Владислав Выставной - Кандидат в маги

Об этом можно было бы и не упоминать, но тут произошло нечто, что удивило даже летавшего на галактолетах Сашу: едва последний вагон скрылся в тоннеле, как из этого же тоннеля, с той стороны, куда умчался предыдущий, выскочил точно такой же, но ВСТРЕЧНЫЙ поезд!

– Как это? – пробормотал Саша Шум. – Его что же, на изнанку вывернуло?

И, не долго думая, он направился к этому странному, идущему в обратном направлении, поезду.

Двери состава разъехались.

– Стой! – завопили опомнившиеся санитары. – Куда?! Нам же к Архивариусу!

Эти крики подействовали на Сашу самым противоположным образом: в нем включились привычные механизмы бегства. И он немедленно запрыгнул в вагон. Повернувшись к перрону, он с интересом наблюдал, как к нему, пыхтя и отдуваясь, приближаются санитары. Какова же было его радость, когда двери вагона захлопнулись, а толстые небритые лица преследователей смешно расползлись по стеклам!

И странный встречный поезд понес Кандидата навстречу новым приключениям.

Архивариус прекрасно понимал Тему: мальчишку слишком сильно угнетало понимание собственной исключительности, отличия от простых ребят, которые его окружали. Постоянная опека и защита маленького Магистра Правил обернулась совершенно неожиданной стороной: его протестом по отношению ко всем и вся.

Если поначалу родители пытались как-то бороться неожиданным бунтом сына, то, послушавшись мудрого Архивариуса, оставили Тему в покое, смирившись с естественных ходом вещей.

Они слишком хорошо знали мудрость Архива, а потому верили ему. Но еще больше верили старому опекуну их слишком уж быстро выросшего малыша.

Кому, как ни Архивариусу, было знать, что Магистр Правил – слишком самостоятельная фигура, даже, несмотря на юный возраст. И еще он верил, что Игра не даст мальчишке ни за что ни про что сгинуть в бурлящем котле Волшебного Полигона.

Во всяком случае, он очень хотел в это верить. Но беспокойство, поселившись в его душе однажды, уже не покидало его. Слишком уж резким был этот самый подростковый протест юного Магистра. И Архивариус очень боялся, как бы Тема незаметно для самого себе, не принял темную сторону в борьбе множества противодействующих сил волшебной Игры.

Как какой-нибудь Аникен Скайвокер из старых добрых «Звездных войн».

…Вон он, стоит рядом со стариной Волкопом – грязный, оборванный, насупленный.

Все уже было в этом мире – и юные протесты, и ворчание старых. Все было, и все еще будет бесчисленное множество раз – что в так называемом «нормальном» мире, что в безумном мире Волшебной Москвы.

И все было бы ничего, если бы только этот малыш, на которого неведомые силы сделали серьезную ставку, не совершил очередного своего неожиданного поступка. На этот раз – очень и очень серьезного. И дело было вовсе не в драке с озверевшими хулиганами. О, если бы все дело было только в этом!

Архивариус откашлялся. Разговор предстоял серьезный.

– Тема, – сказал он. – Это правда?

– Правда, – с готовностью кивнул Тема. – Дрался. И крысиный яд пробовал. Виноват…

– Я не об этом, – сухо сказал Архивариус. – Правда, что ты… Составил Правила?

Тема вздрогнул:

– А откуда вы… А-а… Архивы…

Конечно же, Тема понимал, что рано или поздно Архив расскажет дяде Архи все, как оно есть. От Архивариуса Волшебной Москвы нельзя утаить ни одного мало-мальски значимого события. И тем более – такого важного, как оглашение Правил Игры.

О, эти Правила! Сколько было споров, сколько приключений и погонь, сколько крови пролито из-за этих самых проклятых Правил! Тех самых Правил, по которым, наконец, будет окончательно сыграна и закончена многолетняя магическая Игра!

Это очень странно – но то, что Волшебная Москва – всего лишь полигон для проведения масштабной волшебной Игры – многими уже забыто. Игра просто стала жизнью. Странной, необыкновенной, но, все же, повседневностью. А в жизни, как известно, нет и не может быть строгих и ясных Правил.

– Ну, разве это Правила? – хмуро сказал Тема. – Я просто пошутил. Вообще-то это я хотел Мясорубщиков напугать. Я баллончиком на стене для них написал «Правила поведения»… Чтобы знали!

– Так и написал – «Правила»? – переспросил Архивариус.

– Ну, да… – нехотя ответил Тема.

Архивариус устал опустился в свое кресло-качалку.

