Терри Пратчетт - Делай Деньги

— Возможные варианты будущего. Будет ли мистеру Липостику угодно увидеть его в действии? — спросил Хьюберт, дрожа от энтузиазма и рвения. Только человек с каменным сердцем сказал бы «нет», так что Мойст предпринял чудесную попытку показать, что это было всем, о чем он мечтал.

— С удовольствием, — согласился он, — но что конкретно оно делает?

Слишком поздно он уловил знаки. Хьюберт схватился за лацканы своего халата, как будто готовился к выступлению и весь исполнился жаждой общения, или, по крайней мере, жаждой долго говорить в твердой уверенности, что это то же самое.

— Хлюпер, как его любя зовут, — это то, что я называю кавычки открываются аналоговая машина кавычки закрываются. Он решает задачи, не подразумевая их как числовое выражение, но фактически в точности воспроизводит их в формах, которыми мы можем управлять: в данном случае, денежный поток и его действия внутри нашего общества становятся водой, текущей через стеклянную матрицу — Хлюпер. Геометрическая форма некоторых емкостей, действие клапанов и, как я говорю, хитроумно наклоняемые ведра и потокорегулирующие винты позволяют Хлюперу моделировать весьма сложные и запутанные дела. Также мы можем менять начальные условия, чтобы изучить присущие системе закономерности. Например, что случится, если уменьшить рабочую силу города вдвое, мы можем выяснить с помощью регулировки некоторых клапанов, вместо того, чтобы выйти на улицы и убить людей.

— Какое усовершенствование! Браво! — отчаянно воскликнул Мойст и зааплодировал.

Никто не присоединился. Он засунул руки в карманы.

— Э, может, вам продемонстрировать менее, эм, драматичный пример? — рискнул Хьюберт.

Мойст кивнул.

— Да, — сказал он. — Покажите… Покажите мне, что происходит, когда люди сыты по горло банками.

— А, знакомый случай! Игорь, поставь программу пять! — прокричал Хьюберт какому-то силуэту, виднеющемуся в чаще стеклянного оборудования. Раздались звуки скрипящих поворачиваемых винтов и журчание наполняемых резервуаров.

— Игорь? — повторил Мойст. — У вас есть Игорь?

— О, да, — сказал Хьюберт. — Вот как я получаю этот прекрасный свет. Они знают секрет заточения молний в банки! Но пусть это вас не беспокоит, мистер Липоспик. Просто то, что у меня на службе Игорь и я работаю в подвале, еще не значит, что я какой-нибудь безумец, ха-ха-ха!

— Ха-ха, — согласился Мойст.

— Ха-хах-хах! — произнес Хьюберт. — Хахахахаха!!! Ах-хахахахахаха!!!!!..

Бент похлопал его по спине. Хьюберт закашлялся.

— Извините, это все из-за здешнего воздуха, — пробормотал он.

— Определенно выглядит… Сложной, эта ваша штуковина, — сказал Мойст, в попытке отыскать вокруг что-нибудь нормальное.

— Э, да, — слегка отстраненно сказал Хьюберт. — И мы ее постоянно совершенствуем. Например, поплавки, соединенные с имкусно снабженными пружинами шлюзами где-нибудь в Хлюпере позволяют изменению уровня в одной колбе автоматически влиять на потоки в нескольких других частях системы…

— А зачем это? — спросил Мойст, наугад указав на круглую бутыль, подвешенную в трубах.

— Клапан Фаз Луны, — сразу же ответил Хьюберт.

— Луна влияет на то, как обращаются деньги?

— Мы не знаем. Может. Погода точно влияет.

— Правда?

— Определенно! — засиял Хьюберт. — И мы постоянно добавляем новые воздействия. Честное слово, я не успокоюсь, пока моя чудесная машина не сможет полностью отразить все до последней детали экономического цикла нашего великого города!

Раздался звонок, и Хьюберт добавил:

— Спасибо, Игорь! Запускай!

Что-то лязгнуло, и разноцветная вода начала пениться и струиться по самым крупным трубам. Хьюберт вместе с голосом повысил длинный указательный палец.

— Теперь, если мы понизим общественное доверие к банковской системе — смотрите вот на эту трубу — вот здесь увидите поток наличности, вытекающий из банков в Колбу Двадцать восемь, пока что обозначенную как Старый Носок Под Матрасом. Даже весьма богатые люди не хотят, чтобы их деньги были вне их контроля. Видите, как матрас наполняется, или, может, лучше сказать… толстеет?

— Это будто очень много матрасов, — согласился Мойст.

— Я предпочитаю думать об этом как об одном матрасе высотой в треть мили.

— Правда? — отозвался Мойст.

Плюх! Где-то открылись клапаны, и вода понеслась по новому пути.

— Теперь видите, как пустеют банковские ссуды, по мере того как вода течет в Носок? Бубульк! — Обратите внимание на Резервуар Одиннадцать, вон там. Это значит, что расширение бизнеса замедляется… Вот оно, вот…

Кап!

— Теперь смотрите на Ведро Тридцать Четыре. Оно наполняется, наполняется… вот! Шкала слева на Колбе Семнадцать, кстати, показывает терпящие крах предприятия. Видите, как начала наполняться Фляга Девятнадцать? Это лишения прав выкупа закладных… Потеря работы — это Колба Семь… А вот и клапан Колбы Двадцать девять, когда все начинают доставать носки.

Всплеск!

— Но что можно купить? Вот здесь мы видим, что Колба Одиннадцать тоже иссякла…

Кап.

Если не считать редкие побулькивания, акватическая активность стихла.

— И теперь мы в положении, в котором не можем двигаться, потому что, образно выражаясь, наступили на собственные руки, — сказал Хьюберт. — Работа пропадает, люди страдают без сбережений, заработная плата понижается, фермы приходят в запустение, с гор спускают неистовые тролли…

— Они и так уже здесь, — встрял Мойст. — Некоторые даже в Страже служат.

— Вы уверены? — удивился Хьюберт.

— Ну да, у них есть шлемы и все такое. Я их видел.

— Значит, полагаю, они в неистовстве уйдут обратно в горы, — заключил Хьюберт. — Думаю, я бы на их месте ушел.

— Вы думаете, это все может действительно случиться? — спросил Мойст. — Куча трубок и ведер могут вам об этом сказать?

— Они очень точно связаны с событиями, мистер Липосвик, — сказал Хьюберт с узявленным видом. — Связь — это все. Вы знали, что то, что края одежды имеют тенденцию подниматься во времена национального кризиса — установленный факт?

— Вы имеете в виду?… — начал Мойст, не совсем уверенный, как это предложение должно закончиться.

— Женские платья становятся короче, — объяснил Хьюберт.

— И это вызывает национальный кризис? Правда? И как высоко они…

Мистер Бент издал свинцовый кашель.

— Думаю, возможно, нам пора идти, мистер Липовиг, — сказал он. — Если вы увидели все, что хотели, то вы, несомненно, торопитесь уйти.

Чувствовалось легкое ударение на «уйти».

— Что? О… Да, — сказал Мойст. — Мне, пожалуй, пора. Ну, спасибо вам, Хьюберт. Это, без сомнения, было крайне познавательно.

— Я только никак не могу избавиться от утечек, — сказал маленький человечек с немного пришибленным видом. — Клянусь, каждый стык водонепроницаем, но в конце никогда не остается то же количество воды, с каким мы начинали.

— Конечно нет, Хьюберт, — отозвался Мойст, похлопав его по плечу. — Это потому что вы так близки к достижению совершенства!

— Да? — удивился Хьюберт, вытаращив глаза.

— Конечно. Любой знает, что к концу недели никогда не будет столько денег, сколько, по вашим представлениям, должно быть. Это широко известный факт!

Восторг осветил лицо Хьюберта. Топси была права, сказал Мойст себе. Я хорошо лажу с людьми.

— А теперь продемонстрировано Хлюпером! — выдохнул Хьюберт.

— Я напишу на этом монографию!

— Или запишите мнографию об этом! — сказал Мойст, тепло пожимая ему руку. — Ну ладно, мистер Бент, утекаем прочь!

Когда они поднимались по главной лестнице, Мойст спросил:

— Кем Хьюберт приходится теперешнему председателю?

— Племянником, — ответил Бент. — Но как вы…?

— Я всегда интересуюсь людьми, — сказал Мойст, улыбнувшись себе. — И рыжие волосы, конечно. Почему у миссис Роскошь два арбалета на столе?

— Фамильные ценности, сэр, — соврал Бент. Это была преднамеренная, вопиющая ложь, и должно быть, он хотел, чтобы ее таковой и видели. Фамильные ценности. И спит она в кабинете. Ну хорошо, она инвалид, но обычно люди это делают дома…

Она не предпринимает попыток выйти из комнаты. Она настороже. И она очень озабочена тем, кто именно входит в комнату.

— Вы чем-нибудь интересуетесь, мистер Бент?

— Я делаю свою работу с тщательностью и вниманием, сэр.

— Да, ну а чем занимаетесь по вечерам?

— Перепроверяю итоги за день в кабинете, сэр. Я нахожу вычисления вполне… удовлетворяющими.

— У вас очень хорошо получается, да?

— Лучше, чем можете себе представить, сэр.

— Значит, если я буду откладывать девяносто три доллара сорок семь пенсов в год, семь лет подряд, под два с четвертью процента, сколько…