Евгений Лукин - Чушь собачья

– А почему маленькие песики до сих пор не спят? – строго осведомился он, входя в комнату дочери.

Ответом было старательное посапывание. В темноте Ратмир осторожно приблизился к столу и включил лампу. Под простыней захихикали. Потом содрали ее с головенки и уставили на отца карие смышленые глаза.

– Пап, а правда, что маму однажды с каратэчкой стравили?

– Это кто тебе такое сказал? Она?

– Ага… Правда?

Ратмир смутился. Сказать «нет» – подставить Регину. Сказать «да» – подставиться самому.

– Ну, это… вряд ли… – осторожно начал выпутываться он. – Левреток вообще ни с кем стравливать не принято… И потом, знаешь, такого рода поединки запрещены…

– Почему?

– Потому что это неравный бой… Ну сама подумай голые руки и ноги против хорошо поставленных зубов! Даже боксеры…

– Песики?

– Нет, дяденьки. Так вот, даже боксеры, чемпионы мира, – и те понимали, что самое страшное оружие на ринге – это зубы…

– За ухо? – кровожадно уточнила дочь.

– Ну разумеется!

Ратмиру показалось, что разговор удалось увести достаточно далеко, но он ошибся.

– Почему мама врет? – враждебно спросила дочь.

– Да не врет она… – в тоске сказал Ратмир. – Не врет… Так… фантазирует…

Лада выпятила нижнюю губенку, задумалась.

– Просто мама любит не искусство, а себя в искусстве…

Услышав такое, Ратмир обомлел и не сразу опомнился.

– Так! – решительно проговорил он, насильственным путем изымая из-под подушки томик Станиславского. – А в следующий раз, если кое-кто сунет носишко в папины книги, кое-кому надерут наглый куцый хвостик – ясно?.. Всем спать!

День начался, по мнению Ратмира, неудачно. Согласно распорядку, после утренней планерки пса положено было выгуливать, чем обычно занималась секретарша Ляля, хотя иногда эту миссию брал на себя, к восторгу ведомого, сам хозяин. Прочие сотрудники, зная, что, надев на Ратмира намордник, ты получаешь в итоге дьявола на ремешке, от подобных поручений старательно уклонялись.

Но сегодня хозяин был занят, Ляля – тоже, и совершить променад со зверем, ко всеобщему удивлению, вызвался не кто иной, как Лев Львович, видимо, ожидавший с минуты на минуту повторного визита теневиков и надеющийся таким образом с ними разминуться. Ратмир с недовольным видом позволил надеть на морду ременчатую снасть, фыркнул, мотнул башкой. «Надолго ты у меня попомнишь эту прогулочку!» – примерно так сложилась бы его мысль, будь он в данный момент не при исполнении служебных обязанностей.

Впрочем, по дороге от кабинета до входной двери Ратмир вел себя вполне примерно и, даже очутившись на тротуаре, еще полквартала покорно и понуро держался у левой ноги замдиректора. Но затем из арки жилого дома навстречу им бойкой мерзкой трусцой выбежал давешний незарегистрированный юноша без ошейника. Завидев своего вчерашнего обидчика на четвереньках, взвыл от ужаса, присел – и с предсмертным визгом метнулся во двор. Если столкновение в обеденный перерыв было чревато всего лишь пинком, то теперь, сорвись Ратмир с поводка, даже и намордник бы цуцика не спас. Вон какой зверюга! Ударит лапой – хребеток переломит….

Хорошо еще, что Лев Львович, когда покидали здание фирмы, догадался продеть руку в ременную петлю, в результате чего едва не лишился кисти, но пса каким-то чудом удержал. В отместку Ратмир уперся возле ближайшего исписанного во всех смыслах фонарного столба и нагло задрал заднюю лапу. Разумеется, ни при Ляле, ни при хозяине он бы на улице ничего подобного не отчинил. Но тут было дело принципа.

Рядом немедленно возникли двое из подразделения «Гицель». Проще говоря – собачники. С оружием, в камуфле.

– Вам что, площадки мало? – лениво осведомился старший по званию. – Знака не видите?

Действительно, бетонный граненый столб украшала табличка с перечеркнутым схематичным изображением собачки, справляющей малую нужду. Укреплена она была на значительной высоте, и тем не менее чья-то проказливая ручонка дотянулась – пририсовала нарушительнице непропорционально большое орудие преступления.

– Документы на пса…

Лев Львович послушно полез во внутренний карман пиджака.

– Доверенность на выгуливание… Была предъявлена и она.

– Породистая собака… – равнодушно упрекнул «гицель», вполглаза проглядывая аттестат. – Из князей вон… Акута… Акутагавых… Еще и с медалью… А натаскать как следует не можете!

– Сколько? – тихо спросил Лев Львович.

– И ремешок ненадежный… – сделав вид, что не расслышал, недовольно продолжал собачник. – В парфорсе таких выгуливать надо, с цепью… Намордник – металлический, а не замша…

Ратмир смирно сидел у ног и, развесив брылы, преданно пучил глаза то на «гицелей», то на Льва Львовича.

