Светлана Багдерина - День Медведя

Терпеливо дождавшись, пока костейская знать убедится, что темы все те же, что были известны накануне, и что никакого подвоха нет, она невозмутимо продолжила:

– …А царевич Иван его зачитывает. На размышление – минута. Вот песочные часы, чтобы не было споров. Тот, кто знает ответ, поднимает руку…

– Разрешите прервать вас, ваше высочество, – не вставая со своего кресла, въедливо прервал Сеньку Брендель. – Может, в Лукоморье традиция и такова, что высокородные претенденты на престол своей могучей страны говорят, предварительно подняв руки, как какие-нибудь школяры. В Царстве же Костей обращению монарха – пусть даже будущего – всегда предшествуют фанфары и барабанная дробь. Это, если можно так выразиться, и есть наша традиция и обычай. Коллеги графа энергично закивали, соглашаясь.

– Барабанная дробь и фанфары?.. – не веря своим ушам, переспросила царевна, окинула оценивающим взглядом полупустой зал с акустикой Большого Лукоморского театра, живо представила, как это всё будет происходить, дрогнула, хрюкнула, но вовремя могучим усилием воли изобразила на лице вежливое понимание, чтобы ненароком не наделать раньше времени международных осложнений.

Но пока она изобретала необидный и приемлемый для дворянского самолюбия отказ, ей на помощь пришел Иванушка, не осознавший до конца всю глубину, широту и количество последствий и потому еще в состоянии адекватно общаться.

– Если вашим светлостям угодно обставить свои ответы именно так… – вежливо склонил он чуть на бок голову.

– Да, – важно подтвердил барон Жермон.

– Нам всем так угодно! – горячо взмахнул рукой барон Дрягва.

– Замечательно! Я всецело уверена, что от сего обычая мы получим бездну незабываемых впечатлений! – наконец-то пришла в себя, примирилась с неизбежным и абсолютно искренне сообщила Серафима. И тут же продолжила с деловитой серьезностью:

– В таком случае, чьи фанфары с барабанной дробью прозвучат первыми, тот и отвечает. Я вас правильно поняла, ваши светлости?

Светлости снова благообразно закивали, украдкой пряча в рукавах предательски вываливающиеся свитки-шпаргалки, и Серафима довольно улыбнулась.

– Напоминаю так же, что у каждого благородного претендента есть по три подсказки – помощь советника, помощь свиты и возможность спросить у любого человека в этом зале. Кроме нас с его высочеством Иваном Симеоновичем, конечно. Готовы? Тогда начнем! И право первого выбора предоставляется…

Претенденты напряглись, готовые вскочить и оспорить первенство любого, кроме себя.

– Тому, кто первым заявил права на корону. Барон Жермон, слово вам.

Против такого принципа спорить было бесполезно, и костеи сдались, неохотно проглотив недовольство и протесты.

Перекинувшись парой коротких слов со своим советником, пристроившимся, как и у всех, за самой спинкой кресла на манер дрессированного попугая, барон Бугемод вставил в глаз монокль на золотой цепочке с мутным слюдяным стеклом – фамильной реликвией лет трехсот от роду[23] – и провозгласил, купаясь в исторической значительности момента и прикидывая, в каком свете и какими выражениями он будет рассказывать об этом детям и внукам, держа их на коленке, сидя на троне:

– Я выбираю тему «Войны»! Вопрос номер шесть!

Иван торопливо порылся в разноцветных пергаментных карточках перед собой, выудил нужную, и с выражением зачитал:

– Перед знаменитым сражением под стенами Карфадона, завершившим Ардосские войны, элитная гвардия Стеллы и ополченцы бебриков поменялись щитами. Зачем они это сделали?

Ответственный за часы – им был назначен Кондрат – ловко перевернул песочный секундомер, и время пошло.

Но далеко уйти оно не успело, так как почти одновременно претенденты ткнули кулаками в бока своих трубачей, и зал приемов вскипел и взорвался оглушительной какофонией фанфар под истеричный аккомпанемент четверки барабанов.

Почти все присутствующие[24], словно долго и тщательно репетировали, хором ойкнули, ахнули, взвыли, втягивая головы в плечи, и прижали ладонями уши, будто те грозили отвалиться, вырвись из раструба или из-под палочки еще хоть один, раскалывающий на части застигнутые врасплох мозги, звук.

И только раззадоренные претенденты среди безумного грохота и воя колотили кулаками по подлокотникам кресел и беззвучно разевали рты, вопя: «Громче!!!» и «Я первый!!!».

