Алексей Калугин - Товар лицом

Какое-то время на площади царила тишина. До тех пор, пока чей-то голос не выкрикнул из толпы:

– Столбовать!

И тут же крик был подхвачен другими голосами:

– Столбовать!.. Столбовать еретика!..

– Пусть покажет, какой он Посланник! – игриво ткнул Морина локтем в бок стоявший слева от него самаритянин. – Пусть призовет на помощь Небесного Отца!

На этот раз главный толкователь Наставлений Небесного Отца позволил толпе накричаться вволю. Только когда крики начали стихать, он остановил их, скрестив руки над головой.

– Я принимаю вашу волю, граждане Волвара, – произнес храмовик. – Вероотступник и еретик, называющий себя Джи-Си, будет сегодня же казнен.

На противоположном от Храма конце площади в проулке прятались двое рыбаков и сельчанин, прибывшие в Итор вместе с Джи-Си.

– Мерзавцы… Негодяи… – бессвязно бормотал Пирул, слушая оглашение приговора.

Правая рука его, спрятанная за пазуху, сжимала рукоятку большого ножа, который он купил сегодня утром в лавке.

– Успокойся, – то и дело одергивал приятеля Иунан. – Мы ничего не можем сделать для того, чтобы помочь ему.

– Я не позволю храмовикам мучить Посланника Небесного Отца! – Слова Пирула, произносимые торопливо, тихо и неразборчиво, были похожи на горячечный бред. – Когда Посланника прибьют к столбу, я вбегу на помост и заколю его!

– А после этого стражники прибьют к столбу тебя, – уверенно пообещал Иунан.

– Пусть так! – стоял на своем Пирул. – Но я сделаю это!

– А ты уверен, что Посланник хочет этого? – спросил, посмотрев на Пирула, Драш.

– Что? – Рыбаку показалось, что он ослышался.

– Посланник сам попросил нас проводить его в Итор, – рассудительно заметил Драш. – И, едва только прибыв в столицу, он сразу же вышел на площадь перед Светлым Храмом Небесного Отца и безбоязненно назвал себя. Ты думаешь, он не знал, чем это ему грозит?

– Наверное, знал, – не очень уверенно произнес Пирул.

– Вот то-то и оно, что знал, – утвердительно наклонил голову Драш. – Он знал, чем закончится его путь, и все равно хотел пройти его до конца. И кто мы такие, чтобы мешать ему?

– Но в чем здесь смысл? – растерянно развел руками Иунан. – Чего ради Посланник должен погибнуть, прибитый к столбу рядом с двумя душегубами?

– Быть может, нам еще предстоит узнать ответ на этот вопрос, – сказал Драш и задумчиво провел пальцами по щеке.

Стражники, стоявшие по краю лестницы, развернули свой строй и, раздвинув толпу, проложили проход от дверей Храма к помосту со столбами – последний путь, который предстояло пройти приговоренным к смерти.

– Можно идти? – спросил у стоявшего рядом с ним стражника Джи-Си.

Стражник странно посмотрел на Джи-Си из-под края кожаного шлема и молча кивнул. За годы службы ему приходилось видеть, как осужденные плакали, моля о пощаде, падали на ступени Храма, после чего их приходилось за руки тащить к помосту, как в одно мгновение люди седели или лишались разума, но никогда прежде ему не доводилось слышать, чтобы приговоренный к смерти спрашивал о том, не пора ли пройти к месту казни, столь безмятежным тоном, словно речь шла о званом обеде, на который неудобно опаздывать.

Улыбнувшись удивленному стражнику, Джи-Си медленно зашагал вниз по лестнице. Голову он держал высоко и гордо, а походка его была легкой, словно он и не провел всю ночь в душном подвале Храма, связанный по рукам и ногам. После почти часовой беседы с храмовиками Джи-Си уяснил, что главная его ошибка заключалась в том, что он использовал для рекламы своей торговли имя Небесного Отца, которое являлось зарегистрированной торговой маркой какой-то другой крупной и влиятельной фирмы, давно уже открывшей свой филиал на Самаре. Совершив оплошность, Джи-Си готов был признать это и понести соответствующее наказание, предусмотренное местным уголовно-процессуальным кодексом. Тем более что и наказание оказалось не особенно суровым: Джи-Си опасался, что его временно отключат, а ему всего-то предстояло постоять несколько часов зафиксированным возле столба. Правда, ему казалось немного странным, что та же мера наказания была выбрана и в отношении двух убийц, преступления которых были куда более ужасными, нежели то, что совершил незадачливый коммивояжер.

