Наталья Лукьянова - ВИА «Орден Единорога»

— О! Санди! Санек! Здравствуйте, Друпикус, — и в приветствии его тоже странным образом совмещались радость встречи со старым приятелем и плохо скрываемая тревога и тоска.

— Здорово, Пруни, дружище! — Санди Сан энергично вмял в мускулистые объятья пухлое тело Пруни, — Вижу ты мне опять не рад! — Санди констатировал факт с твердостию, но не без звенящей в голосе обиды.

Друпикус и Пруни тяжко вздохнули. Друпикус с удивлением и досадой покосился на конкурента по вздохам и подчеркнуто тяжело вздохнул еще раз.

— Когда ж ты, наконец, оставишь это неблагодарное занятие: обслуживать всяких кретинов и придурков. (Это я не вам, господа, прошу прощения, — шаркнул ножкой в сторону торчащих в окне Битьки с духом) … и старому другу можно будет спокойно посидеть у камина, вытянув усталые ноги… Всем привет, — и Санди Сан, к отчаянью своего коня, развернулся, чтобы умчаться прочь.

— Ну, Сань, ну что ты, право? Ну, куда? — вцепился в его рукав хозяин таверны — …Просто я только на прошлой неделе получил долгожданные новые ореховые столы и партию октябрьского шансонского вина.

— Ладно, ладно, парень. Если я ухожу — то я ухожу.

Эта душераздирающая сцена не оставила Битьку равнодушной, она перегнулась через подоконник, и, вложив в голос сколько могла умоляющих интонаций, пригласила сэра Санди разделить с ней завтрак в номере, завуалировав все прочие побуждения горячей жаждой продлить знакомство.

— Вы весьма изящно сумели прикрыть сочувствие к усталому путнику тонкой лестью, мой юный друг, — задрал голову кверху Сан.

— Не забывайте, что Вы только появились, а мы уже Ваши должники, братушка, — вставил повеселевший после опохмелья дух. — И считайте это очень быстрым возвращением долга.

— Да, Сань, да. Рябчики, значит, будут. Фрикадюль с клубникой и грибами, как ты любишь… — (и все же в уговорах Пруни Битька почувствовала не растаявшую тень тревоги за столы).

— Ну, что же, — сэр Санди резко кивнул, стукнувшись подбородком о потертую кольчугу. — Я с благодарностью принимаю ваше милостивое предложение, милейший Гарвей и Ваше, милейший дух, которому я еще, прошу прощения, не имею чести быть представленным…

— Слушай, мне так неудобно. Я ведь так до сих пор и не знаю, как тебя зовут. Не Алиса же Мон, честное слово.

— Ну, сказать по правде, никак меня пока и не зовут. И кстати: чем не рок-н-ролльное имя — Алиса? Алиса Кристи, например? Можно еще Боб Цой или Майк Шев Чук и Гек или Гарри Янкинсон. Костя Чайф? Пол Джагер? Джордж Кобейн…

— Тьфу на тебя. Развел гадость такую…

— А что? Все неформалы, знаешь, как детей называют? Если парень — Егорка, если дева — Янка.

— Боюсь, придется тебе все-таки Алисой Мон оставаться или на худой конец Анитой Цой.

— Ну, тогда какое-нибудь хорошее традиционное псевдо. «Паук», например, Dead, или Засранец.

(Разговор происходил под подоконником, был весьма поспешен, и поэтому сохранилась только его стенографическая запись).

— Ладно. Беру гитару, и на что Бог пошлет, — Битька схватила гитару, взяла, проверить настройку пару аккордов, и, зажмурившись, загремела по струнам, как Анка пулеметом: …Та-та Та-та-та Та-та Там! Та-та Татата Татата там!..

— Шизгаррет! — весело завопил Дух! О беби! Шизгаррет!!! На-на-нана! О! Дизайе!.. — и заскакал по кровати. Битька тоже вскочила и завыгибалась с гитарой, как подобает уважающему себя соло-гитаристу.

— Шез Гаррет. По-моему, неплохое имя, да?

— Только не «Шез», а «Шиз», беби! Шиз — это то, что нужно!

— Да здравствует солнцекамский панк-рок! Фа. — покачала головой Битька, но согласилась. Впрочем, не покачала, а активно помахала в ритме распеваемой ими композиции. Последний аккорд композиции украшен был акцентом в виде появившегося в дверях печального Пруни, словно двойню прижимавшего к себе заляпанную соусом, зеленью, и когда-то ранее покрытую плесенью бутылку, плюс грубо отломанную ножку орехового стола. На колпаке его висел, замерев, с выпученными глазками, маленький кухонный тролль, с ног до головы обсыпанный мукой с вкраплениями лука и морковки.

— Который раз я, господа, сожалею о своей невнимательности к голосу своего Ангела. Ведь раздалось же из-за правого плеча: «Пруни, почему бы тебе не предложить Санди подняться прямо через окно?».

— …Ну, ничего такого особенного они и не сделали.

— Ну, нет уж, Пруни!!! Ничего особенного, Пруни?!! Как ты только можешь так говорить, Пруни?!!

— Послушай! Санди!..

— Пруни!!!

— …Каждый второй посетитель…

— Пруни!!!

— …обязательно щелкает по носу…

— Пруни!!!

— …или по лбу маленького кухонного тролля. Это уже своеобразная традиция.

— Пруни! Как ты можешь так говорить?!

— …И стоит ли из-за этого устраивать такое разрушительное побоище? А если бы ты кого-нибудь убил, Санди?

— Ты прекрасно знаешь, Пруни, я никогда никого не убиваю! И, вообще, как ты можешь так говорить?! Ты! Ты — Черный плащ, Зорро этих мест! Нельзя! Мерзко! Гадко! Недостойно обижать маленьких кухонных троллей!

Пруни, Битька и новоиспеченный Шез Гаррет удобно расположились в выросших на их же глазах из пола плетеных креслах с обивкой из мха, вокруг полного разнообразной снеди круглого стола, напоминающего гигантский гриб с плоской шляпкой.

Санди Сан бегал вокруг, размахивая руками и хватаясь за шевелюру. Время от времени он сдергивал со стола массивную литую вилку с инкрустациями на перламутровой ручке и ударял ей со звоном то по крышке супницы, то по столешнице, то (без звона) себе по голове.

Снизу доносились охи и стоны мужчин и их секьюрити, радостное ржание мальчишек и лошадей, необычно громкое ворчание восстанавливающих порядок троллей (те, очевидно, алкали докричаться до ушей виновника всех этих бед. Уши рдели, как герань на солнце).

— Сандинюшечка, пампушечка моя с розовым кремом, пойми: от этого щелбана тролль споткнулся, кувыркнулся и побежал дальше. А вот что сделала с ним твоя защита! — и указующий перст Пруни вновь обратил внимание всех присутствующих к миниатюрной композиции, безучастно украшающей центр стола.

С далекой реки пахло рыбой, илом и купающимся солнцем.

Скульптура представляла из себя все того же маленького кухонного тролля, намертво вцепившегося скрюченными пальчиками в белый колпак Пруни, с вылупленными глазками и в ощерившемся в ужасе ротиком с четырьмя зубками, равномерно расположенными по диаметру.

Санди Сан бросил быстрый взгляд в центр стола. Вид самозаморозившегося от страха существа возымел эффект укола булавкой воздушного шарика. Шарик, естественно, лопнул. Санди Сан расстроено плюхнулся на предупредительно подставленный Пруни стул.

— Ну вот… Как всегда, — почти всхлипнул Рыцарь Без Страха И Упрека, и, схватившись за высокий резной кубок, начал топить горе в вине. Горе было велико, и вина потребовался не один литр. Битька осторожно поинтересовалась, не вредно ли и без того горячему юноше столько горячительного у хозяина с успокоенной и умиротворенной улыбкой поглощающего обещанный фрикадюль, эффектно сияющий алыми пупырчатыми дольками свежей клубники, плюс, сверху, тоненький листик чуть подплавленного сыра, капелька янтарного вина и трепещущий от дыхания листик пушистой петрушки. (Листик петрушки, кстати, в ту же секунду, как Битька обратила на него внимание, соскочил с сыра с воплем: «Ой! Не могу! Не могу! Это выше моих сил!»и, отряхиваясь от вина, скрылся под кроватью).

— Ой! Нет! Они у Вас что — все живые?! — с ужасом пролепетала Битька.

Пруни расхохотался, а Санди Сан вяло промямлил что-то по поводу любви своего друга к подобным шуточкам. А также успокоил Битьку, объяснив, что употребляет только свежие фруктовые соки и родниковые воды, действительно побаиваясь собственного темперамента. Пива же и шампанского требует исключительно, ну… для понту дела.

— Один положительный момент во всей этой ситуации все же есть, — помягчел от обильного приема вкусной и здоровой пищи Пруни, — Эта компания с цепями вряд ли бы оставила в покое нашего юного друга.

— А что такое? — слегка воспрял духом защитник несправедливо обиженных.

— Они хотели, чтобы я бряканьем на гитаре способствовал их пищеварению.

На недопонимающий взгляд Санди ответил Гаррет, указав широким взмахом на почивающую колками на подушке кунгур-табуретку.

— Наш молодой новый знакомый — талантливый менестрель, — счел своим долгом внести дополнительное пояснение Пруни, — И не протестуйте! Необходимо быть очень талантливым, чтобы остаться в живых, играя этим рыцарям от торговли.

— Только не это слово, Пруни! Только не слово «рыцари»! — взмолился, бледнея, Санди Сан.

— Ну, если они называются «Орден Золотого Тельца», — будто бы увещевающе, а на деле с горькой иронией возразил кулинар с загадочным прошлым.

— Да назовись они хоть «Орден Подвязки», хоть «Орден Самой Пошлой Пошлости»!.. — если бы Битька и Пруни одновременно не вцепились в правое и левое плечо Санди, тот взвился бы в воздух и пробил в потолке дыру (Пруни при этом выразительно махал в сторону скульптурной композиции «Испуганный кухонный тролль»), —…Рыцарями они от этого не станут! — шепотом закончил упрямый Санди и, высвободив руку, схватился за бокал.