Ошалевшие и оглушенные музыканты старались во всю, трубили и стучали, и несколько решающих секунд было отнюдь не ясно, что же лопнет первым – барабаны или барабанные перепонки. В ужасе задребезжали и треснули стекла в окнах. Задрожали древние стены.

С потолка на людей посыпалась напуганная лепнина, пыль, люстра, штукатурка…

Один кусок розетки мстительно и очень метко огрел фанфариста Бренделя по трубе. Другой пробил семидесятилитровый полковой барабан Карбурана.

Золотой рожок люстры, не побоявшись перед всеми признаться, что он латунный, оглушил трубача Жермона, который, падая, уронил на фанфариста Дрягвы своего барабанщика.

И весь музыкальный ад, нота за пронзительной нотой, долгожданно и нестройно сошел на нет.

Жюри, не веря чудесному избавлению, чихало за своими столиками и пыталось протереть запорошенные очи не отнимая рук от ушей.

Дрогнувшие претенденты вместо «Громче!!!» и «Я первый!!!» еще несколько раз хрипло выкрикнули по инерции «Прекратите!!!» и «Перестаньте!!!» и растерянно замолчали.

Свиты, как свитам и полагается, молча страдали за спинами своих суверенов.

Серафима озадаченным взглядом обвела баронов и графа, смущенно откашлялась, невинно похлопала густыми ресницами и наивежливейшим образом обратилась к благородной публике:

– Прошу извинить мою рассеянность, ваши светлости… но я, к сожалению, не расслышала, кто из вас был готов отвечать первым. Может, имеет смысл повторить эту попытку? Граф, как последний лукоморский школяр, поднял дрожащую руку.

– Я… – сиплым шепотом сообщил он.

И пока обставленные на крутом повороте соперники возмущенно надували щеки и набирали воздух в пропыленные легкие, он встал и величественно произнес:

– Всем известна пресловутая стеллийская хитрость, вошедшая в поговорки. Поэтому ответ прост: щиты этих… бедриков…

– Бебриков, – любезно поправил Иван.

– Вот я и говорю: ведриков, – благосклонно кивнул граф Брендель, – были лучшего качества. Поэтому под каким-либо предлогом, предположим, побрататься, они и предложили обмен.

– Ответ неверный, – невозмутимо сообщила Сенька. – Еще идеи есть?

– Тогда я знаю! – подскочил Жермон и обернулся на сто восемьдесят градусов. – Советник, подсказывай!

– Я… не знаю…– сдавлено просипел советник и жалобно побледнел.

– Свита?.. – побагровел и прорычал барон.

Свита нервно переглянулась, вздохнула, как сонм святых под топором палача, и отважно зашептала наперебой господину на ухо свои варианты ответа.

Дослушав до конца, барон Бугемод сосредоточенно похлопал глазами, кивнул и довольно воззрился на жюри:

– Мы посовещались, и я решил, что в Забугорье есть традиция: после потешного боя отряд на отряд во время турниров участники меняются кольчугами с гербами с отрядом противника, на память. Так и здесь: не зная, останутся ли они в живых после штурма, они захотели получить сувениры сразу!

– И это неправильный ответ.

– Значит, причина одна: у этих, вторых… ополченцев… щиты были украшены драгоценными камнями, и стеллийцы так решили их выманить, – алчно поблескивая маленькими черными глазками, с готовностью предположил Карбуран.

– Увы, и это не так.

Претенденты притихли, но, вспомнив вдруг, что трубили, требуя права первого ответа все четверо оркестров, как один приподнялись, повернулись и уставились на стушевавшегося отчего-то Дрягву.

– А вы как думаете, господин барон? – поддержала их Серафима.

– Кхм… – смутился Дрягва. – Я… я думаю… я тут подумал… и пришел к выводу…что пришло время выбрать подсказку…

Свита барона во главе с советником за его спиной хором мучимых в аду душ испустили жалобный стон.

Барон осекся, растерянно огляделся по сторонам, как утопающий в поисках соломинки, но кстати вспомнил о подсказке третьей.

– …Человека в зале.

– И кого же? – поинтересовалась Серафима.

Жюри под пронзительным испытующим взглядом Дрягвы заерзало и срочно, хотя и безуспешно, постаралось уменьшиться до размеров фарфоровых фигурок на каминной доске. Выбора больше не оставалось. Кроме…

– Вон того, с часами, – ткнул он пальцем в застывшего в позе образцового часового рядом с песочным хронометром Кондрата.

– Меня?!.. – изумился он и едва не выронил порученный ему ценный прибор.

– Да, тебя, – нетерпеливо кивнул барон. – Ты вопрос помнишь?