Один из убийц, имя которому было Фатлах, запрокинул голову к небу и дико, не по-человечески завыл, когда стражник толкнул его тупым концом копья в спину, чтобы заставить следом за Джи-Си шагнуть вниз по лестнице. Неожиданно он извернулся всем телом так, словно вместо позвоночника у него был резиновый шланг, и изо всех сил ударил стоявшего рядом стражника головой в челюсть. Удар был настолько сильным, что стражник на время потерял ориентацию в пространстве, упал и покатился вниз по лестнице.

Одновременно с этим второй убийца Ташрик попытался ударить ногой другого стражника. Но тот успел увернуться и врезал Ташрику древком копья по голой голени. Согнувшись в поясе, Ташрик завыл от боли. И сразу же получил еще один удар копьем по спине. Он едва не упал, но двое стражников подхватили его под руки и поволокли вниз по лестнице. Смирившись со своей участью, Ташрик безвольно обвис в их руках. Уронив голову, он смотрел в землю и время от времени громко всхлипывал, роняя крупные слезы в пыль под ногами.

Получив несколько крепких ударов копьями по туловищу и ногам, на время прекратил сопротивление и Фатлах. Но, когда, подхватив под руки, стражники поволокли его вниз по лестнице, он начал отчаянно выворачиваться, упираясь пятками в камень ступеней. При этом он на чем свет стоит поносил стражников, храмовиков и самого Трапара Кислого. Фатлах с невероятной скоростью крутил головой по сторонам, посылая плевки в лица державших его. Впрочем, продолжалось это недолго. Стражник, которого первым ударил душегуб, поднялся на ноги и, взбежав вверх по лестнице, с ходу врезал Фатлаху тупым концом копья в живот с такой силой, словно собирался проткнуть тело приговоренного насквозь. Сдавленно захрипев, Фатлах обвис в руках удерживающих его. Коротким кистевым движением стражник чуть повернул копье, и следующий удар древка пришелся по правому углу челюсти душегуба. Омерзительно треснула расколовшаяся кость. Голова Фатлаха откинулась назад. Изо рта вылетел кровавый плевок вперемешку с осколками выбитых зубов. Стражники удобнее подхватили бесчувственное тело душегуба и быстро потащили его к месту предстоящей экзекуции, догоняя тех, кто двигался впереди.

– Что за дикость! – с омерзением передернул плечами Морин.

– Можно подумать, что тебе самому ни разу не доводилось заехать кому-нибудь в челюсть, – искоса глянул на командира Тротт.

– Я не о том, – досадливо дернул углом рта Морин. – Ты посмотри, с каким восторгом наблюдают за всем этим собравшиеся на площади люди.

– Относись к этому как к игровому историческому фильму, – подумав, посоветовал командиру Тротт.

На помосте Фатлаха окатили водой из кожаного ведра. Душегуб ошалело затряс головой и попытался подняться на колени, но, поскользнувшись на мокрых досках, снова упал, ударившись виском о помост. Двое стражников подхватили его за локти и притянули спиной к столбу. Третий быстро обернул два широких кожаных ремня вокруг груди и пояса Фатлаха. Третий ремень сдавил душегубу шею.

Точно так же поступили и с Ташриком, который вновь попытался было оказать сопротивление, но быстро сдался, когда ремень сдавил ему горло.

Джи-Си оказался возле среднего столба. Справа от него находился столб, к которому был привязан Ташрик, слева – тот, у которого предстояло встретить смерть Фатлаху.

– Мне кажется, что вам будет удобнее, если вы развяжете мне руки, – обратился Джи-Си к стражникам, начавшим привязывать его к столбу.

Один из стражников, на которого в этот момент смотрел приговоренный, скривив губы в ухмылке, процедил сквозь зубы:

– Ничего… Мы и так управимся… Не впервой…

– По-моему, ремень на груди чуть слабоват, – заметил Джи-Си, переведя взгляд на другого стражника.

Самаритянин молча подтянул ремень.

– Благодарю вас, – улыбнулся ему Джи-Си.

Озадаченно поджав губы, стражник отошел в сторону от приговоренного, у которого явно с головой было не все в порядке. Он состоял на службе при Светлом Храме Небесного Отца и был доволен этим. Но, вопреки тому, что говорили храмовики, он, как и всякий простой самаритянин, верил в приметы, одна из которых гласила, что тот, кто обидит убогого, тем самым навлечет на себя гнев Небесного Отца. Возможно, все это было пустым суеверием. Но к чему простому человеку искушать судьбу, которая и без того далеко не всегда бывает к нему благосклонна? Совершенно ни к чему!

Оставшийся стоять на ступенях Светлого Храма главный толкователь Наставлений Небесного Отца вновь вознес руки над головой. На этот раз слова его были обращены к троим осужденным, привязанным ремнями к столбам: