, заподозрил во мне колдуна, но виду не подал. Пока я, на свой страх и риск, не помог одному бедняге, страдавшему параличом и анурией...

– Как это? – спросила Ольга.

– А пока этот паралитик в прихожей у Мишки Нотрдама кряхтел, выноса своего тела дожидаясь, я его загипнотизировал по системе Кашпировского. Короче, выйдя из гипноза, он слугам своим навстречу выскочил... И Нострадамус, гад, приказал меня высечь за превышение полномочий и подрыв авторитета. Но после пары ударов передумал и посадил меня в чулан. Там я сидел без еды и питья три дня. Вечером третьего, он самолично принес мне кружку теплого козьего молока и сказал:

– Я знаю – ты колдун! Но я не выдам тебя костру...

– Мерси, благодетель, – ответил я. – Хочешь отпить из чаши дьявольских знаний?

Короче, через полчаса мы сидели в столовой. Наевшись и напившись вволю, я рассказал Мишелю, как и откуда в душу Роже Котара подселилась душа Бориса Бочкаренко. Затем в порядке частной инициативы передал ему свой медицинский опыт.

Это отняло у меня минут пятнадцать – мы быстро поняли, что медицинские достижения XX века в XVI-том могут использоваться весьма ограниченно и преимущественно в области санитарии и гигиены... Потом Нострадамус признался, что задумал написать стихотворную книгу предсказаний "Столетия", и хотел бы услышать мой рассказ об исторических событиях, которые произойдут в цивилизованном мире до конца четвертого тысячелетия. И тут выяснилось, что я могу назвать дату, к примеру, Варфоломеевской ночи лишь с точностью плюс-минус пятьдесят лет, гибель Непобедимой Армады – с точностью плюс-минус сто лет и так далее, вплоть до XIX века. Но Нострадамус сказал, что его такая точность вполне устраивает... Я обрадовался и предсказал открытие Америки Колумбом через восемьдесят лет, но, вот свинство, облажался – оказывается, она уже пятьдесят два года как была открыта... Но Мишка на это лишь улыбнулся и тут же взял быка, то есть меня, за рога. Вот что он мне сказал:

– Все это, дорогой Барух (так он стал меня называть), чепуха... Это конечно, прославит мое имя на веки вечные, но на этом бизнеса не сделаешь. Нам с тобой надо предсказать хотя бы одно событие в ближайшем будущем. И если мы это сделаем, то до конца нашей жизни сможем врать всему свету в глаза и зашибать за это большие денежки... Ты должен, обязан, вспомнить хоть что-нибудь из французской истории...

– Не получится... – вздохнул я. – На всю французскую историю в советской школе будет отпущено несколько часов, и все эти часы я проведу, играя в очко в школьном туалете...

– Будешь хоть выигрывать?

– А как же!

– Почему "а как же"? – спросил мошенник мошенника заинтересованно.

– Понимаешь, надо просто знать нижнюю карту в колоде... Ну, к примеру, незаметно подогнуть ее уголок. А сдавать надо...

– Понятно... Это и у нас знают... А как же насчет французской истории, ну, скажем, за 1555-1560 годы?

– Дохлое дело...

– Ты правильно сказал "дохлое дело", очень правильно. Я тебя, двоечника, посажу на хлеб и воду, пока ты не вспомнишь хоть что-нибудь или не сдохнешь...

– Верю... Но ничем помочь не могу... Мы, россияне, знаем только королеву Марго и Генриха IV и то по свободной прозе Генриха Манна и отечественным сериалам... "Кто укусил тебе зад!!?" – вскричал Генрих Наваррский, увидев отчетливые следы зубов на шелковой ягодице распутной своей жены... Хотя... Хотя... Эврика! – вскричал я радостнее Архимеда. – Ты знаешь, Мишунь, мне Черный, – это мой кореш – как-то рассказывал про то, как глупо погиб какой то французский гаврик, Генрих, кажется... Гугенотов который огнем жег... Послушай, точно, это ведь наш Генрих II с его Огненной палатой[19]! Тащи вина побольше, да мяса и колбас, я тебе сейчас такое расскажу!

И не прошло и пяти минут, как стол ломился от еды и питья, а Мишель сидел напротив меня, как отпетый отличник на уроке классной руководительницы.

– Так вот... – начал я после того, как стол свободно вздохнул от существенного облегчения. – Был, то есть будет какой то большой рыцарский турнир и фраер этот, то бишь Генрих, схватится с шотландским рыцарем. И, когда они сломают копья во втором по счету наскоке и захотят разъехаться, то кони их встрепенутся и то, что останется от копья шотландца – длинный тонкий отщеп – попадет аккурат в прорезь шлема Генриха и пробьет ему и глаз, и череп... Дикий, фатальный случай... Все дамы в округе попадают в обморок...

Последние мои слова Нострадамус уже не слушал – он сочинял. Через три минуты он прочитал мне то, что получилось:

Молодой лев одолеет старого

На поле битвы в одиночной дуэли.

Он выколет ему глаза в золотой клетке.

Два перелома – одно, потом

Умрет жестокой смертью.

– Короче, после того, как все это и в самом деле случилось, этот жулик был нарасхват, – продолжал рассказывать Борис. – Сам Карл IX к нему в 64 году приезжал... Наврал ему Нострадамус с три короба, денег кучу огреб... Пока в 66 году от подагры не умер...

Да, неплохой был мужик Мишка... – задумчиво продолжил Бельмондо, помолчав. – Если бы все, что я ему рассказал, в "Столетия" вошло, мир сейчас был бы другим... Совсем другим... А он это понимал... Цитировал мне часто из Библии: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями"... Особенно славно мы с ним поработали над Седьмой книгой, там первая половина ХХ века описывалась, а он потом в ней из 100 стихов только 42 оставил... Да бабник был что надо. Хоть и не стоял у него, но любил он за моими подвигами в дверную щель наблюдать... Молочниц приводил...

Бельмондо, унесшись мыслями в XVI век, снова замолчал. Помолчав с минуту, улыбнулся:

– Хотя и скотиной был порядочной... После того, как все из меня выжал, заставил канал строить – знал, гад, что я дипломированный инженерный геолог... До 59 года я его строил... 18 деревень он водой снабжал... Ну а после канала Нострадамус заставил меня свинец и всякую другую хреномуть в золото превращать, чем я и занимался вплоть до своей смерти в 1567 году... – Вот такие вот дела... Теперь я хорошо подумаю, прежде чем опять начну эти пилюли жевать...

Окончив свой рассказ Бельмондо, упал навзничь в траву и уставился в голубое небо. Я незамедлительно последовал его примеру.

"А ты, Черный, дернул бы куда-нибудь немедленно, ой дернул бы, хоть в Бухенвальд сорок второго, – думал я, вслед за Борисом растворяясь в небесной голубизне. – Сожгли бы тебя в печи, и смолистым дымком умчался бы ты в следующую жизнь... Как здорово все устроено... Непреходящий, неповторимый кайф, абсолютная справедливость. Ты смертен, но вечен, ты квант времени... Интересно... Выберусь отсюда, непременно создам субгениальную квантово-волновую теорию жизни... Каждая Жизнь – это и волна, особая пространственно-временная волна, распространяющаяся в вечность, и квант, частица, существо одновременно... Перерождение кванта – это и сбрасывание кожи, и смена панциря, и смена тела, это полное обновление, это отказ от надоевшего конкретного "Я"... Уставшего "Я"... О, господи, как приятно лететь в вечность, зная, что этот полет никогда не прервется, никогда не надоест, никогда не будет в тягость...