Михаил Успенский - Чугунный всадник

С этими словами врач выдвинул из стола ящик, доверху наполненный белым порошком. Тихон сразу узнал порошок: это был мел, который он, Тихон, вот этими руками лично толок в ступе, пока не был направлен в швейные мастерские. Сатанатам быстро и ловко рассыпал порошок в пяток пакетиков и перебросил их стукотологу. Тот, не долго чинясь, взял ручку и красиво надписал на каждом пакетике:

«Экстракт мужского папоротника густой»;

«Натрия бромид»;

«Масло касторовое»;

«Эрготамина гидротартат»;

«Линимент бальзамический по А.В.Вишневскому».

Так что хорошо еще, что на самом деле все это был голимый мел, а то бы Тихон налечился.

— Этих препаратов, — похвалился стукотолог, — там, наруже, днем с огнем не найдешь — мы вам их за валюту покупаем!

И подписал на каждом пакетике:

«Принимать целый день».

— А вот когда станешь полноценным членом, — сказал стрикулист, служи основам кузьмизма-никитизма на совесть! Авось дослужишься до прижизненной мумификации. Есть еще, слава труду, куда это добро складывать.

Он показал вверх, на бессчетные этажи.

Вечером в палате нарком Потрошилов рассуждал:

— Что-то погнал коней наш Кузьма! Можно сказать, с горшка парня прямо в санитарную службу прочит! В дружинниках дня не проходил, путнего доноса не составит, а туда же…

— А как же в службу вступают, Шалва Евсеевич? — спросил Тихон.

— То-то — как. Видишь ли, сынок, санитарная служба — это тебе не хвост собачий. А вступать в нее надо так: сперва дождаться, когда сердце потянет. Когда вот тут под самым сердечушком, тоненько этак заноет: «Тиша! Тиша! Подь сюды! Подь сюды! Я служба санитарная, всем людям авангард!» Только тогда! Вот обитатель Синельников говорит и клевещет, что в санитарную службу за ради пайка идут. Паек, правда, неплохой, усиленный: сухой колбасы «Профессиональная» две палки, ящик консервов «Козлы в натуре», килограмм конфет «Театральная жизнь», три бутылки марочного вина «Фиолетовое крепкое» и еще много чего вкусного. Зато и ответственность-то какая! Ведь санитарная служба, что ни случись, всегда на переднем крае! Это все равно как в атаку первым подниматься!

— А что же они, — спросил Тихон, — по утрам первыми не поднимаются, дрыхнут дольше всех?

— Замолчи! С чужого голоса поешь! Это мы дрыхнем без задних ног, а у них и во сне процесс заботы о нас, неохваченных, не прекращается. Им такие специальные тематические сны показывают, как бы политучеба во сне. Как бы заочный университет миллионов. Шутка ли! Санитарная служба людям много чего заменить может…

— Мозги, например, — заметил дядя Саня.

— Подлецы твои мозги! Они без окороту, без конвою до чего угодно могут додуматься!

— А сами-то вы, Шалва Евсеевич, чего не вступаете? — спросил Тихон. Дядя Саня заржал, нарком Потрошилов пригорюнился:

— Я, сынка, с другой организацией насмерть повязан! Она мне бог, царь и воинский начальник! Кто в ней состоит, в иную вступить не моги получится фракция и двурушничество. А у вас, сволочей, даже первички нет и прикрепиться некуда! — с неожиданной злобой закончил он.

— Да, стаж навряд ли восстановят, — сказал дядя Саня.

— И я буду ходить людей пинать, уколы ставить? — спросил Тихон — то ли с радостью, то ли наоборот.

— Строгость нужна, дисциплина, — сказал нарком. — Вот на красноярской пересылке был случай… Но я его лучше в другой раз расскажу. А ты пока теорию поучи, возьми хотя бы «Историю санитарной службы», чтобы от зубов отскакивало.

Данная книга открыто хранилась в любой палате в качестве обязательного чтения. Честно говоря, эта была не книга, а самая что ни на есть брошюрка. Написал ее в свое мрачное время первый руководитель санитарной службы Нафик Героев. Брошюра утверждала, что повстало это славное и неодолимое движение в ранний период, когда Заведение потрясали смуты и гражданские войны, грозившие свести на нет все завоевания кузьмизма-никитизма. Родилась санитарная служба в самой толще народной, в самой гуще боев, являясь плотью от плоти масс.