– Сколько? – повторил тот еще тише.

– С протоколом – двести.

– А без?

– Триста пятьдесят.

Лев Львович, кряхтя, уплатил. Обошлись без протокола. На противоположной стороне улицы двое легавых или, как их принято теперь называть, МОПСов (Министерство охраны правопорядка Суслова) с завистью следили за действиями собачников. Прямоходящих штрафовать было не за что… Либералы проклятые! Всё поразрешали!

– Даже тут в разор ввел… – укоризненно молвил Лев Львович.

Центральная собачья площадка представляла собой зеленый травяной квадрат приблизительно с половину футбольного поля, обнесенный чугунной парковой решеткой с позолоченными пиками и оснащенный внутри всеми мыслимыми приспособлениями, потребными для активного собачьего отдыха. Плата за вход примерно равнялась штрафу без протокола.

Лет пятнадцать назад вокруг такого сооружения с утра до вечера стояла бы плотная толпа зевак. Сейчас – человек двадцать по периметру, не более. Строго, по-генеральски выкатывал безумные, в прожилках, буркалы отставной одышливый мастифф с отвислыми щеками и веками. На складчатой харе – отвращение, скорбь, испуг: «Ничего не умеют… Погибло искусство…» Жадно следил за работой настоящих профессионалов остромордый щенок-первокурсник. Неподалеку несколько фанов (судя по замашкам – завсегдатаи всевозможных мундиалей и аджилити) громко обсуждали явные достоинства и тайные недостатки выгуливаемых. Ну и так далее, в том же роде…

Поскуливая и подергиваясь от нетерпения, Ратмир ждал, когда его наконец освободят от поводка и намордника. Смышленый пес давно уже сообразил, что нет худа без добра: команды Льва Львовича можно и не расслышать. А коли так, то гуляй, пока не надоест.

По стриженой газонной траве, дразня кажущейся медлительностью движений, плыла галопцем грациозная длинноногая левретка. В центре очерчиваемых ею кругов перетаптывались, пристально следя за бегуньей, боксер-тяжеловес Борман и ротвейлер Макс, тоже слегка перекормленный. Время от времени псам мерещился некий шанс – и они, не сговариваясь, бросались наперехват. Зрелище было забавное. Мощные тяжело дышащие твари разгонялись, как два бронепоезда. Но кокетка начинала перебирать лапами чуть быстрее, уплывала у них из-под носа, оба преследователя проскакивали мимо и, тормозя, садились на задницы с самым ошарашенным видом.

Она была так похожа на молодую Регину! Неожиданно Ратмир осознал, что стоит на четвереньках, что дыхание пресеклось еще несколько секунд назад, а застывшая морда вот-вот превратится в лицо. Приглушенно рявкнул, мотнул башкой, вытряхивая из нее нерабочие мысли, и, освобожденный от поводка, ринулся на травяную огороженную чугунной решеткой волю.

Вывалив язык, промчался вдоль ограждения и, окончательно придя в себя, столкнулся с Тамерланом. Стали бок о бок, обнюхались. Вроде сегодня угрюмый косматый драчун был настроен вполне миролюбиво, и тем не менее Ратмир не утрачивал бдительности ни на секунду. Играет-играет, а потом как полоснет клыками! От этих кавказцев жди чего угодно…

Рыжего Джерри на площадке не наблюдалось. И, надо полагать, долго еще наблюдаться не будет.

– Ну отморозок! Нет, ты глянь, как наезжает!.. – веселился кто-то из зрителей.

Внимание публики было приковано к маленькому, вконец обнаглевшему Бобу из «Сусловского сусла», избравшему жертвой огромного нескладного ризеншнауцера. Стоило волосатику прилечь на травку, как на него с истерическим тявканьем налетал Боб, норовя при этом куснуть за лапу. Тот вставал и, опасливо косясь на обезумевшую мелюзгу, убирался подальше, ложился… Затем всё начиналось сызнова.

Во внерабочее время Ратмир бы только поморщился, глядя на сомнительные проделки своего приятеля: слишком уж много человеческого проглядывало в поведении Боба. Откровенный административный восторг, столь свойственный мелкой чиновничьей сошке. Нет, конечно, домашние животные часто начинают подражать хозяевам, но не до такой же степени!

К несчастью для бойкого терьерчика, время было самое что ни на есть рабочее. Согнав в очередной раз с места нескладёху ризеншнауцера, упоенный победой Боб кинулся сгоряча на только что возлегшего Ратмира. Кара последовала незамедлительно. Слово «вскочил» не может передать сути происшедшего. Лежащий пес исчез – возник стоящий. И не просто стоящий, а коротко скользнувший вслед за метнувшимся наутек задирой. Пустить в ход зубы Ратмир счел ниже своего достоинства – хлесткого удара передней лапой сверху вниз было более чем достаточно. Отчаянно заголосив по-щенячьи, Боб стремительно перевернулся на спину и пополз, извиваясь, не важно куда – лишь бы подальше от ощеренной пасти бронзового лауреата.