Все-таки, как ни старались многочисленные опекуны-воспитатели, все произошло неожиданно. Как в той поговорке: «у семи нянек…» М-да…

И зачем только лучшие умы Университета бились над тонкостями формулировок того текста, который должен был однажды зачитать Магистр под контролем взрослых! Как старались сделать все так, чтобы темные силы не подкопались к недостаткам текста, не нашли лазеек для зла, чтобы Игра, наконец, завершилась к радости горожан, уставших за долгие годы от колдовства, мистики и грандиозных побоищ тьмы и света!

И вот, все пошло прахом. Ведь написанное пером не вырубишь топором – тоже справедливая мудрость! Хотя… Написанное ведь можно исправить.

– Так, Тема, пошли! – решительно произнес Архивариус. – Ты покажешь нам, где и что ты там написал. Баллончик у тебя с собой?

– Вот! – Тема похлопал себя по карману.

Волкоп, мгновенно сориентировавшись в ситуации, сказал прямо в воздух перед собой:

– Горемыкин! Микроавтобус, и машину сопровождения к Архивариусу!

– Да, да, слышали, – раздался искаженный помехами радиоголос. – Уже едем!

– Скорее! – взволнованно воскликнул Архивариус. – Может, еще успеем…

Колонна, состоящая из милицейского «бентли», сверкающего «мигалками» и вовсю крякающего «крякалками», «газели» с номером под стеклом, выдающим в ней самую обыкновенную «маршрутку», и мотоцикла с Волкопом, остановилась у высокой кирпичной стены.

Было уже темно, и стена предстала в скудном, но достаточно раздражающем взгляд освещении автомобильных фар.

– Тот самый завод? – не столько спросил, сколько констатировал Волкоп, спешиваясь со своего стального коня. – Ага. А вот и надпись…

Надо сказать, что увидеть злосчастную надпись на этой стене было непросто: от взгляда на стенку просто рябило в глазах, и лаже несколько кружилась голова. Вся она была покрыта причудливыми разноцветными граффити, многие из которых были вполне живые и подвижные – как татуировки Мясорубщиков, а некоторые даже выкрикивали неприличные слова и напевали модные мотивчики. Просто сделаны эти надписи были заговоренными, колдовскими красками.

И текст Темы, нанесенный поверх этих рисунков, словно перечеркивая их. Злобные морды хватались за буквы зубами, трясли цепкими лапами, царапали когтями, наваливались скопом и висели на них гроздьями.

Но таинственно светящиеся слова были, казалось, крепче самой стены, и ничто не могло их сдвинуть с места.

К стене приблизились Архивариус, Тема и сопровождавший колонну инспектор Горемыкин.

– Так, – произнес Архивариус, – что тут у нас?

И прочел:

Эй, вы все! Давайте играть по правилам!

Хватит запугивать и нападать из-за угла!

Хватить все решать силой!

Пусть главным здесь будет тот, кого выберут люди!

– Это оно и есть? – легкомысленно произнес подлетевший поближе инспектор Горемыкин. – Ну, и из-за чего весь сыр-бор? Это же просто какое-то обращение одного мальчишки к другим с просьбой играть в их детские игры по правилам… Мне кажется, что с юридической точки зрения здесь вообще не может идти речь о Правилах волшебной Игры…

– Еще как идет, инспектор, – строго сказал Волкоп. – Смотрите: обращение «эй, вы все» следует трактовать, как обращение ко всем людям и живым существам в принципе, а не каким-то там «мальчишкам». Слово «играть» из уст Магистра Правил без специальных уточнений трактуется только применительно к самой Игре, а не к каким-то детским шалостям. Ну. А дальше следуют собственно правила…

– «Пусть главным здесь будет тот, кого выберут люди…» – задумчиво проговорил Архивариус. – Что значит, главным?

– Главным в Волшебной Москве может быть только одно существо, – сказал кто-то.

Из темноты возникла фигура в черном балахоне, с накинутым на голову капюшоне, в провале которого не было видно лица.

– Доминатор? – пробормотал Архивариус.

– Теперь уже Арбитр, – бесстрастно ответила фигура, но в голосе ее послышалась скрытая усмешка. – Я обязан прокомментировать Правила…

– Вы имеете на это право, – несколько напряженно сказал Волкоп.

Вряд ли кто-то из присутствующих испытывал удовольствие от этой встречи. Каждому довелось хлебнуть горя от встреч с бывшим главой Княжества Госбезопасность, ныне, по иронии Игры, ставшему ее Арбитром. Но у Игры свои законы, она не спрашивает тех, кто волею судеб оказался в нее вовлечен.