Леонид Каганов - Ухо

– Стоп, – сказал генерал и положил ладонь на стол, словно хотел его прикрыть. – Ну-ка, объясни?

– Не могу объяснить, – вздохнул я. – Просто вместо световых волн я вижу звуковые. Так получилось…

– А нукась, – крякнул генерал, вынимая из ящика стола дискетку. – Что на этой дискете записано?

– Леонид Юрьевич, вы не поняли, – я вздохнул. – Дискеты читать не умею. Я не экстрасенс, не фокусник и не больной на голову. И не белая горячка у меня. Просто… заболевание такое. Неизвестное науке. Вижу только то, что для звуковых волн прозрачное. То есть – всё…

– Так… – генерал задумчиво чесал подбородок, размышляя, как следует ко мне относиться. – Ну… а что у меня в верхнем левом ящике стола? – дал он мне шанс.

– В верхнем левом ящике стола у вас… – я глотнул. – Не пойму. То ли…

– Не поймёшь? – прищурился генерал, словно уже уличил меня во вранье.

– Не пойму: то ли бублики такие маленькие, то ли баранки такие большие…

Генерал обескуражено выдвинул ящик, достал пакет и стал внимательно изучать ценник.

– Изделие хлебобулочное, – пробормотал он удивленно, – читай!

Он развернул ко мне пакет тем местом, где, видимо, была этикетка.

– А вот читать я больше не могу, – вздохнул я и, увидев его непонимающий взгляд, пояснил: – Если б вы из баранок слово какое-нибудь выложили… Или из картошки… – Я оглянулся. – Вот, стенку видите? Под самым подоконником, где батарея, но чуть левее? Там под слоями штукатурки, где цементом заливали, из камушков выложено «ДМБ-78»… Какие-то идиоты из стройбата, которые здание строили, себя увековечили. Можете расковырять штукатурку, проверить…

Леонид Юрьевич долго и печально смотрел в сторону окошка, словно тоже видел эти камушки сквозь штукатурку.

– А здесь ты, брат, сильно привираешь, – произнёс он очень медленно и очень задумчиво, – не 78, а 73. И не идиоты из стройбата, а инженерный взвод…

– По-моему, все-таки 78… – Я направил фонарик на стенку.

– В семьдесят восьмом, – строго сказал генерал, – я уже после дембеля и на сверхсрочной послужил, и училище закончил, и высшие офицерские, и майора получил… А ну-ка, ну-ка? Что это у тебя за штука на шее?

– Ультразвуковой фонарик. Пищит.

В это время в кабинет постучался рослый парень.

– Вот это наш новый программист? – с порога спросил он.

– Не-е-е, это не пойми кто… – задумчиво покачал головой генерал. – Никита, собери-ка наших техников и вызови Палыча из госпиталя, пусть окулиста прихватит и кого-нибудь из хирургов…

– Э! – Я испуганно вскочил.

– Спокойно, спокойно, – помахал рукой генерал. – Никто тебя резать не будет. Обследуют, посмотрят. Надо ж понять, что за черт побери?

Обследовали меня часа три, я уже сам был не рад, что ввязался в эту историю. Хотя идея хорошенько обследоваться у врачей не покидала меня с того момента, как это всё началось. Но не идти же к терапевту в районную поликлинику? А тут тебе под боком неплохой военный госпиталь… Единственное, что я им не объяснял – как и почему это началось. Отмалчивался: мол, не помню, напился, проснулся в лесу и вижу, что вижу… Ну, сами посудите, зачем мне ещё полное обследование психиатра?

Сначала мне, разумеется, не верили, и пришлось показать пару фокусов. Тут сбежался, по-моему, весь госпиталь и вообще все, до последнего слесаря. Меня и прослушивали, и просвечивали, и на рентген водили, и чего только не делали. Затем физики отобрали меня у медиков и увели в свою лабораторию, заваленную приборами. По большей части – допотопными, но были там и очень любопытные штуки. Физики чесали в затылках и ставили эксперименты, из которых самый простой был – найти спрятанную вещь. Отдельно и очень подозрительно исследовали фонарик, пока я не доказал, что эта штука лишь слегка помогает мне с мелочами, но я прекрасно вижу и без неё. Я был уже на сто процентов уверен, что они всё поняли. По крайней мере, на меня никто не смотрел с подозрением – наоборот, больше не спорили со мной, согласно кивали, когда я объясняли и показывал, а затем переглядывались и лишь удивлённо пожимали плечами…

Наконец я снова очутился в генеральском кабинете. В сопровождении местного светила физики – бородатого дядьки, который представился Кузьмой. И местного светила науки – я так понял, это и был Палыч. И плюс местный компьютерщик – мой несостоявшийся начальник Никита. Но он уже давно молчал.

