Мария Вересень - Особо одаренная особа

Снежок хрустел под ногами, а луна заговорщицки подмигивала, дескать, полностью одобряю вашу глупость.

— Надеюсь, паук тоже спит, — мечтательно проговорила я и тут же представила: ночь, архив, паук и мы, вернее, подруги и я, совершенно ничего не видящая в темноте. Вот я иду, тяну вперед руки и натыкаюсь прямо на… брр!

— Ну чего встала? — Алия недовольно потянула меня за руку.

— Факел надо, — просипела я. Нарисованная мною картинка пугала своей реальностью.

— Зачем? — удивилась Лейя.

— А вы представьте: ночь, архив, тишина и алхимикус.

— Ой… А факел зачем? — удивилась Лейя.

— Да чтоб ему в морду ткнуть, если на нас пойдет! — сообразила Алия.

— Я же не вижу в темноте! Как я карточки буду искать?

— Мы сами найдем, — пообещала Алия.

— Тогда зачем вам я? — В моей душе вспыхнула надежда. — Давайте, вы спуститесь, а я на стреме постою.

— Ага, а вдруг он не спит по ночам! — заверещала Лейя. — Кто нас защищать будет?

Я остановилась у моста, поколупала снег на хлипких перилах и вспомнила:

— Слушайте, у нас же есть демон, который нам до конца жизни должен!

— Не надо! — вдруг завизжала мавка.

— Ты чего? — удивилась я.

— Я его один раз позвала ночью. — Лейя покраснела. — Он… в общем, ночью от него никакого толку!

— У нас в комнате бутылка вина стоит! — вспомнила Алия. — Осталась после последнего раза, когда в карты играли.

— И что?

— Первую ночь на кладбище помните? — оскалилась Алия. — Выпьем, и что нам тогда какой-то алхимикус! А то вправду уже засохли!

Вновь почувствовав себя «тупоголовыми малолетками», мы прошмыгнули обратно в нашу комнату, в темноте и тишине выпили вино, вырывая друг у друга бутылку, взбодрились и, уже в боевом настроении, отправились навстречу подвигу.

— Я где-то здесь в тот раз оставила свой ножичек, — сообщила Алия, поскальзываясь на ступеньке и хватаясь за мой подол. — Щас спрошу у алхимикуса, куда он его заныкал?

— А у меня тут бусики! — пискнула Лейя.

Я, запнувшись обо что-то, упала и поползла на четвереньках, шепча себе под нос:

— Книжечки, книжечки.

— Где же моя цацка-то?! — гремела где-то сбоку Алия, пиная кучи монет. — Ведь так я и знала — сопрут!

— Ой, — моя рука уткнулась во что-то твердое и волосатое, — ай! — я поспешно отдернула руку, сообразив, что придуманный мною кошмар начал страшно сбываться. — Мама!

Алия замолчала, а мавка пискнула, послышался звук падения. Я быстро поползла назад, крича:

— Он здесь! Я его нащупала!

— Ой! — тут же подтвердила мои слова лаквиллская богатырка. — А-а-а, он меня за зад ухватил! Подлец! — Монеты из-под ее ног брызнули в разные стороны и зазвенели вокруг меня. Я попробовала зарыться в архивные сокровища, но подруги, топоча и нарезая вокруг круги, очень мешали.

— Где ты, скотина похотливая?! — орала Алия, а мавка пищала почти на ультразвуке:

— Где он?! Где он?!

— Я здесь! — взвыл гнусавый голосок, ввергнув нас в новую волну ужаса, во всяком случае, я, развив немалую скорость на четвереньках, крушила лбом все, что попадалось на пути. На голову наделся какой-то котел, и теперь погром я совершала, не боясь сотрясения мозга, хотя догадывалась, что трясти там уже давно нечего. Меня ухватили за подол, я рванулась изо всех сил, вошла в стену, и сознание погасло.

Очнулась я на лестнице под визжание крыса:

— Идиотки, кретинки, микроцефалки!

— Попрошу не выражаться при дамах, — бубнила Алия. — Мы тебе помочь хотели!

— По второму разу архив откапывать? — взвизгнул крыс. — У меня еще с того раза мозоли не сошли, вот! — Он вытянул свои гладенькие розовые лапки.

Что-то гулко ударило по голове:

— Ну-с, госпожа Верея, в валькирию играем, да?! — Крыс затопотал ногами. — Ритуальную чашу вместо шлема надеваем? А в ней, между прочим, еще кровь жертв не просохла!

Я поспешно, избавилась от чаши, принятой мною за котел, а Гомункул стал тыкать пальчиком в книгу, которую я прижимала к себе, сердито попискивая:

— А это щит, да? Какого лешего вам не спится, приключений ищем, да?! Брысь отсюдова!

Лейя икнула, а я вспомнила, зачем мы пришли:

— Эй, Гомункул, а вытащи-ка нам карточки твоего хозяина, где он про книги записывал. — Крыс недовольно повел усами, я пригрозила: — А то мы снова туда полезем.

Гомункул подскочил и метнулся за дверь. Пока мы приводили себя в порядок, он принес карточки, ссыпал их к нашим ногам и, повторив:

— Брысь отседова, — выпроводил нас из архива.

— Вино какое-то слабое, — пожаловалась Алия, — а то бы я ему показала, как приличных девушек за зады лапать!

— Это я, — мяукнула Лейя, а когда мы остановились и уставились на нее, пояснила: — Это я упала и за ее зад ухватилась.

— А что это за книжечка? — Алия ткнула пальцем в добытую книгу, когда мы вышли к реке.

— Волшебные сказки для самых-самых, — прочитала я.

— Это для кого?! — Алия дернула у меня книгу. — Для нас, что ли?

— А самые-самые, это как? — наморщила лобик Лейя.

— Это мы! — самодовольно проворковала Алия.

Я отобрала книгу у лаквиллки, раскрыла на середине, рассмотрела рисунок огромного коняги непонятной масти.

— Вот это лошадища! — выдохнула восхищенно Алия. — Нам бы такую — до Вежа добраться.

Лейя выхватила книгу и нараспев зачитала:

— «И свистнул Иван молодецким посвистом, крикнул богатырским покриком: „Сивка-Бурка, вещий каурка, встань передо мной, как лист перед травой!“».

Я наклонилась к подруге и прочитала приписку меленькими буковками:

— «Топнул ногой да тихонечко прибавил слово заветное: „Пожалуйста“».

Что-то громыхнуло, Лейя уронила книгу, мы присели. Земля затряслась, воздух содрогнулся, бежит лютый зверь-конь — и бур, и сер, и космат, грива до земли свисает. От топота копыт земля содрогается, от горячего дыхания снег тает. Остановился рядом с нами и по-человечьи молвит:

— Где богатырь, вызвавший меня после тысячелетнего сна? — Конь повел красным, как огонь, глазом и буркнул: — Немые, что ли?

Тут уж мы с Лейей, не сговариваясь, шмыг за спину Алии и в подругу пальцами тычем:

— Она вызывала! Богатырка лаквиллская!

Конь дыхнул жаром и, склонив голову набок, стал с неподдельным интересом осматривать девицу, которая попыталась принять важную позу.

— Щас он ее схарчит, — прошептала мне на ухо Лейя и икнула. — А потом за нас примется.

— Авось подавится. — Я лихорадочно перебирала способы бегства.

— Ну я вызывала! — Алия наконец обрела дар речи.

— Неужто война великая идет, что все добры молодцы кончились, девки в богатырки подались? — усомнился конь. — Или опять матриархат? Иль вы амазонки, девы горячие и до славных битв охочие?

— Нам в Веж надо, — пробормотала Лейя, высовываясь из-за плеча Алии. Та задвинула ее обратно и не к месту добавила:

— У меня и сабля именная есть, только я ее дома забыла.

Конь подавился фырканьем, упал на спину и, дрыгая ногами, стал кататься по снегу.

— Богатырского коня для увеселительной прогулки! Девицы пустоголовые! — Он поднялся на ноги и рявкнул: — А ну подавайте мне добрых молодцев!

— Может, он их ест? — Алия попятилась, я подняла со снега книгу, зажала ее под мышкой и, обращаясь к коню, сказала:

— Будут тебе добры молодцы, целых две штуки, любого выбирай. Только до Вежа довези, они там нас дожидаются.

Конь злобно прищурился:

— Кто вам, дурехам пустоголовым, тайну великую выдал, слово заветное?

— Да никто нам ее не выдавал. — Я надула губы. — Да его каждая собака знает, в книгах пишут. — Я сунула развернутую книгу в нос коню. — Кто ж знал, что ты на каждый окрик являться будешь?

Конь разъярился, глаза налились кровью, из ноздрей дым повалил:

— Да его ж только от отца сыну, да и то перед самой смертью выдавали?!

— Передавали-то с глазу на глаз, а, вызывая в чистом поле, орали во всю мощь, там же ясно сказано. — Я уткнулась в книгу. — «Свистни молодецким посвистом, крикни молодецким покриком…», вот они и старались друг дружку переорать, а вдруг не дозовутся.

Конь в раздумье замер, а я, пока он не пришел в себя, предложила сделку:

— Давай, ты нас до Вежа, а мы тебе эту страничку в личное пользование!

— Где этот Веж? — Сивка-Бурка успокоился, я поняла, что он готов принять мое условие.

— А вон он! — Лейя махнула рукой на темнеющие вдали башни.

Конь фыркнул:

— А ножками слабо дойти? Можно ли ради такой малости богатырского коня вызывать?

— Ножки устали, — заныла Лейя, а Алия принялась деловито охлопывать новое средство передвижения, конь недовольно косил на нее глазом.

— А тебе лень?

— Ладно, садитесь. — Ох, не понравился мне его тон, нет ли тут подвоха?

Посмотрел, как мы, пища и оскальзываясь, пытаемся влезть ему на спину, фыркнул и лег на снег. Мы уселись ему на спину, вцепившись друг в друга.