Сам Нафик Аблязизович Героев происходил из небольшой, но очень энергичной юго-восточной народности. Правду сказать, в этой народности взрослых мужчин было всего пять человек: четыре народных поэта и один чабан — как раз Нафик Аблязизович. Нафику Аблязизовичу тоскливо было пасти овец, пока его соплеменники слагали оды батыру Ежову. Он сам слагал ничуть не худшие и время от времени пел их землякам, они же со смехом отвергали. Тогда Нафик Аблязизович, воспользовавшись войной, вместо стиха написал заявление, что эти вражеские поэты ждут не дождутся Гитлера и даже приготовили ему в подарок белого коня. Поэтов увезли на Крайний Север, по дороге половину перестреляли. Несколько лет Героев был ярчайшим представителем и любимым сыном своего народа. От тех времен осталась сложенная им же колыбельная:

Но времена переменились, остатки поэтов вернулись с Крайнего Севера, ища зарезать Нафика Аблязизовича по законам шариата и просто по совести. Нафик Героев бегал от убийц по всей стране, пока знающие люди не посоветовали ему пересидеть немножко в Заведении, куда никак уж не достигнет мстительный кинжал. Он так и сделал. Спохватился, как и многие, да было поздно. А в Заведении все еще «занималась заря времен». Эти слова в «Истории санитарной службы» повторялись довольно часто, и Тихон не мог понять, чем же занималась заря. В Заведении по всякому поводу вспыхивали бунты и смуты. Причины, на первый взгляд, были незначительные. Телевидения тогда не было, радиовещание осуществлялось при помощи круглых, черных, страшных громкоговорителей. Каждый божий день оттуда слышалось:

— Сегодня в торжественной обстановке, окруженный народным признанием и глубочайшим уважением, руководитель вроде Володи Кузьма Никитич Гегемонов принял находившуюся с дружественным визитом в столовой пищу. В состав принятой внутрь делегации входили жареные куропатки на крутонах, мусс из ветчины, суп с блинчатыми рулетиками, крем из взбитой сметаны с бананами. Все вышепоименованные компоненты прекрасно усваиваются организмом и несут в себе Кузьме Никитичу новый заряд идейной силы, бодрости и нравственного здоровья.

Эти сообщения якобы и смутили обитателей.

— Разве можно так над желудком издеваться? — говорили одни. — Не жалеет себя Кузьма Никитич, не бережет: хочет, видно, нас сиротами горькими оставить без идейного руководства. Пусть переходит на яблочную диету! Сами от приема кирзы откажемся, если не перейдет!

— Нет, подлецы, врете! — заявляли другие. — От яблочной-то диеты Кузьма Никитич враз окочурится! Он должен на сыроядение переключиться!

И начинали драться, увеча друг друга.

Так гласила брошюра. На самом деле в те поры случился серьезнейший недовоз кирзы, так как Заведение находилось в зоне рискованного снабжения. Обитатели начали протестовать и самосудом казнить поваров. Тогда и пришла Нафику Аблязизовичу дума собрать самых сознательных обитателей в особый передовой отряд для поддержания правопорядка и законов кузьмизма-никитизма. Отряд был организован, бунты зверски подавлены, личный состав не распустили: Кузьма Никитич велел ему существовать в качестве авангарда. Тогда же родилось и название. Кто-то припомнил, что была в истории организация с такими же функциями и задачами и называлась та организация «СС» или что-то в этом роде. Аббревиатуру эту за давностью лет истолковать невозможно. Кузьма Никитич истолковал так: «санитарная служба».

Тихон Гренадеров скоро замучился читать, потому что Нафик Аблязизович писал плохо ритмизированной прозой. Тихон только заглянул в оглавление.

1. Начало санитарного движения и распространение кузьмизма-никитизма в Заведении.

2. Борьба за создание санитарной службы в период становления теории социального бессмертия.

3. Разгром антисанитарного сергиево-бомштейновского подполья и обобществление совокупного общественного продукта.

4. Дальнейшее развитие К.Н.Гегемоновым теории социального бессмертия и борьба за возведение новых этажей.

5. Заведение в кольце блокады конфуцианцев и битва за четвертый параграф. Разгром джонсовщины.

6. Мобилизация сил обитателей Заведения на борьбу с монофизитами и двоеженцами.

7. Еще более дальнейшее развитие К.Н.Гегемоновым теории социального бессмертия. Удар по алексеевщине.

8. Крах интервенции максималистов и полисемитов.