– Значит, так, – бодро начал Палыч, потирая свои пухленькие ладошки. – Что касается глаз: есть следы, есть следочки! След от ожога сетчатки на обоих глазах! Но не фатальный, нет. Видеть бы он с этим мог. А вот рефлексы… Рефлексы отсутствуют! Зрачок овальной формы, на свет не реагирует, будто глаза оторваны от мозга! А это не симулируешь. Так что глаза у него действительно ничего не видят, факт.

– Так, – хмуро кивнул генерал. – А чем же он видит? Задницей что ли?

– Почти! – обрадовался Палыч и хихикнул. – Задери майку! Майку задери!

Я уже начал понимать, что меня здесь за человека не держат.

– А ну держи себя в руках! – рявкнул я на Палыча обиженно. – Морскими свинками будешь командовать в госпитале! А я, между прочим, человек.

Палыч смущенно кашлянул и потупился.

– Ну-ну… – миролюбиво протянул генерал. – Саша, не надо нервничать, мы ж не враги тут собрались… Пожалуйста, покажи, что у тебя под майкой.

В который раз за сегодняшний день я нехотя задрал майку.

– Тощщий какой, – заявил генерал. – А больше ничего не вижу.

– Вот оно! – Палыч стал водить пальцем. – Здесь мы наблюдаем что? Мы наблюдаем на коже живота и груди едва различимое овальное пятно – вот, вот оно начинается, где пальцем показываю, вот граница! – овальное пятно темноватого оттенка и непонятного генеза. Напоминает пигментный след от солнечного загара. В коже изменений нет – ровная, эластичная. Но… – Палыч обижено на меня покосился. – Пробу ткани он взять не дал. Больно ему там, щекотно ему…

– Не понял, – сказал генерал. – Ну пятно, ну и?

– Он им видит, этим пятном! – оживленно подхватил физик Кузьма. – Если, конечно, не брешет…

– Он не брешет, – покачал головой генерал и украдкой оглянулся на штукатурку возле батареи.

– Да не может такого быть! – с жаром заявил Кузьма. – Это сказки! Миф!

– Но он же видит, – напомнил генерал.

– Не может он видеть звук! – Кузьма и начал загибать пальцы. – Во-первых, если бы он видел звук, то все предметы представлялись бы ему зеркальными. Потому что любой предмет звук хоть немного, да отражает. Даже куски поролона! А они – по его словам – разноцветные.

– Куски поролона? – удивился генерал.

– Предметы! – со значением поднял палец Кузьма. – Разноцветные!

– В зависимости от освещения, – мрачно вставил я. – В смысле – от высоты звука…

– Вот! – Кузьма многозначительно перевел палец на меня. – Брешет! Мы проверяли: воду он видит всегда синей. И в ультразвуке, и в инфразвуке, и на частоте музыкального камерто…

– Не вру! – обиделся я. – А действительно вижу любую жидкости синей. А человеческое лицо – всегда жёлтым. А почему – не знаю! У меня даже моча, пардон, синяя.

– Мочи мы набрали! – похвастался Палыч. – Нормальная моча, хорошего кукурузного цвета! Завтра биохимия будет готова…

– И? – сухо спросил генерал.

– Далее! – Кузьма энергично загнул второй палец и потряс кулаком. – Есть принцип звуковой локации, согласно которому невозможно различить объект, если он меньше половины длины звуковой волны!

– Поэтому я и пользуюсь фонариком! – вставил я.

– Нет, брат! – покачал головой Кузьма. – Не проведёшь! – Он повернулся к генералу. – Мы измеряли: он и без фонарика различает предметы куда лучше, чем можно было бы ожидать в тех звуковых диапазонах, в которых мы в лаборатории…

– Да, вижу! – разозлился я. – И плевал я на вашу физику! Вижу, и всё тут!

– Действительно, – удивился генерал, – различает же?

Кузьма помахал рукой, где два пальца уже были загнуты, а остальные торчали врастопырку.

– Сколько пальцев? – строго спросил он меня.

– Три, – сказал я.

– Вот! – Кузьма торжествующе обвел взглядом комнату. – А такие мелкие детали в звуковых волнах неразличимы.

– Но… – возмущенно начал я.

– Три! – Кузьма торжествующе загнул третий палец. – Он, якобы, хорошо видит сквозь стену, если за стеной шум! Но по законам физики он ни за что не смог бы различить отраженные контуры сквозь такую звукоизолирующую преграду, как стена! В лучшем случае, он видел бы стену как мутную преграду, а в ней размазанное пятно от источника звука! Но ни в коей мере не от других предметов, отражающих…

– Какие вы все умные! – обиделся я.

– Скажу более, – невозмутимо продолжал Кузьма. – Сколь-нибудь внятное зрение в звуковых волнах в принципе невозможно, потому что миллионы звуковых отражений от всех предметов накладывались бы одно на другое и картина получалась бы совершенно неразборчивой. Не говоря уже о том, что угасание звуковой волны такое быстрое, что уже на расстоянии пары метров…